Из жизни кукол
Часть 27 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— По нашим сведениям, говорили.
— Наверное, я перепутала дома, — сказала мать, не глядя на отчет.
Когда полиция рано утром обходила жильцов того самого шестиэтажного дома, в одной квартире им открыла женщина, за ноги которой цеплялись двое малышей. Она сказала, что в квартире над ней о чем-то громко спорили двое или трое мужчин. Хотя она не поняла, о чем шел спор.
— Здесь ясно сказано, что в этом доме живет один из дядей Тары. — Прокурор указал на протокол допроса. — Старший брат вашего мужа. Он проживает на пятом этаже, и у нас есть сведения, что из его квартиры вчера поздно вечером доносились возбужденные голоса.
— Я не знаю, кто там спорил и о чем.
— О том, что Тара навлекла позор на семью? — предположил прокурор.
— Я не знаю.
Они посидели молча, думая об одном и том же. У прокурора возникло чувство, что женщина беззвучно просит прощения. Но рука, протянутая к прокурору, была неосязаемой, и он не мог пожать ее.
Наконец прокурор нарушил молчание неизбежным вопросом:
— Почему вы с мужем не избавились от подушки? Экспертиза установила, что в глотке и дыхательных путях остались перья и волокна ткани.
Вот, спина согнулась, подумал прокурор, когда мама Тары тяжело ссутулилась.
— Моя дочь умерла.
Прокурор кивнул и, словно чтобы дать понять, что видит ее ложь, продолжил:
— Рассказывайте правду. Вы написали прощальную записку до того, как Тару задушили, или уже после?
Как двигаются “мужики за сорок”?
Квартал Крунуберг
Тара была первым трупом Ирсы Хельгадоттир. Коллеги обсуждали “девушек с балкона”.
В Швеции за год набирается около десяти случаев, когда люди прыгают или падают с балкона, или же их с балконов сталкивают. Чаще всего они погибают, но иногда их сбрасывают с балкона уже мертвыми.
А Тару сбросили с крыши.
Ее отец и двое его братьев решили, что если сбросить тело с террасы на крыше шестиэтажного дома, то меньше риск, что их раскроют.
Ирса отпила кофе. Шварц удостоверился, что она ничего не упустила, заполняя отчеты и рапорты.
— Прекрасно. Все изложено точно и по порядку. Я бы сам так написал.
Ложь, которую выдали полицейским родители Тары, оказалась не устойчивее карточного домика. Раскололся младший брат отца. Допрос записывали. Ирса надела наушники, нажала кнопку и стала слушать.
— Тара улизнула, я видел, как она выходит из подъезда. — Младший брат отца Тары откашлялся и продолжил: — Я пошел за ней. Ее встретил какой-то мужик, стоявший возле магазина, и они ушли за угол.
— Как он выглядел? Сколько лет?
— Не знаю. На нем была черная кожаная куртка. И какая-то шапка. Я его видел только со спины.
— Откуда вы знаете, что это был мужик?
— Он так двигался. Старше сорока точно.
— А как двигаются мужики старше сорока?
— Ну, не знаю. Это же видно.
— Хорошо. Значит, они зашли за угол. А потом?
— Сели в машину, которая стояла за домом.
— За каким домом?
— Ну, за магазином. Я же сказал.
— Хорошо. Вы помните, что это была за машина? Номер не заметили?
— Нет. Я смотрел сбоку. Новенькая машина, серебристая. Может, серая.
— Серая или серебристая новая машина?
— Да. Они уехали по направлению к Бьёрнстиген.
— И что вы сделали?
Ирса вспомнила, какой у него стал взгляд, когда она задала этот вопрос.
— Я позвонил братьям, потом поднялся в их квартиру, они оба уже там ждали.
В глазах этого человека были ужас и отчаяние. Читая протокол, такого не заметишь.
— Ваш старший брат и отец Тары?
— Да.
— Где находились мать Тары и Чинар?
— В моей квартире.
— А потом? Вас было трое. Что вы сделали?
— Мы ждали Тару, она пришла в начале двенадцатого, подождали у нее в комнате, когда она войдет. Она сначала зашла в ванную, потом вышла, мы ее схватили и сначала дали ей шанс.
— Шанс дали?
— Да, ну чтобы она сама это сделала. Спрыгнула. Тогда бы все было не так.
— Как “так”?
— Ну, что теперь все попадут в тюрьму. Из-за того, что она умерла.
Дрожащим голосом младший брат рассказал, как они повалили девочку на кровать и задушили подушкой.
Ирса закончила расшифровывать допрос. Она не стала указывать, что голос был еле слышным, звучал жалко и то и дело прерывался, но тот факт, что мужчина заплакал, она отметила в скобках.
Ей казалось, что писать в скобках, что кто-то плачет, не очень правильно.
Ирса отложила отчет и снова взялась за кофе.
Мужик, который водит серую или серебристую новенькую машину, подумала сержант Ирса Хельгадоттир. Будем надеяться, что его ДНК отыщется у нас в базе данных.
Отражения любви
Серая меланхолия
Свен-Улоф Понтен задвинул ящик, в котором обитали облегчавший муки его совести каннибал Армин Майвес и еще девятнадцать психов, в тысячу раз хуже, чем он, Свен-Улоф.
Он удостоверился, что звук в телефоне выключен, и сунул безопасный телефон во внутренний карман портфеля.
Телефон, который помогает ему утолить голод.
Человек, с которым он только что разговаривал, обещал ему жесткий секс. Две девушки и мужчина, ровесник самого Свена-Улофа.
Свен-Улоф запер ящик стола и вернулся к работе с документами. Просмотрев заметки, которые секретарша сделала во время сегодняшних встреч, и заверив несколько счетов, он отпер дверь и вышел из рабочего кабинета.
Алиса дома. Она, конечно, молчит и куксится, но она дома.
Приехав за ней в Скутшер, Свен-Улоф ожидал, что она станет бурно протестовать, но Алиса молча села в машину.
Теперь Алиса помогала Осе с ужином. Свен-Улоф вошел на кухню. Из духовки вкусно пахло.
Когда Алиса поставила перед ним тарелку, он взял дочь за руку. На шрам на запястье он старался не смотреть. Алиса замерла, а когда он попытался взглянуть ей в глаза, девушка отвернулась. Свен-Улоф помнил, что в ее жилах течет его жизнь.
— Наверное, я перепутала дома, — сказала мать, не глядя на отчет.
Когда полиция рано утром обходила жильцов того самого шестиэтажного дома, в одной квартире им открыла женщина, за ноги которой цеплялись двое малышей. Она сказала, что в квартире над ней о чем-то громко спорили двое или трое мужчин. Хотя она не поняла, о чем шел спор.
— Здесь ясно сказано, что в этом доме живет один из дядей Тары. — Прокурор указал на протокол допроса. — Старший брат вашего мужа. Он проживает на пятом этаже, и у нас есть сведения, что из его квартиры вчера поздно вечером доносились возбужденные голоса.
— Я не знаю, кто там спорил и о чем.
— О том, что Тара навлекла позор на семью? — предположил прокурор.
— Я не знаю.
Они посидели молча, думая об одном и том же. У прокурора возникло чувство, что женщина беззвучно просит прощения. Но рука, протянутая к прокурору, была неосязаемой, и он не мог пожать ее.
Наконец прокурор нарушил молчание неизбежным вопросом:
— Почему вы с мужем не избавились от подушки? Экспертиза установила, что в глотке и дыхательных путях остались перья и волокна ткани.
Вот, спина согнулась, подумал прокурор, когда мама Тары тяжело ссутулилась.
— Моя дочь умерла.
Прокурор кивнул и, словно чтобы дать понять, что видит ее ложь, продолжил:
— Рассказывайте правду. Вы написали прощальную записку до того, как Тару задушили, или уже после?
Как двигаются “мужики за сорок”?
Квартал Крунуберг
Тара была первым трупом Ирсы Хельгадоттир. Коллеги обсуждали “девушек с балкона”.
В Швеции за год набирается около десяти случаев, когда люди прыгают или падают с балкона, или же их с балконов сталкивают. Чаще всего они погибают, но иногда их сбрасывают с балкона уже мертвыми.
А Тару сбросили с крыши.
Ее отец и двое его братьев решили, что если сбросить тело с террасы на крыше шестиэтажного дома, то меньше риск, что их раскроют.
Ирса отпила кофе. Шварц удостоверился, что она ничего не упустила, заполняя отчеты и рапорты.
— Прекрасно. Все изложено точно и по порядку. Я бы сам так написал.
Ложь, которую выдали полицейским родители Тары, оказалась не устойчивее карточного домика. Раскололся младший брат отца. Допрос записывали. Ирса надела наушники, нажала кнопку и стала слушать.
— Тара улизнула, я видел, как она выходит из подъезда. — Младший брат отца Тары откашлялся и продолжил: — Я пошел за ней. Ее встретил какой-то мужик, стоявший возле магазина, и они ушли за угол.
— Как он выглядел? Сколько лет?
— Не знаю. На нем была черная кожаная куртка. И какая-то шапка. Я его видел только со спины.
— Откуда вы знаете, что это был мужик?
— Он так двигался. Старше сорока точно.
— А как двигаются мужики старше сорока?
— Ну, не знаю. Это же видно.
— Хорошо. Значит, они зашли за угол. А потом?
— Сели в машину, которая стояла за домом.
— За каким домом?
— Ну, за магазином. Я же сказал.
— Хорошо. Вы помните, что это была за машина? Номер не заметили?
— Нет. Я смотрел сбоку. Новенькая машина, серебристая. Может, серая.
— Серая или серебристая новая машина?
— Да. Они уехали по направлению к Бьёрнстиген.
— И что вы сделали?
Ирса вспомнила, какой у него стал взгляд, когда она задала этот вопрос.
— Я позвонил братьям, потом поднялся в их квартиру, они оба уже там ждали.
В глазах этого человека были ужас и отчаяние. Читая протокол, такого не заметишь.
— Ваш старший брат и отец Тары?
— Да.
— Где находились мать Тары и Чинар?
— В моей квартире.
— А потом? Вас было трое. Что вы сделали?
— Мы ждали Тару, она пришла в начале двенадцатого, подождали у нее в комнате, когда она войдет. Она сначала зашла в ванную, потом вышла, мы ее схватили и сначала дали ей шанс.
— Шанс дали?
— Да, ну чтобы она сама это сделала. Спрыгнула. Тогда бы все было не так.
— Как “так”?
— Ну, что теперь все попадут в тюрьму. Из-за того, что она умерла.
Дрожащим голосом младший брат рассказал, как они повалили девочку на кровать и задушили подушкой.
Ирса закончила расшифровывать допрос. Она не стала указывать, что голос был еле слышным, звучал жалко и то и дело прерывался, но тот факт, что мужчина заплакал, она отметила в скобках.
Ей казалось, что писать в скобках, что кто-то плачет, не очень правильно.
Ирса отложила отчет и снова взялась за кофе.
Мужик, который водит серую или серебристую новенькую машину, подумала сержант Ирса Хельгадоттир. Будем надеяться, что его ДНК отыщется у нас в базе данных.
Отражения любви
Серая меланхолия
Свен-Улоф Понтен задвинул ящик, в котором обитали облегчавший муки его совести каннибал Армин Майвес и еще девятнадцать психов, в тысячу раз хуже, чем он, Свен-Улоф.
Он удостоверился, что звук в телефоне выключен, и сунул безопасный телефон во внутренний карман портфеля.
Телефон, который помогает ему утолить голод.
Человек, с которым он только что разговаривал, обещал ему жесткий секс. Две девушки и мужчина, ровесник самого Свена-Улофа.
Свен-Улоф запер ящик стола и вернулся к работе с документами. Просмотрев заметки, которые секретарша сделала во время сегодняшних встреч, и заверив несколько счетов, он отпер дверь и вышел из рабочего кабинета.
Алиса дома. Она, конечно, молчит и куксится, но она дома.
Приехав за ней в Скутшер, Свен-Улоф ожидал, что она станет бурно протестовать, но Алиса молча села в машину.
Теперь Алиса помогала Осе с ужином. Свен-Улоф вошел на кухню. Из духовки вкусно пахло.
Когда Алиса поставила перед ним тарелку, он взял дочь за руку. На шрам на запястье он старался не смотреть. Алиса замерла, а когда он попытался взглянуть ей в глаза, девушка отвернулась. Свен-Улоф помнил, что в ее жилах течет его жизнь.