Из стали и пламени
Часть 47 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Врастил?
– Выбрал место у восточного крыла, нашел выбоину, вдавил в нее свой камень. Я запечатал его пламенем. Сердце Берготта всегда принадлежало Северным Гнездам. Не кахррару, а именно Гнездам.
– Почему же тогда он сговорился с врагом?
Рроак помрачнел:
– Мы еще выясняем причину. Но думаю, она в моем стремлении установить с людьми мир. Берготт верил, что драконы должны править на небе и на земле, ведь именно нам они подчиняются. Его злило, как мы живем: на вершинах скал, спрятавшись за непроходимыми ущельями и обрывами. Будто изгнанники.
– А тебя это не злит? – спросила осторожно.
– Ни капли. Да, мы скрылись за горными хребтами, но именно здесь небо и земля почти соприкасаются. Здесь даже бескрылые могут дотронуться до облаков. Это наш дом, Кинара. Тут зародился первый огонь. Да, возможно, в предгорьях и на равнинах жизнь проще, но мы достаточно сильны, чтобы не бояться трудностей.
– Подожди. – Я снова нахмурилась. – Если Берготт был против мира с людьми, зачем он пошел к Мадеку?
– Видимо, потому, что того тоже устраивала война. Я не знаю всего, могу лишь догадываться. Если бы охотникам удалось меня убить, скорее всего, именно Берготта назвали бы теневым кахрраром – тем, кто правит Гнездами до избрания истинного вожака. Но даже за это время Берготт мог бы заставить парящих отказаться от идеи мира. И если бы он заручился их поддержкой…
– Вы бы уничтожили людей?
Рроак покачал головой:
– Для этого мы слишком уступаем числом. Но в драконьем огне сгорело бы много людских поселений. Очень много.
– И что потом? Берготт воспользовался бы смутой? Заключил новый договор с Мадеком? С императором?
Рроак поморщился и устало потер переносицу:
– Хотел бы я и сам знать ответы на эти вопросы. Трое парящих изучают записи Берготта, еще двое проверяют все места, где он мог устроить тайник. К тому же мы не знаем, что удастся разузнать Айкиру. Может, завтрашняя встреча прольет свет не только на действия Ордена?
Напоминание о встрече с Айкиром взволновало; внутри все снова сжалось. Не выдержав, я вскочила с кресла, в три шага оказалась возле кресла Рроака и устроилась у него на коленях. Опустила голову на плечо, прижалась, попыталась его теплом растопить лед моих страхов. И Рроак это почувствовал – обнял крепче, укрыл руками, будто крыльями, поцеловал томительно-сладко.
До самого рассвета, пока не пришло время расставаться, мы больше не заговаривали. Вместо нас говорили наши взгляды, прикосновения, его поцелуи и мои трусливые слезы.
В Ордене говорят, что охотники не знают страха. И это так. По-настоящему так. Но лишь потому, что любовь охотникам тоже неведома. Отцы искореняют ее из сердец послушников, заполняют пустое место чувством долга и ненавистью к врагу, запрещают любые отношения внутри Ордена – делают все, чтобы лишить нас слабости. Вот только любовь – не слабость. Наоборот, это источник нашей силы, готовности идти до конца, менять мир, если потребуется. Но самое главное – меняться самим.
Глава 28
Рроак вернулся через сутки. Еще более хмурый, чем когда улетал. Гоарр – старший из парящих – встретил его на площади, трижды кивнул, выслушивая приказы, и решительно зашагал. Причем не в чертог, что странно, а в противоположную сторону.
В груди сжалось от дурного предчувствия, захотелось кинуться к Рроаку, вызнать, что происходит. Но я сдержалась. Терпеливо дождалась, когда он вернется домой, и лишь тогда спросила:
– Что случилось? Рроак, в чем дело? – повторила, не получив ответа.
Мы прошли в кабинет. Я остановилась у выхода, в волнении сжала кулаки, следя, как Рроак достал из верхнего ящика лист темно-красной бумаги и принялся что-то писать.
– Боги, ответь мне!
Он поднял тяжелый взгляд.
– Прости, кахарра, но мира с людьми не будет.
– Что? Почему?
– Почему? – выдохнул резко. – То есть истребление моего вида не кажется тебе уважительной причиной?
– Но это ведь вина отцов и…
– А если не только их?
Я напряглась.
– Кто еще?
– Многие. И в императорском дворце тоже.
– Сам император?
– Вряд ли. На его счет Айкир не нашел записей. А вот первый советник точно в курсе. Это с его подачи родилась идея о новых башнях для охотников. Он же укрепляет страх перед драконами среди знати.
– Ради долгожительства?
– Не только. Денежные потоки в Орден за последние два года выросли втрое. Не удивлюсь, если и карман советника потяжелел. А теперь добавь сюда бюджет на строительство башен, их содержание, увеличение количества охотников… Нет, – Рроак качнул головой, – я не могу позволить этой заразе распространиться. Ее нужно выжечь.
– Но мы же хотели открыть людям правду! Они бы передумали!
– Уверена? Думаешь, так легко перестать видеть врага в чужаке и увидеть его в соседе? Те поселения, что сгорели не по нашей вине, – их ведь поджигали люди. Свои убивали своих же. А теперь ты надеешься, что люди примут такую правду?
– Мы должны хотя бы попытаться!
Рроак тяжело вздохнул. Поднялся, достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги, протянул мне.
– Что там? – спросила с опаской.
– Список поселений, сожженных зничими по приказу Ордена. Их много, Кинара. Намного больше, чем уничтожили мы.
Непослушными пальцами я забрала его, медленно развернула. Взгляд заскользил по строчкам, выхватывая знакомые названия. Одно. И еще одно. И еще. Боги, как же много!
Неровные буквы, явно нацарапанные в спешке, мелькали все быстрее. Я словно попала в водоворот, из которого не выбраться: барахталась, сопротивлялась, но тонула. Миг – и меня с силой приложило о дно.
Малые Вески.
Я знала, что увижу эти два слова. Знала еще до того, как развернула лист. До того, как коснулась его пальцами. Знала… но все равно оказалась не готова к удару.
В памяти замелькали размытые образы. Деревня на десяток домов, отгородившаяся стеной леса от торговых путей. Дома под низкими крышами, ровные заборы, кузня с огромным горном. В ушах зазвучал лай соседской собаки и ворчание ее хозяина – дядьки Тормира; смех лучшего друга Свенко. Голоса родителей, братьев, младшей сестры. А затем – рев пламени, который уничтожил Малые Вески. Сжег дотла всего за ночь.
Взгляд размылся. Я сморгнула, чувствуя влажные дорожки на щеках, ощутила теплые, чуть шершавые прикосновения Рроака. Посмотрела на него, но не нашла слов.
Что сказать? Что часть меня рада невиновности драконов? Или что другая часть заходится криком от бессилия и злобы? Все эти годы… Боги! Все эти годы я хранила верность чудовищам, убившим моих родных!
– Не хочешь говорить людям правду? – произнесла сухим, будто не своим голосом. – Не надо. Но открой ее охотникам. Они должны узнать, по чьей вине осиротели.
– И они узнают. Айкир отдал мне одну из нескольких копий. Твоя подруга распространяет остальные. Уже послезавтра каждому в Ордене придется выбирать, чему верить и кому мстить. Тогда мы и выясним, готовы ли люди видеть зло в самих себе.
– Послезавтра?
– Тянуть дольше нельзя. Последняя охота провалилась. Айкир говорит, Мадек в бешенстве, стягивает силы даже из столицы, чтобы нанести новый удар. Мы не можем ждать. Атаковать надо сейчас, пока не пришло подкрепление.
Я тряхнула головой, выныривая из оцепенения.
– Но в Ордене дети! И охотники, которые после перерождения отказались убивать драконов, и…
– Я знаю. Айкир тоже. У него есть сутки, чтобы найти для них безопасное место. Остальные будут биться. С нами или против нас.
Внутренности стянуло в узел.
Послезавтра… Битва людей и драконов уже послезавтра. Не остановить, не отсрочить, не предсказать исхода. Только бороться за будущее, защищать истину и… молиться. Надеяться, что, когда бой закончится, нам не придется зажигать поминальные костры по любимым.
– Айкир справится, – произнесла твердо. – Даже за такое короткое время. И мы справимся.
* * *
Сутки пролетели стремительно, словно облака, гонимые штормовым ветром. Огни в чашах на улицах города сменили цвет с желто-красного на багряный. Теперь каждый в Северных Гнездах знал: кахррар с парящими готовятся к битве. Гррахару я почти не видела, но от Маккиры знала, что та спешно заканчивает готовить мази и настои, останавливающие кровь.
С самого рассвета в чертог потянулись драконы: мужчины и женщины, просящие кахррара о чести полететь с ним в бой. Кого-то Рроак принимал, кого-то заставлял остаться, чтобы исполнить его волю в Гнездах.
Воздух в горах потяжелел, будто общее напряжение придало ему вес. Однако, что удивило меня больше всего, никто не плакал. Даже дети, казалось, не позволяли страху возобладать над разумом.
Поздним вечером, когда темнота укрыла горы звездным одеялом, Рроак отдал последние распоряжения и вернулся домой. Подхватил меня на руки и, не говоря ни слова, понес в спальню. Любил страстно и жадно, как в последний раз. Забирал все, что я с готовностью отдавала, и возвращал сторицей.
Мы уснули почти на рассвете. А проснулась я от осторожных прикосновений к щеке. Открыла глаза, повернулась и встретилась взглядом с Сайллором. Улыбнулась ему, но тут же нахмурилась, заметив напряженную складку между светлыми бровями.
– В чем дело, родной?
Он не спешил с ответом – будто все еще что-то обдумывал. Потом решился:
– Они улетели, харрари.
– Выбрал место у восточного крыла, нашел выбоину, вдавил в нее свой камень. Я запечатал его пламенем. Сердце Берготта всегда принадлежало Северным Гнездам. Не кахррару, а именно Гнездам.
– Почему же тогда он сговорился с врагом?
Рроак помрачнел:
– Мы еще выясняем причину. Но думаю, она в моем стремлении установить с людьми мир. Берготт верил, что драконы должны править на небе и на земле, ведь именно нам они подчиняются. Его злило, как мы живем: на вершинах скал, спрятавшись за непроходимыми ущельями и обрывами. Будто изгнанники.
– А тебя это не злит? – спросила осторожно.
– Ни капли. Да, мы скрылись за горными хребтами, но именно здесь небо и земля почти соприкасаются. Здесь даже бескрылые могут дотронуться до облаков. Это наш дом, Кинара. Тут зародился первый огонь. Да, возможно, в предгорьях и на равнинах жизнь проще, но мы достаточно сильны, чтобы не бояться трудностей.
– Подожди. – Я снова нахмурилась. – Если Берготт был против мира с людьми, зачем он пошел к Мадеку?
– Видимо, потому, что того тоже устраивала война. Я не знаю всего, могу лишь догадываться. Если бы охотникам удалось меня убить, скорее всего, именно Берготта назвали бы теневым кахрраром – тем, кто правит Гнездами до избрания истинного вожака. Но даже за это время Берготт мог бы заставить парящих отказаться от идеи мира. И если бы он заручился их поддержкой…
– Вы бы уничтожили людей?
Рроак покачал головой:
– Для этого мы слишком уступаем числом. Но в драконьем огне сгорело бы много людских поселений. Очень много.
– И что потом? Берготт воспользовался бы смутой? Заключил новый договор с Мадеком? С императором?
Рроак поморщился и устало потер переносицу:
– Хотел бы я и сам знать ответы на эти вопросы. Трое парящих изучают записи Берготта, еще двое проверяют все места, где он мог устроить тайник. К тому же мы не знаем, что удастся разузнать Айкиру. Может, завтрашняя встреча прольет свет не только на действия Ордена?
Напоминание о встрече с Айкиром взволновало; внутри все снова сжалось. Не выдержав, я вскочила с кресла, в три шага оказалась возле кресла Рроака и устроилась у него на коленях. Опустила голову на плечо, прижалась, попыталась его теплом растопить лед моих страхов. И Рроак это почувствовал – обнял крепче, укрыл руками, будто крыльями, поцеловал томительно-сладко.
До самого рассвета, пока не пришло время расставаться, мы больше не заговаривали. Вместо нас говорили наши взгляды, прикосновения, его поцелуи и мои трусливые слезы.
В Ордене говорят, что охотники не знают страха. И это так. По-настоящему так. Но лишь потому, что любовь охотникам тоже неведома. Отцы искореняют ее из сердец послушников, заполняют пустое место чувством долга и ненавистью к врагу, запрещают любые отношения внутри Ордена – делают все, чтобы лишить нас слабости. Вот только любовь – не слабость. Наоборот, это источник нашей силы, готовности идти до конца, менять мир, если потребуется. Но самое главное – меняться самим.
Глава 28
Рроак вернулся через сутки. Еще более хмурый, чем когда улетал. Гоарр – старший из парящих – встретил его на площади, трижды кивнул, выслушивая приказы, и решительно зашагал. Причем не в чертог, что странно, а в противоположную сторону.
В груди сжалось от дурного предчувствия, захотелось кинуться к Рроаку, вызнать, что происходит. Но я сдержалась. Терпеливо дождалась, когда он вернется домой, и лишь тогда спросила:
– Что случилось? Рроак, в чем дело? – повторила, не получив ответа.
Мы прошли в кабинет. Я остановилась у выхода, в волнении сжала кулаки, следя, как Рроак достал из верхнего ящика лист темно-красной бумаги и принялся что-то писать.
– Боги, ответь мне!
Он поднял тяжелый взгляд.
– Прости, кахарра, но мира с людьми не будет.
– Что? Почему?
– Почему? – выдохнул резко. – То есть истребление моего вида не кажется тебе уважительной причиной?
– Но это ведь вина отцов и…
– А если не только их?
Я напряглась.
– Кто еще?
– Многие. И в императорском дворце тоже.
– Сам император?
– Вряд ли. На его счет Айкир не нашел записей. А вот первый советник точно в курсе. Это с его подачи родилась идея о новых башнях для охотников. Он же укрепляет страх перед драконами среди знати.
– Ради долгожительства?
– Не только. Денежные потоки в Орден за последние два года выросли втрое. Не удивлюсь, если и карман советника потяжелел. А теперь добавь сюда бюджет на строительство башен, их содержание, увеличение количества охотников… Нет, – Рроак качнул головой, – я не могу позволить этой заразе распространиться. Ее нужно выжечь.
– Но мы же хотели открыть людям правду! Они бы передумали!
– Уверена? Думаешь, так легко перестать видеть врага в чужаке и увидеть его в соседе? Те поселения, что сгорели не по нашей вине, – их ведь поджигали люди. Свои убивали своих же. А теперь ты надеешься, что люди примут такую правду?
– Мы должны хотя бы попытаться!
Рроак тяжело вздохнул. Поднялся, достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги, протянул мне.
– Что там? – спросила с опаской.
– Список поселений, сожженных зничими по приказу Ордена. Их много, Кинара. Намного больше, чем уничтожили мы.
Непослушными пальцами я забрала его, медленно развернула. Взгляд заскользил по строчкам, выхватывая знакомые названия. Одно. И еще одно. И еще. Боги, как же много!
Неровные буквы, явно нацарапанные в спешке, мелькали все быстрее. Я словно попала в водоворот, из которого не выбраться: барахталась, сопротивлялась, но тонула. Миг – и меня с силой приложило о дно.
Малые Вески.
Я знала, что увижу эти два слова. Знала еще до того, как развернула лист. До того, как коснулась его пальцами. Знала… но все равно оказалась не готова к удару.
В памяти замелькали размытые образы. Деревня на десяток домов, отгородившаяся стеной леса от торговых путей. Дома под низкими крышами, ровные заборы, кузня с огромным горном. В ушах зазвучал лай соседской собаки и ворчание ее хозяина – дядьки Тормира; смех лучшего друга Свенко. Голоса родителей, братьев, младшей сестры. А затем – рев пламени, который уничтожил Малые Вески. Сжег дотла всего за ночь.
Взгляд размылся. Я сморгнула, чувствуя влажные дорожки на щеках, ощутила теплые, чуть шершавые прикосновения Рроака. Посмотрела на него, но не нашла слов.
Что сказать? Что часть меня рада невиновности драконов? Или что другая часть заходится криком от бессилия и злобы? Все эти годы… Боги! Все эти годы я хранила верность чудовищам, убившим моих родных!
– Не хочешь говорить людям правду? – произнесла сухим, будто не своим голосом. – Не надо. Но открой ее охотникам. Они должны узнать, по чьей вине осиротели.
– И они узнают. Айкир отдал мне одну из нескольких копий. Твоя подруга распространяет остальные. Уже послезавтра каждому в Ордене придется выбирать, чему верить и кому мстить. Тогда мы и выясним, готовы ли люди видеть зло в самих себе.
– Послезавтра?
– Тянуть дольше нельзя. Последняя охота провалилась. Айкир говорит, Мадек в бешенстве, стягивает силы даже из столицы, чтобы нанести новый удар. Мы не можем ждать. Атаковать надо сейчас, пока не пришло подкрепление.
Я тряхнула головой, выныривая из оцепенения.
– Но в Ордене дети! И охотники, которые после перерождения отказались убивать драконов, и…
– Я знаю. Айкир тоже. У него есть сутки, чтобы найти для них безопасное место. Остальные будут биться. С нами или против нас.
Внутренности стянуло в узел.
Послезавтра… Битва людей и драконов уже послезавтра. Не остановить, не отсрочить, не предсказать исхода. Только бороться за будущее, защищать истину и… молиться. Надеяться, что, когда бой закончится, нам не придется зажигать поминальные костры по любимым.
– Айкир справится, – произнесла твердо. – Даже за такое короткое время. И мы справимся.
* * *
Сутки пролетели стремительно, словно облака, гонимые штормовым ветром. Огни в чашах на улицах города сменили цвет с желто-красного на багряный. Теперь каждый в Северных Гнездах знал: кахррар с парящими готовятся к битве. Гррахару я почти не видела, но от Маккиры знала, что та спешно заканчивает готовить мази и настои, останавливающие кровь.
С самого рассвета в чертог потянулись драконы: мужчины и женщины, просящие кахррара о чести полететь с ним в бой. Кого-то Рроак принимал, кого-то заставлял остаться, чтобы исполнить его волю в Гнездах.
Воздух в горах потяжелел, будто общее напряжение придало ему вес. Однако, что удивило меня больше всего, никто не плакал. Даже дети, казалось, не позволяли страху возобладать над разумом.
Поздним вечером, когда темнота укрыла горы звездным одеялом, Рроак отдал последние распоряжения и вернулся домой. Подхватил меня на руки и, не говоря ни слова, понес в спальню. Любил страстно и жадно, как в последний раз. Забирал все, что я с готовностью отдавала, и возвращал сторицей.
Мы уснули почти на рассвете. А проснулась я от осторожных прикосновений к щеке. Открыла глаза, повернулась и встретилась взглядом с Сайллором. Улыбнулась ему, но тут же нахмурилась, заметив напряженную складку между светлыми бровями.
– В чем дело, родной?
Он не спешил с ответом – будто все еще что-то обдумывал. Потом решился:
– Они улетели, харрари.