Из жизни кукол

Кевин въехал в покрытый тонким слоем снежной слякоти Евле. Он проезжал это место бессчетное число раз, направляясь в Онгерманланд или обратно, но в сам город никогда не заезжал. Левый съезд вел к центру, и слева теснилась городская застройка, архитектурная мешанина. Как во многих шведских городах, очень мало что здесь было старше последнего по времени городского пожара. То тут, то там показывались помпезные, похожие на дворцы дома; справа тянулся какой-то бесконечный парк во французском стиле. Когда парк наконец закончился, Кевин свернул налево, на одну из центральных аллей, и покатил к речке.

На набережной выстроились лиственные деревья с узловатыми ветками; десятиметровый соломенный козел на другом берегу ждал, когда его кто-нибудь подожжет. Будучи главной городской знаменитостью, Козел из Евле претерпевал на удивление скверное обхождение. Его мало того что обливали бензином; к нему пригоняли старые американские машины, его обстреливали ракетами и огненными стрелами. Кевину было почти жаль его.

Эркан сидел под арестом в здании, похожем на коробку из жести и кирпича. Полицейский участок в Евле походил на уменьшенную копию следственной тюрьмы в Крунуберге, с той только разницей, что убогого вида постройка шестидесятых здесь была серой, а в Крунуберге — коричневой.

Главный следователь — женщина, с которой он разговаривал в Скутшере — ждала его на рецепции. Она объявила, что хочет кое-что показать Кевину, прежде чем он отправится к Эркану.

Пройдя длинный коридор, они оказались в небольшом кабинете.

На столе лежали два прозрачных пакета, в каких держат улики. В одном просматривались две веточки; содержимое второго было видно не так ясно.

Похоже на мятую бумагу.

Следовательница надела одноразовые перчатки.

— Двое мальчишек нашли в Рутшерском лесу, в Скутшере, у реки.

В конверте оказался пластиковый пакет, испачканный землей. В нем содержался обычный лист бумаги формата А4. Следовательница положила его на стол, и Кевин прочитал:

Я не могу жить дальше.





Продолжает выходить в интернет

Стоксунд




Едва забравшись в машину, Эмилия надела наушники с гарнитурой и позвонила Лассе.

— По словам Алисы, с Фрейей в ночь исчезновения были Нова и Мерси. — Она бросила взгляд на окно кухни.

Оса и Алиса Понтен сидели за столом, чуть подавшись друг к другу, словно вели доверительную беседу.

Эмилия завела машину, но с места пока не двинулась.

— Алиса сказала, что девочки приняли наркотики. Когда они вернулись, Нова была в таком состоянии, что ничего не соображала.

— Что еще?

— Мне кажется, Алиса боится Новы и Мерси и не решается рассказать все.

На первой скорости она выехала на дорогу, и тут на подъездную дорожку свернул еще один автомобиль. Эмилия остановилась на обочине.

— Мы вызовем Алису, — сказал Лассе; Эмилия в этот момент увидела в зеркале заднего вида, как из машины выбирается Свен-Улоф Понтен. Эмилия мельком заметила его лицо, и ей показалось, что у него усталый вид.

— И еще, — сказал Лассе.

— Что? — Эмилия не отрываясь смотрела в зеркало заднего вида.

— Мы получили факс из США.

Оса открыла мужу дверь. Когда дверь закрылась, Эмилия сдала назад, чтобы лучше видеть.

— В факсе содержатся персональные данные американского гражданина из тех двадцати трех, чьи IP-адреса содержались в списке, — продолжал Лассе.

Алиса и ее отец стояли посреди кухни лицом друг к другу. Эмилия видела лицо Алисы, но Свен-Улоф повернулся к окну спиной. Алиса закрывала лицо руками.

Она плачет, подумала Эмилия.

Лассе продекламировал наизусть:

— Джозеф Луис Маккормак. Родился 16 апреля 1951 года в Марионе, штат Иллинойс. Умер 21 ноября 2006 года в Атланте, штат Джорджия.

Там, за кухонным окном, Свен-Улоф обнял дочь, он утешал ее, как и положено порядочному отцу.

— Значит, один из Повелителей кукол умер?

— Да, шесть лет назад. — Лассе помолчал. — Вот только Джозеф Луис Маккормак продолжает выходить в интернет. Он в Сети прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем.


Глас мертвецов, подумала Эмилия.

Или еще один Повелитель кукол.





С нее хватит

Следственная тюрьма, Евле




Две веточки, скрепленные крестом.

И мятый лист формата А4, исписанный от руки.

Я не могу жить дальше.

У меня нет вещей, которые стоили бы хоть каких-то денег, но я хочу, чтобы Алисе достался мой шарф, потому что он ей нравится. Еще она может взять себе мою майку с “Голодом”, хотя она и не любит их музыку. Сигареты оставляю Нове и Мерси, пусть поделят. Прочее, что найдется у меня в комнате, можно просто выбросить. Или, Или! лама савахфани?

Я утоплюсь в реке, так создал меня Сатана.

Я умру, такова Истинная Воля. Не противиться природе. Я утеку по реке к морю. Моя плоть послужит пищей рыбам, мой скелет разложится и смешается с илом.

Veni, vidi, VIXI,

Фрейя Лувиса Линдхольм.



“Голод”, подумал Кевин. О котором говорила терапевт Фрейи.

Блэк-метал и культ самоубийства. Кевин вспомнил слова психотерапевта.

В последние дни Фрейя была спокойной и расслабленной. Опасно умиротворенной.

Если Фрейя совершила самоубийство семь недель назад, думал он, то кто тогда написал пост от ее имени?

— Письмо написали, чтобы его кто-нибудь прочитал, — сказал Кевин. — Зачем тогда его закапывать?

— Может, она передумала? — предположила следовательница.

— Как-то неестественно… Отпечатки пальцев есть?

— Да. От липких ручонок пары подростков — мальчишек, которые раскопали письмо. А также отпечатки их учителя, которому они это письмо показывали. Остаются еще три, из которых один набор наверняка принадлежит Фрейе.

А два других — Нове и Мерси, подумал Кевин.

— Вы знаете, что значат эти фразы? — Он вчитался в письмо. — “Или, Или! лама савахфани?”

— Последние слова распятого Христа, но почему она написала их в предложении, следующем после упоминания Сатаны? А “veni, vidi, vixi” — искаженное написание, но вы наверняка знаете, что это значит?

– “Пришел, увидел, победил”. Цезарь, после победы в каком-то сражении, — объявил Кевин. — Но первую, более сложную фразу, она написала правильно, к тому же выделила искаженное слово.

Следовательница взяла телефон и вбила слово в поисковик.

Vixi. Следовательница прокрутила список ссылок, Кевин читал через ее плечо.

— Вот это? — предположил он, указывая на цитату из энциклопедии.

Следовательница стала читать вслух:

— Vixi, значения. Первое: лат. “я жил”. Второе: семнадцать, согласно нумерологии — несчастливое число. Сумма римских пятерки, единицы, десятки и единицы. “Я жил” подводит к “Я жил, эрго: я умер”.

— Я пришла, я увидела, я жила?

— Какая-то логика в этом есть, — заметила следовательница и сунула телефон в карман. — Незадолго до исчезновения Фрейе исполнилось семнадцать. Несчастливое число.

— Она говорит об истинной воле. Звучит знакомо, но не могу сообразить, откуда я это знаю.

— Я тоже, поэтому погуглила. Думаю, она намекает на некоего Алистера Кроули, философа, который пытался избавиться от всего искусственного и обрести свое истинное “я”.