Изменённые 4. Лето волонтёра
Часть 6 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Нет, серьёзно, почему американцам и индийцам можно, а нам нельзя?
— Это плохо, это опасно, мы не знаем, к чему всё приведёт! — сказал я. — Надо объяснить…
— Ну так ты и объясняй, — Лю уставилась на меня белыми, будто слепыми, глазами. — Ты особенный, призванный дважды… прости, могу я опустить все титулы?
Похоже, придётся признать — она меня не любит.
— Всё-таки я не Изменённый, — сказал я. — Вам надо принять общее решение…
— Общее? — удивилась хранитель. — Инсека нет. Каждое Гнездо само по себе. Каждая мать сама решает, как поступать. Если кто-то попытается указать другим — будет война.
Я даже не думал об этом!
Гнёзда всегда казались мне едиными. Несмотря на расстояния и границы. Я знал, что там, в Галактике, Изменённые из разных Гнёзд порой воюют друг с другом, но не на Земле… разве что по приказу Инсека…
Хотя — опасалась же Дарина, что уничтожитель выведен в Большом Гнезде?
— Ты доволен сделанным выбором, Макс? — неожиданно спросила хранитель.
Да, она меня не любит.
Однозначно.
— А ты хотела, чтобы всё оставалось как есть? — ответил я.
Хранитель по-человечески пожала плечами.
— Перемены всегда к худшему.
— Если так считать, то надо сидеть в пещерах и охотиться на мамонтов! — вмешалась Дарина.
Хранитель посмотрела на неё.
— Когда Землёй правили Прежние, мы даже не слышали о них. Мне было шесть, у меня был маленький розовый телефон, я смотрела Влада А-четыре, хотела стать видеоблогером и у меня всё было хорошо! Потом Перемена, Инсеки, никаких блогов и даже телефонов! Инсеки сказали, что так нам лучше. Я хотела, чтобы всё было как при Прежних, хоть я про них и не знала. Но я решила, что буду с Инсеками.
Обычно хранители говорят спокойно, холодно. Мне даже казалось, что они не умеют испытывать эмоции.
Но у Лю получилось.
— Я стояла на балконе, я забралась на перила и смотрела вниз. Мне было очень страшно! Надо было разбиться, но не насмерть. И я не знала, сработает ли мутаген, я ведь уже большая, я даже потрахалась с одним парнем, чтобы знать, как это! Но я прыгнула вниз. И стала Изменённой.
Мы молчали.
— Но вы решили, что с Инсеками плохо. Вы всех прогнали. Теперь я хранитель Гнезда без матери, у нас нет мутагенов, жницы и стражи не знают, что им делать. Приходят люди из правительства. Просят показать разные штуки, которые у нас есть. Дать им оружие Инсеков. Намекают, что Министерству культуры нужно здание… и что содержать нас дорого… потом опять просят оружие и разные штуки. Я не знаю, сколько проживёт Гнездо. Я не знаю, что с нами будет. А снаружи второй день стоит сумасшедшая женщина с мёртвым младенцем!
— Мы не знали, что так будет, — сказала Дарина тихо. — Мы хотели как лучше.
— Все хотят как лучше, — отрезала хранитель. — Все думают, что беды кончаются с победой. А с победой просто приходят новые беды…
Она вдруг обмякла, опустила плечи. Я подумал, что, хоть она ростом с меня и выглядит жутко, но ей всего четырнадцать лет.
Это ребёнок, который резко поумнел, повзрослел — и понял, что ему не хватает сил быть взрослым.
— Мне очень жаль, — сказал я. — Если как-то можно что-то исправить…
— Гнездо на Олимпийском этой ночью согласилось открыть проход на Селену, — сказала хранитель. — Многие Гнёзда осудили это решение. Но раменское Гнездо сказало, что мы должны сотрудничать с властями… и все замолчали. Пройдёт ещё месяц, и Большое Гнездо будет решать всё и за всех.
— Мы поедем на Олимпийский, — произнёс я. — Спасибо, что сказала. Нам… нам правда жаль. Так ведь, Дарина?
Она молча кивнула, вцепившись в мою руку.
— Скажи, призванный… — хранитель помедлила. — Если бы всё вернулось назад, и ты выбирал, что сделать — оставить Инсеков, вернуть Прежних, прогнать всех… как бы ты поступил?
Я подумал.
Нет, я серьёзно подумал, прежде чем ответить.
— Я поступил бы так же.
Хранитель кивнула. И сказала:
— Можете пройти на Олимпийский через экран. Мне кажется, что к их Гнезду будет трудно подобраться снаружи.
Экраны Инсеков не разнимают тебя на части, когда через них проходишь. Честно говоря, меня это радовало. Один раз я воспользовался технологией Продавцов — меня разобрали на элементарные частицы, мгновенно передали информацию через сотни световых лет и собрали на Земле заново. Из других частиц, между прочим. Ничего ужасного я не ощутил… но порой просыпался ночью и думал о том, остался ли я собой?
Или я лишь копия, двойник, а настоящий Максим Воронцов распался на бозоны и фермионы, из которых Продавцы потом понаделали товаров для тэни?
Нет уж, лучше «совмещение пространств», как это называли Изменённые. Этим методом пользовались Инсеки и Прежние, хотя временами экраны отказывались работать на больших расстояниях из-за отсутствия резонанса (Дарина однажды попробовала объяснить про резонанс, когда мы болтали перед сном, но на словах о пространстве Калаби-Яу и фазовой скорости тахионов я позорно уснул).
Но на Земле экраны обычно работали исправно. И входить в них было не страшно. Можно было даже высунуться, посмотреть на другую сторону, а потом пройти — или вернуться.
Хранитель провела нас в защищённую зону Гнезда. Мы никого не встретили по пути, наверное, все немногочисленные куколки учились или тренировались.
Мне снова пришла в голову неприятная мысль о забытом и работающем по инерции механизме.
— У тебя не будет проблем из-за нас? — спросил я.
— Вы часть Гнезда, даже ты, Макс, — ответила Лю. — Переход в другие Гнезда не запрещён.
Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.
— Спасибо, Лю, — сказала Дарина. — Мы попытаемся их переспорить.
Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.
Часть 1. Глава третья
Глава третья
Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным.
Так что мы просто вошли в экран и вышли в Гнезде на Олимпийском.
Из бывшего Министерства культуры в бывший «Уголок дедушки Дурова». Что и говорить, во время Перемены российская культура понесла большие потери. Хорошо хоть, что оба московских цирка уцелели.
Защищённая зона Гнезда была точно такой же, как и в гнездниковском. Вот только если провожала нас одинокая хранитель, то на Олимпийском мы вышли в битком набитый зал.
Во-первых, тут были мать, хранитель, два монаха и три старшие стражи, видимо — охрана. К стражам, монахам и хранителям я привык.
А вот мать своими глазами увидел впервые.
Она была ростом со старшую стражу и очень толстая. При этом непостижимым образом ухитрялась выглядеть… вот даже сформулировать трудно… дружелюбно? Приветливо? Заботливо? Лицо осталось человеческим, выглядело молодым, но совсем бесполым, волосы были умеренно длинными, серо-стальными, у людей такого оттенка не бывает, на седину это не походило. Почему-то хотелось подойти к ней, прижаться, начать что-то рассказывать, жаловаться и требовать утешения…
Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Это всё из-за её облика.
Мать Гнезда выглядит так, как воспринимает мать маленький ребёнок. Большой, мягкой, уютной и одновременно строгой и сильной.
Имеющей право и хвалить, и ставить в угол.
А ещё, насколько я знаю, она источает феромоны.
Ну нафиг, эта «мать» младше меня, и она может быть парнем!
— Максим, призванный, — сказала мать и мягко улыбнулась. — Я не удивлена, Максим.
Но помимо Изменённых тут были и люди.
Полковник Лихачёв. Рядом с ним костлявый старикан под два метра ростом, хоть и в штатском, но с военной выправкой. И пятеро в скафандрах с зеркальными шлемами.
На них, конечно, были не космические скафандры, а что-то вроде силовой брони полицейских. Только посовременнее, чем та, которую носили ребята Лихачёва. Она была чешуйчатой, напоминающей комбинезоны Изменённых, пластинки брони радужно переливались и отблёскивали, будто призмы под лучом света. Все пятеро держали в руках какие-то контейнеры и оружие.
Удивления наше появление не вызвало. Видимо, при установке связи Гнездо сообщило матери, кто к ним идёт, а та предупредила людей.
— Макс! — сказал Лихачёв с укором. Высокий в штатском посмотрел на него укоризненно.
— Не надо туда ходить, — сказал я. — Пожалуйста! Это неправильно.
Почувствовал, что Дарина выдирает руку из моей ладони, глянул на неё — она медленно, как загипнотизированная, двигалась к матери Гнезда.
Я сжал ладонь крепче, и Дарина остановилась.
— Это плохо, это опасно, мы не знаем, к чему всё приведёт! — сказал я. — Надо объяснить…
— Ну так ты и объясняй, — Лю уставилась на меня белыми, будто слепыми, глазами. — Ты особенный, призванный дважды… прости, могу я опустить все титулы?
Похоже, придётся признать — она меня не любит.
— Всё-таки я не Изменённый, — сказал я. — Вам надо принять общее решение…
— Общее? — удивилась хранитель. — Инсека нет. Каждое Гнездо само по себе. Каждая мать сама решает, как поступать. Если кто-то попытается указать другим — будет война.
Я даже не думал об этом!
Гнёзда всегда казались мне едиными. Несмотря на расстояния и границы. Я знал, что там, в Галактике, Изменённые из разных Гнёзд порой воюют друг с другом, но не на Земле… разве что по приказу Инсека…
Хотя — опасалась же Дарина, что уничтожитель выведен в Большом Гнезде?
— Ты доволен сделанным выбором, Макс? — неожиданно спросила хранитель.
Да, она меня не любит.
Однозначно.
— А ты хотела, чтобы всё оставалось как есть? — ответил я.
Хранитель по-человечески пожала плечами.
— Перемены всегда к худшему.
— Если так считать, то надо сидеть в пещерах и охотиться на мамонтов! — вмешалась Дарина.
Хранитель посмотрела на неё.
— Когда Землёй правили Прежние, мы даже не слышали о них. Мне было шесть, у меня был маленький розовый телефон, я смотрела Влада А-четыре, хотела стать видеоблогером и у меня всё было хорошо! Потом Перемена, Инсеки, никаких блогов и даже телефонов! Инсеки сказали, что так нам лучше. Я хотела, чтобы всё было как при Прежних, хоть я про них и не знала. Но я решила, что буду с Инсеками.
Обычно хранители говорят спокойно, холодно. Мне даже казалось, что они не умеют испытывать эмоции.
Но у Лю получилось.
— Я стояла на балконе, я забралась на перила и смотрела вниз. Мне было очень страшно! Надо было разбиться, но не насмерть. И я не знала, сработает ли мутаген, я ведь уже большая, я даже потрахалась с одним парнем, чтобы знать, как это! Но я прыгнула вниз. И стала Изменённой.
Мы молчали.
— Но вы решили, что с Инсеками плохо. Вы всех прогнали. Теперь я хранитель Гнезда без матери, у нас нет мутагенов, жницы и стражи не знают, что им делать. Приходят люди из правительства. Просят показать разные штуки, которые у нас есть. Дать им оружие Инсеков. Намекают, что Министерству культуры нужно здание… и что содержать нас дорого… потом опять просят оружие и разные штуки. Я не знаю, сколько проживёт Гнездо. Я не знаю, что с нами будет. А снаружи второй день стоит сумасшедшая женщина с мёртвым младенцем!
— Мы не знали, что так будет, — сказала Дарина тихо. — Мы хотели как лучше.
— Все хотят как лучше, — отрезала хранитель. — Все думают, что беды кончаются с победой. А с победой просто приходят новые беды…
Она вдруг обмякла, опустила плечи. Я подумал, что, хоть она ростом с меня и выглядит жутко, но ей всего четырнадцать лет.
Это ребёнок, который резко поумнел, повзрослел — и понял, что ему не хватает сил быть взрослым.
— Мне очень жаль, — сказал я. — Если как-то можно что-то исправить…
— Гнездо на Олимпийском этой ночью согласилось открыть проход на Селену, — сказала хранитель. — Многие Гнёзда осудили это решение. Но раменское Гнездо сказало, что мы должны сотрудничать с властями… и все замолчали. Пройдёт ещё месяц, и Большое Гнездо будет решать всё и за всех.
— Мы поедем на Олимпийский, — произнёс я. — Спасибо, что сказала. Нам… нам правда жаль. Так ведь, Дарина?
Она молча кивнула, вцепившись в мою руку.
— Скажи, призванный… — хранитель помедлила. — Если бы всё вернулось назад, и ты выбирал, что сделать — оставить Инсеков, вернуть Прежних, прогнать всех… как бы ты поступил?
Я подумал.
Нет, я серьёзно подумал, прежде чем ответить.
— Я поступил бы так же.
Хранитель кивнула. И сказала:
— Можете пройти на Олимпийский через экран. Мне кажется, что к их Гнезду будет трудно подобраться снаружи.
Экраны Инсеков не разнимают тебя на части, когда через них проходишь. Честно говоря, меня это радовало. Один раз я воспользовался технологией Продавцов — меня разобрали на элементарные частицы, мгновенно передали информацию через сотни световых лет и собрали на Земле заново. Из других частиц, между прочим. Ничего ужасного я не ощутил… но порой просыпался ночью и думал о том, остался ли я собой?
Или я лишь копия, двойник, а настоящий Максим Воронцов распался на бозоны и фермионы, из которых Продавцы потом понаделали товаров для тэни?
Нет уж, лучше «совмещение пространств», как это называли Изменённые. Этим методом пользовались Инсеки и Прежние, хотя временами экраны отказывались работать на больших расстояниях из-за отсутствия резонанса (Дарина однажды попробовала объяснить про резонанс, когда мы болтали перед сном, но на словах о пространстве Калаби-Яу и фазовой скорости тахионов я позорно уснул).
Но на Земле экраны обычно работали исправно. И входить в них было не страшно. Можно было даже высунуться, посмотреть на другую сторону, а потом пройти — или вернуться.
Хранитель провела нас в защищённую зону Гнезда. Мы никого не встретили по пути, наверное, все немногочисленные куколки учились или тренировались.
Мне снова пришла в голову неприятная мысль о забытом и работающем по инерции механизме.
— У тебя не будет проблем из-за нас? — спросил я.
— Вы часть Гнезда, даже ты, Макс, — ответила Лю. — Переход в другие Гнезда не запрещён.
Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.
— Спасибо, Лю, — сказала Дарина. — Мы попытаемся их переспорить.
Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.
Часть 1. Глава третья
Глава третья
Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным.
Так что мы просто вошли в экран и вышли в Гнезде на Олимпийском.
Из бывшего Министерства культуры в бывший «Уголок дедушки Дурова». Что и говорить, во время Перемены российская культура понесла большие потери. Хорошо хоть, что оба московских цирка уцелели.
Защищённая зона Гнезда была точно такой же, как и в гнездниковском. Вот только если провожала нас одинокая хранитель, то на Олимпийском мы вышли в битком набитый зал.
Во-первых, тут были мать, хранитель, два монаха и три старшие стражи, видимо — охрана. К стражам, монахам и хранителям я привык.
А вот мать своими глазами увидел впервые.
Она была ростом со старшую стражу и очень толстая. При этом непостижимым образом ухитрялась выглядеть… вот даже сформулировать трудно… дружелюбно? Приветливо? Заботливо? Лицо осталось человеческим, выглядело молодым, но совсем бесполым, волосы были умеренно длинными, серо-стальными, у людей такого оттенка не бывает, на седину это не походило. Почему-то хотелось подойти к ней, прижаться, начать что-то рассказывать, жаловаться и требовать утешения…
Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Это всё из-за её облика.
Мать Гнезда выглядит так, как воспринимает мать маленький ребёнок. Большой, мягкой, уютной и одновременно строгой и сильной.
Имеющей право и хвалить, и ставить в угол.
А ещё, насколько я знаю, она источает феромоны.
Ну нафиг, эта «мать» младше меня, и она может быть парнем!
— Максим, призванный, — сказала мать и мягко улыбнулась. — Я не удивлена, Максим.
Но помимо Изменённых тут были и люди.
Полковник Лихачёв. Рядом с ним костлявый старикан под два метра ростом, хоть и в штатском, но с военной выправкой. И пятеро в скафандрах с зеркальными шлемами.
На них, конечно, были не космические скафандры, а что-то вроде силовой брони полицейских. Только посовременнее, чем та, которую носили ребята Лихачёва. Она была чешуйчатой, напоминающей комбинезоны Изменённых, пластинки брони радужно переливались и отблёскивали, будто призмы под лучом света. Все пятеро держали в руках какие-то контейнеры и оружие.
Удивления наше появление не вызвало. Видимо, при установке связи Гнездо сообщило матери, кто к ним идёт, а та предупредила людей.
— Макс! — сказал Лихачёв с укором. Высокий в штатском посмотрел на него укоризненно.
— Не надо туда ходить, — сказал я. — Пожалуйста! Это неправильно.
Почувствовал, что Дарина выдирает руку из моей ладони, глянул на неё — она медленно, как загипнотизированная, двигалась к матери Гнезда.
Я сжал ладонь крепче, и Дарина остановилась.