Избранница Золотого дракона

Первым, что увидела, оказавшись внутри своих покоев, было бледное, как полотно, личико Эльмы. Казалось, вся ее жизнь сосредоточилась в огромных глазах, взирающих на меня с немым вопросом. И я прекрасно знала, о чем она собирается спросить, и готовилась к ответу все то время, пока плелась по коридорам тайного хода. Молча прошла к дорожной сумке и проверила, все ли необходимое там есть.

— Как все прошло? — послышался сдавленный голос не выдержавшей пытки неизвестностью Эльмы. — Ты… его…

— Да, — коротко ответила, не глядя на нее и боясь, что иначе прочтет правду в моих глазах.

Подруга судорожно вздохнула.

— Он не сопротивлялся? — спустя томительно-долгие несколько секунд снова подала она голос.

— Я сделала это, когда он спал, — ровным тоном откликнулась я и, поколебавшись, вытащила со дна сумки медальон, который так и оставался там с того момента, как мы покинули женскую обитель.

Чувствовала взгляд Эльмы, пока шла к кровати и оставляла эту вещицу на подушке.

— Зачем? — грустно спросила она. — Не хочешь оставлять даже память о нем?

— У меня есть память о нем, — я коснулась ожерелья на груди и сжала приятно согревающий зеленый камень. — А это мне больше не понадобится. Это в прошлом.

Правду я, разумеется, не захотела говорить. То, что хочу, чтобы у Кирмунда тоже осталась память обо мне. Именно поэтому оставляла здесь вещицу, дороже которой у меня ничего не было. Единственное, с чем не смогла расстаться, это миниатюра матери. Ее я бережно извлекла из медальона и спрятала в дорожной сумке.

— Пойдем, нужно торопиться, — велела Эльме, подхватила свои вещи и первой вошла в тайный ход.

За спиной послышались неуверенные шаги, и я поняла, что никаких подозрений у подруги не возникло. Она просто пошла за мной. Надеюсь, у других моих сообщников тоже их не возникнет. Губы тронула кривая улыбка. В моих интересах врать достаточно убедительно. Ровно до того момента, пока не покинем Дагейн и не станет слишком поздно возвращаться. Иначе Адальброн или Ретольф пожелали бы завершить то, чего не сделала я. А теперь не только я знала, как пройти в потайные помещения дворца. Эльма бы раскололась в два счета, стоило Ретольфу попросить об этом. Именно поэтому я не могла сказать правду сейчас даже ей, пусть бы подруга наверняка одобрила мой поступок. Но скрывать что-либо от лорда Маранаса она не смогла бы при всем желании. Слишком сильно любит и не хочет разочаровывать. А я слишком сильно люблю Кирмунда, чтобы подвергнуть его жизнь опасности, когда в моих силах этого не допустить.

В последний раз бросив взгляд на спящий дворец, уже когда мы выбрались наружу, ощутила, как томительно сжимается сердце. Вполне возможно, что я никогда уже не увижу того, кто сумел завоевать мою любовь вопреки всему. А если и увижу, то никогда уже в глазах его не промелькнет тепло и доверие, которые так приятно согревали душу.

Прощай, мой ненавистный возлюбленный. Мой любимый враг. Теперь у нас с тобой разные дороги…

— Мне жаль, что вам пришлось пройти через это, моя королева, — услышала тихий голос лорда Маранаса, положившего руку на мое плечо. — Даже не представляю, чего вам стоило довести дело до конца.

— Благодарю за понимание, — холодно откликнулась и тронула поводья. — Нужно поспешить.

— Согласен, — послышался веселый голос Адальброна, окинувшего меня горящим взглядом. — Чем дальше мы отсюда будем, когда его труп обнаружат, тем лучше.

Больше не оглядываясь, я накинула капюшон, натянула его пониже и пустила коня в галоп вслед за своими спутниками. Слез уже не было. Наверное, они все остались там. В том месте, где я могла еще что-то чувствовать и куда больше никогда не вернусь.





* * *


Кирмунда разбудил настойчивый стук в дверь и взволнованные голоса. Он с неохотой открыл глаза и первым делом глянул на другую сторону кровати, где еще вчера лежала та, без кого уже не мыслил своей жизни. Холодная пустота почему-то задела его куда сильнее, чем должна была. Пусть король и понимал, что Эльма вполне могла просто уйти к себе, пока он еще спал, что-то внутри уже не желало мириться с этим. Он желал, чтобы эта женщина всегда оставалась рядом. Каждую минуту. Видеть, чувствовать запах и тепло ее восхитительного тела. Устал бороться с собой, убеждать себя, что Эльма — лишь одна из многих в его жизни.

Да, поначалу он воспринимал чувства к ней как досадную слабость. Но в полной мере ощутил, насколько же она ему дорога после того постыдного инцидента, когда в состоянии полной невменяемости изнасиловал. Сам потом не находил себе места, пытаясь понять, как мог такое сотворить. Тем более с той, кого больше, чем кого-либо, хотелось защищать, оберегать.

И болезненнее всего уязвляло то, что после того случая Эльме стали неприятны его прикосновения. Он мог бы выдержать ее гнев, обиду, упреки. Но только не страх и отвращение. Стоило ему приблизиться, как она зажималась и начинала напоминать затравленного зверька, пусть даже помимо этого продолжала дерзить и доводить до белого каления. Может, потому он и спускал ей дерзость. Не хотел убить в ней окончательно этот строптивый, сильный нрав, который так восхищал и одновременно бесил. Но он бы не желал видеть Эльму иной — запуганной, сломленной. При одной мысли об этом испытывал неприятное грызущее чувство.

Впервые Кирмунд отошел от привычной модели отношений с женщинами и не пытался проявлять властность. Пусть и не слишком умело, пытался загладить вину, смирять свой нрав. Хотя бог-дракон свидетель, чего ему стоило подавлять то и дело накатывающую ярость при виде того, как Эльма кокетничает с проклятым принцем Алых драконов. Лишь чудом сдерживался, чтобы не начистить ему физиономию. Но этим бы еще больше все усложнил. Новая жестокость только сильнее отвратила бы его женщину. А он уже не мог воспринимать Эльму как-то иначе. Только как свою женщину. Свою самку. Самую желанную, особенную. И отказаться от нее — то же самое, что отказаться от части самого себя. Настолько она въелась ему под кожу.

Тот момент, когда на охоте Кирмунд услышал крик и по болезненному уколу в сердце сразу понял, кому он принадлежит, потом повторялся каждую ночь в его снах. Что было бы, если бы не успел, опоздал?.. Увидел вместо живой и невредимой девушки растерзанный труп? Да при одной мысли об этом перед глазами все темнело.

Кирмунд вспоминал, как, не задумываясь, ринулся на опасного хищника, не испытывая никаких сомнений в собственных действиях. Это казалось самым естественным в той ситуации. Защитить свою женщину пусть и ценой жизни. И даже почти уверившись в том, что живым из схватки не выйти, ни на миг не пожалел о своем поступке. Главное — она в безопасности и его смерть напрасной не будет — он задержал зверя, а скоро появятся остальные и смогут совместно покончить с ним.

Но бог-дракон не оставил Кирмунда покровительством и позволил выйти победителем из схватки. Король до сих пор вспоминал тот взгляд Эльмы — восхищенный и одновременно полный тревоги за него — когда она, казалось, кинется сейчас в объятия. Но этого не произошло. Она снова отдалилась, отвергла, и по сравнению с этим полученные в бою раны показались пустяком. Гораздо сильнее болело сердце от разочарования и горечи. Он так и не смог доказать ей, что заслуживает прощения, что она может воспринимать его подходящим для себя мужчиной.

Как же эта женщина его мучила. То отталкивала, то делала первый шаг, когда казалось, что все уже кончено и не стоит даже пытаться что-то изменить. Сама подъехала к нему, когда они возвращались во дворец, интуитивно почувствовала, насколько же ему тогда нужна была помощь. А потом пришла к Кирмунду ночью и, едва позволив поверить в счастье, опять отняла.

Посылая девушке то украшение, настолько значимое для его семьи, Кирмунд принял решение. Если не примет и на этот раз, не станет больше изводить себе душу. Отпустит, пусть это будет неимоверно трудно. Но она снова будто почувствовала тайный смысл того, что он делает. Поняла, что в этот раз Кирмунд дарил не просто драгоценную безделушку, а предлагал собственное сердце. И она не нашла в себе силы отказаться от него. А значит, не все еще потеряно.

И теперь Кирмунд готов и дальше бороться за эти непонятные, терзающие их обоих отношения. Окончательно уверился, что Эльма — та самая женщина, с которой ему хочется пройти по жизни рука об руку. Пусть даже она не сможет стать ему официальной женой, но для него только она будет королевой. И он постарается показать это и другим. То, как они должны воспринимать его избранницу. Главное теперь убедить саму Эльму в том, что дальше скрываться нет смысла.

Кирмунд неохотно поднялся с постели и накинул на обнаженное тело халат. Крикнул продолжающим барабанить в дверь слугам, что они могут войти. Первым в покои ворвался взволнованный начальник дворцовой охраны. Король тут же насторожился. Что такого могло произойти, что все так переполошились? И сразу сердце тревожно тенькнуло. Вспомнилась злополучная записка в лесу, адресованная Эльме. Он тогда всех на уши поставил, чтобы нашли виновных в покушении, но никаких зацепок в деле не было, и результат оставался нулевым. Неужели проклятые повстанцы снова попытались добраться до его избранницы?

— В чем дело? — рыкнул он на капитана, с трудом скрывая беспокойство.

— Убийство во дворце, — отрапортовал стражник. — Виновных пока не обнаружили, но есть подозрения…

— Кто убит? — оборвал его Кирмунд, чувствуя, что едва сдерживается, чтобы не схватить мужчину за грудки и не затрясти. Неужели трудно говорить конкретнее?

— Мне жаль, государь, — сделал печальное лицо капитан, и у короля все обмерло внутри. Горло будто сдавила холодная рука, и он мог лишь судорожно пытаться втянуть воздух и ждать новых слов мужчины. — Убита леди Маррга.

Облегчение накатило так резко, что Кирмунд с шумом втянул воздух в мигом расслабившееся горло. Его даже немного удивила такая реакция — все-таки Маррга тоже была ему по-своему дорога. Но по сравнению с потерей Эльмы ее смерть казалось чем-то незначительным. К тому же Маррга уже давно сама напрашивалась на неприятности, забывая о том, что война закончилась и стоит проявлять меньше кровожадности в отношениях с людьми. Вот и нарвалась на ответный удар со стороны одного из многочисленных недоброжелателей. Но все же стоило разобраться, кто оказался настолько наглым, чтобы под его крышей творить такой беспредел.


— Ты сказал, что есть подозрения, — сухо заметил король. — Кто мог это сделать?

— Всем известно, что в последнее время леди Маррга враждовала с одной леди из окружения королевы…

Сообразив, куда клонит капитан, Кирмунд едва не зарычал.

— Эльма Нифарин тут ни при чем.

— Боюсь, сами обстоятельства смерти говорят о том, что это вполне могла сделать женщина. Похоже на воздействие яда. Хотя у леди Маррги была еще сломана рука… — в задумчивости добавил стражник.

— Тогда тем более абсурдно, чтобы это могла сделать Эльма, — поморщился король. — Ты соображаешь, какой силищей обладала Маррга? С ней не каждый мужчина мог справиться.

— Но тогда почему леди Нифарин в спешке покинула дворец? Насколько я знаю, ее больше нет в Дагейне. И еще… — капитан замялся, но все же продолжил: — Королева, лорд Маранас и принц Адальброн тоже покинули город. Может, конечно, все это лишь совпадение. Но закрадываются вполне резонные сомнения. Никто не видел, как королева и ее фрейлина покидали дворец. Они сделали это втайне, взяв лишь самое необходимое. Служанки уже проверили их комнаты. Выглядело так, словно покидали дворец в спешке.

С того момента, как капитан сказал о том, что Эльмы больше нет в Дагейне, Кирмунд уже мало что слышал. Стоял, будто громом пораженный, пытаясь хоть что-то понять. Происходящее не укладывалось в голове. Он пытался свести все воедино, но это удавалось плохо. Почти не слушая стражника, рассуждал о возможных причинах того, что произошло, пока он спал в счастливой уверенности, что отныне все у них будет хорошо.

Теперь те встревожившие на миг слова Эльмы, которые он предпочел пропустить мимо ушей, обретали новый смысл. О том, что она будет скучать по нему. Неужели уже тогда знала, что скоро им придется расстаться. Вот почему была такой покорной и страстной. Усыпляла бдительность? Боялась, что если не займет его чем-то ночью, то он может пойти к Маррге и там увидеть труп? Кирмунд заскрежетал зубами и поймал испуганный взгляд капитана. Тот умолк, видимо, подумав, что его слова вызвали гнев короля. Кирмунд в раздражении мотнул головой.

— Значит, говоришь, королева, Маранас и Адальброн тоже сбежали? — вкрадчиво проговорил, ощущая, как внутри расползается темнота.

Чувствовал себя полным идиотом, вокруг которого все это время плелись интриги, а он даже не замечал. Что задумали эти четверо? Вряд ли единственным, чего хотели, было убийство Маррги. Но пока король не понимал, какие же цели преследовали. Что если просто искали возможность бежать? Из обители это было не так легко сделать — слишком усиленную охрану он там оставил. А вот из дворца гораздо проще. Усыпить бдительность и выждать момент.

И куда они подались теперь? Может, в королевство Алых драконов? Еще одна догадка заставила короля крепко стиснуть кулаки. Уж не хочет ли его женушка устроить переворот, заручившись поддержкой Алых драконов? И сбежала, чтобы иметь возможность действовать беспрепятственно. Здесь же из нее получилась бы великолепная заложница.

А Ретольф Маранас. Хитрая крыса, так умело вгрызавшаяся все эти годы в его душу, на самом деле лишь искала возможность в решающий момент укусить побольнее. Ведь не зря Кирмунд с самого начала опасался слишком сильно доверять ему. Каким же оказался идиотом в итоге. Да Ретольф даже свою подопечную ему в постель подложил, чтобы усыпить бдительность. И пока Кирмунд мог думать только об этой светловолосой бестии, они готовили переворот. Он уже почти не сомневался в этом.

Вот только заговорщики допустили роковую ошибку, не устранив его с пути, когда была такая возможность. Он ни за что не позволит им одержать победу.

— Снарядите отряд из пятидесяти человек в погоню за ними, — проскрежетал он, буравя капитана загоревшимися опасным блеском глазами. — Женщин привезти живыми, с мужчинами можно не церемониться.

— Вы уверены, мой король? — пролепетал капитан в испуге. — Там ведь принц Алых драконов. Это ведь…

— Я знаю, что это означает, — резко оборвал его король. — Но он сам виноват. Помог моей законной жене сбежать. Никто из правителей других королевств не посмеет сказать, что я не в своем праве. И пусть созовут совет. Нужно немедленно начать подготовку к войне. Я собираюсь уничтожить все очаги сопротивления в королевстве Серебряных драконов. Если понадобится, выжгу дотла все города и поселения этой земли. Мне не нужен народ, который только и ждет случая укусить кормящую его руку.

— Уничтожите всех? — капитан теперь просто позеленел.

— Ты плохо слышал? — Кирмунд чувствовал, как начинает деформироваться челюсть — он уже находился на грани трансформации.

Начальник охраны пулей вылетел из покоев, а король в ярости ударил кулаком в дверь платяного шкафа, у которого стоял. Дерево с жалобным треском раскололось, но даже это не уняло гнева Кирмунда. И ярость лишь усиливалась от осознания того, что же задело его в этой ситуации больше всего. Предательство той, что все это время лишь смеялась над ним. Обвела вокруг пальца, как наивного простачка. А он, идиот, в любви ей признавался, душу перед ней раскрыл.

Из горла вырвалось рычание, от которого даже стены содрогнулись. О, пусть только эта лживая тварь попадется ему в руки. Пожалеет, что на свет родилась. Он бросит ее в самую темную и мрачную дыру в подземелье и будет просто трахать в свое удовольствие. До тех пор, пока она и вовсе человеческий облик не потеряет, так, что ему на нее и смотреть будет противно. А потом свернет ей шею собственноручно, позабыв о том, что обычно женщин не убивает.

Что касается проклятой женушки, все это время так успешно притворявшейся невинным ягненком, то теперь даже сомневаться не будет — выполнит все, что когда-то пообещал в день свадьбы.

Теперь даже запах Эльмы, еще витающий в комнате, вызывал ярость. Король в сердцах схватил простыню и сбросил на пол, желая растерзать в клочья. Звяканье чего-то, упавшего на пол, заставило замереть на месте. Отбросив простыню, скрывавшую от него упавший предмет, Кирмунд в потрясении замер. Нож.

Он медленно склонился над ним и поднял, пытаясь понять, откуда этот предмет тут взялся. А когда, наконец, дошло, со свистом втянул воздух в легкие. Он был не прав. В планы заговорщиков как раз таки входило его убить. Именно за этим приходила прошлой ночью Эльма.

Только вот по какой-то причине сделать это не смогла…

Кирмунд в задумчивости смотрел на сверкающее лезвие, которое без всякого труда вчера могло оборвать его жизнь. Эльма ведь не могла не понимать, что будет с ними всеми, если он останется цел. И то, как это повлияет на их планы.

Но она не сделала этого… Почему?

Он не решался поверить в то, что подсказывало ноющее сердце. Слишком сильно боялся опять ошибиться. Но гнев, еще недавно владевший им, мало помалу стихал, сменяясь мрачной задумчивостью. Эльма тоже к нему неравнодушна. Из-за него даже рискнула нарушить приказ своей лицемерной хозяйки-сучки. Спутала заговорщикам все планы.

Но почему она не призналась ему во всем? Он бы понял и простил. Наказал бы тех троих, но ее бы и пальцем не тронул. Да что уж там. Если бы попросила, и их участь могла бы быть не столь плачевной, как планировал теперь.

Кирмунд, все еще держа в руке нож, двинулся в гостиную и застыл, глядя на спящую собаку. Склонившись пониже, принюхался и уловил едва ощутимый запах сонных трав. Собаку она тоже пожалела. Вполне ведь могла и убить, чтобы исключить возможность того, что проснется раньше времени и разбудит его. Новое доказательство того, что его женщина оказалась не настолько уж бесчувственной дрянью, приятно согрело душу.

Король быстрым шагом двинулся по тайному проходу к покоям Эльмы. Сам не знал, что надеется там увидеть. Вряд ли бы она стала оставлять ему записку. Но надежда все же не оставляла. Если девушка на самом деле что-то к нему чувствовала, то не могла уйти просто так. Почему-то не оставляла твердая убежденность в этом.

Оказавшись на пороге спальни Эльмы, он медленно обводил ее взглядом, ощущая, как тоскливо ноет сердце. Все здесь было словно пропитано аурой девушки, ее незримым присутствием. Даже большинство вещей остались на месте. Она и правда взяла лишь самое необходимое. Только вот вряд ли собиралась когда-нибудь вернуться.

Он же сделает все, чтобы она снова была рядом. И не для того, чтобы отомстить. Конечно, наказать ее придется, но разве что заточением в комфортных условиях, ограничив общение с другими. То, что она не нанесла решающий удар, слишком о многом сказало ему. И дало шанс на то, что у них все еще может наладиться. В конце концов, лживая сучка Серебряных драконов может подохнуть, рожая ему детей. И тогда ничто не помешает Кирмунду жениться на той, кого действительно желал видеть рядом с собой.

Солнечный лучик мелькнул на чем-то, лежащем на подушке, приковывая к себе внимание короля. Уже подходя ближе, Кирмунд становился все более озадаченным. Он узнал эту вещь. Не раз видел на шее принцессы Адалы в прошлом.

Нахмурился, вспомнив о том, что в обители и позже ни разу не замечал, чтобы жена надевала медальон. И что эта вещь делает в спальне Эльмы? Неясная догадка показалась слишком невероятной и переворачивающей все с ног на голову.

Кирмунд подхватил медальон за золотую цепочку и резко нажал на потайную пружину, открывая створки. Уставился на собственное изображение, хмурясь и отгоняя мрачные мысли. Он был уверен, что в медальоне принцесса носила изображение матери. Как-то во время визита в королевство Серебряных драконов случайно увидел, как на балу она разглядывала миниатюру. Он тогда явственно видел, что это портрет женщины. Издалека не мог четко рассмотреть все детали, но ошибиться не мог.

Новая мысль заставила захлопнуть крышечку и стремительным шагом направиться туда, куда ни разу не заходил после смерти отца. Медальон почему-то продолжал сжимать в руке, не в силах расстаться с этой вещью, которая могла означать слишком многое, если подтвердится та невероятная догадка, что у него возникла.