Из стали и пламени
Часть 44 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И ты все равно убивал их?!
Я вскочила на ноги, схватила дайгенор, сжала до побелевших костяшек.
Айкир прищурился. Снял тяжелый плащ и кинул его мне:
– Надень, пока не окочурилась.
Однако я не стала ловить. Безразлично глянула на упавший плащ и снова посмотрела на Айкира:
– Почему? Почему ты не прекратил охотиться, когда все понял?
– А почему они нападают на деревни и города раз за разом? Об этом ты спросить не хочешь? Мы охотники, Кинара, наш удел – защищать людей. Мы присягнули этому, не забыла? – Он говорил сухо, отрывисто, почти выплевывая слова. – В Загорном погибло две дюжины человек. Дракон прилетел ночью, поджег дома, пока все спали. Многие попросту задохнулись, Кинара! Мужчины, женщины, старики, дети. Их жизни ничего для тебя не значат?
– Но ведь это был не Берготт! Черные драконы не дышат огнем.
– А дети со стариками не могут дать достойный отпор. Однако драконы их не жалеют. Так почему мы должны проявлять милость?
Я не нашлась с ответом. В груди болезненно тянуло, словно сердце, еще недавно трепетавшее от надежды, налилось свинцом.
– Ты была с ними? – Взгляд Айкира изменился. Стал не просто колючим, а злым. – Все эти три недели, пока мы искали тебя, жгли поминальные костры, ты была с драконами?
– Я…
– Ради всех богов, не лги мне! Я и так слишком долго слушал твои отговорки.
– Да, – выдохнула устало. – Я была с ними. Поначалу не верила, видела врагов, совсем как ты. А потом… потом все изменилось. Мы ошибаемся, Айкир! И мы, и они. Называем друг друга чудовищами, мстим за погибших, убиваем в попытке смыть кровью кровь. Но в итоге лишь даем повод для нового нападения. Это замкнутый круг, ловушка, в которую мы сами себя загнали. Из нее есть выход. Есть, клянусь тебе! Нужно лишь сделать первый шаг.
Медленно, чтобы не спровоцировать, я опустила дайгенор, воткнула его в снег. Осторожно размотала запястье с алым крылом Первопредка.
Айкир дернулся. Посмотрел на меня с такой болью, словно я предала его. Не Орден и идеалы отцов, а лично его – Айкира. Будто по одному рисунку понял все: и то, что мое сердце принадлежит драконам, и то, что свою первую ночь я отдала одному из них.
– Ты говорил, я могу рассчитывать на твою помощь, просил довериться. Теперь я прошу тебя о том же. Дай нам шанс.
– Нам? – его губы искривились в презрении. – Тебе и драконам?
– Нет. Драконам и людям. Прошу, Айкир… – Я несмело шагнула вперед. – Всего один шанс. Ты ведь даже не знаешь, почему на самом деле мы убиваем драконов.
– Чтобы обезопасить людей.
Я остановилась, покачала головой.
– Тогда ночью, в лаборатории Кадера… ты видел шипы драконов в банке?
– Конечно. И зубы в большой чаше, и сушеные жилы. Это ведь лаборатория.
– А для чего они?
На этот раз Айкир ответил не сразу. Нахмурился, шевельнул губами, будто пытался, но не мог подобрать слов.
– Ты не задумался, почему мы приносим трофеи? Или почему их список оговорен так четко? Нельзя ведь вернуться с обрезком крыла или сломанным когтем.
– По когтю не скажешь, убил охотник чудовище или только ранил.
– А по спинным шипам?
Из взгляда Айкира ушла уверенность, уступив место тревоге.
– Мы добываем ингредиенты для зелий Мадека. Возможно, и для других отцов. Адонилен из костей и органов драконов помогает им не стареть. Все их ритуалы – воззвание к богам, испытание верой – это все неправда. Они заранее решают, кто выживет, а кто нет.
– Ложь!
– Скажи, – я снова сделала шаг навстречу, – что было в том кубке, который тебе передал Дарий?
– Какое-то зелье. Горячее, травянистое, с… – он вдруг замер, – с каким-то порошком, скрипящим на зубах.
– А в моем – горячее вино. Я не должна была пройти сквозь пламя.
Айкир напрягся:
– Хочешь сказать, Мадек пытался подстроить твою смерть?
– Выходит так. Думаю, он догадался, что я знаю о драконах больше, чем следует, и решил убить. А когда не вышло, меня послали на охоту во главе первой четверки. Сам ведь понимаешь, что это значит.
– Но… нет! Подожди! Мадек бы не стал! Нет, Кинара! – выкрикнул он, причем так яростно, будто пытался переубедить. Вот только, кажется, уже не меня. Себя самого.
В два шага приблизился, обнял меня – испуганно, жадно. Словно только теперь по-настоящему понял все, что с нами случилось.
– Я поклялся, что никому не позволю тебе навредить, и не отказываюсь от своих слов. Но я принес и другую клятву – защищать невинных. А драконы… в этих чудовищах нет жалости.
Впервые за все время я не стала вырываться из объятий Айкира. Сейчас он обнимает не потому, что пытается утвердить на меня право. Он, как я когда-то, чувствует себя растерянным, лишенным опоры. Цепляется за меня и за старые идеалы, как за единственно знакомые твердыни. Но я чувствую, как они рассыпаются.
Я мягко коснулась широкой спины, обнимая в ответ:
– Про нас они думают то же самое. Но и они, и мы ошибаемся. Позволь, я…
Раскатистый рев заглушил мой голос. Я дернулась, отскочила от Айкира как ужаленная и повернулась к алому дракону, только что приземлившемуся на снег.
Сердце затрепетало. Рроак! Рроак нашел меня! А я… Боги, а я стою тут в объятиях другого мужчины, более того – охотника. И все это рядом с телом Берготта.
* * *
Хватило секунды, чтобы осознать картину, представшую взору Рроака. Осознать и замереть от ужаса. Но я не кинулась извиняться или оправдываться – выпрямилась струной и молча прижала к груди руку с парным рисунком.
Ну же, Рроак! Увидеть не только мое «предательство», но и мою верность: две косы вместо одной, крыло Первопредка, прижатое к сердцу. Поверь мне. Прошу, поверь… Я тянулась к нему душой, как в церемонию наречения тянулась к душе Сайллора. Если правы драконы, говоря, что чувствуют тех, кто готов их принять, то Рроак обязан почувствовать меня.
Он не спешил. Шумно принюхивался, ощупывал меня взглядом, раз за разом возвращаясь к руке с рисунком; выдохнул волну тепла, согревая. Я несмело улыбнулась, сделала шаг навстречу… и это будто стало сигналом для Айкира. Схватив мой дайгенор, он кинулся в атаку.
Для него огнедышащий дракон – виновник смерти целого поселения. Враг. Тот, кого он, Айкир, поклялся уничтожать. Бесполезно кричать и просить остановиться – меня просто не услышат. Ни Айкир, ни Рроак.
Миг – и нас окружила белая пелена. Это Рроак взбил крыльями пухляк. Почти сразу раздался яростный крик, затем рев. Я повернулась. Вот только не на звук, а к телу Берготта. В несколько шагов оказалась рядом, ухватилась за рукоять дайгенора, рывком выдернула его из широкой груди. Услышала шипение, с которым капли крови прожгли снег, развернулась и сквозь оседающую завесу наконец увидела их – кахррара драконов и лучшего охотника, бьющихся насмерть.
Все, что случилось в следующие четыре удара сердца, нельзя описать никаким другим словом, кроме как чудо. Чудо, что мне удалось оказаться возле них так быстро. Чудо, что я не попала под пламя Рроака. Чудо, что увернулась от рубящего удара Айкира. И чудо, что сумела блокировать следующий.
Лязг, с которым скрестились два дайгенора, разнесся эхом. Тишина, обрушившаяся следом, оглушила. Раненое плечо обожгло будто каленым железом. Айкир бьет сильно – чтобы принять его дайгенор, пришлось ухватиться за свой двумя руками. И держать изо всех сил, чувствуя, как горячая кровь пропитывает рукав рубахи.
– Пожалуйста, не надо.
В глазах Айкира застыла злость. Боги, как много там злости! Но еще растерянность. Словно он до последнего не верил – не хотел верить, – что я отдала сердце драконам.
Сзади взревело пламя оборота. Секунда – и тяжелая мужская ладонь скользнула по моей руке, накрыла рукоять дайгенора.
– Заставишь ее истечь кровью?
В любимом голосе столько льда, что на миг я усомнилась, действительно ли за моей спиной стоит Рроак. Оглянулась через плечо, увидела плотно сжатые губы, сведенные на переносице брови и глаза, горящие огнем. На меня Рроак не смотрел, но будто чувствовал каждым миллиметром кожи. Встал так, чтобы в секунду оказаться передо мной и принять бой, если потребуется.
Я повернулась к Айкиру. Он, кажется, только сейчас увидел мое плечо. Выругался сквозь зубы и с видимым раздражением опустил дайгенор. Рроак забрал мое оружие и откинул его на снег. Выдохнул шумно, наверняка ухмыляясь, и прижал к себе правой рукой.
Взгляд Айкира на миг задержался на ней. Я тоже посмотрела вниз и качнула головой. Вот ведь! Уверена, Рроак специально обнял меня рукой, на которой горит парный рисунок. Неужели почувствовал в Айкире соперника? Стараясь успокоить Рроака, я коснулась его руки своей, соединив наши крылья.
Айкир зло дернул уголком рта:
– Вот значит как. Выбрала огнедышащего? Что, – серый взгляд метнулся к Рроаку, – понравилось тебе жечь наши поселения? Приятно было превратить Загорное в пепелище?
Я спиной почувствовала, как Рроак напрягся.
С ответом он не спешил. Наверное, с минуту что-то обдумывал или вспоминал, потом спросил:
– Когда сгорело Загорное?
– Издеваешься?! Хочешь сказать, что не помнишь всех сожженных деревень?
– Я спросил – когда?
В отличие от Айкира, Рроак говорил все так же спокойно. И кажется, Айкира уязвило, что дракон обладает большей выдержкой, чем охотник. Он на миг отвернулся, явно пытаясь погасить эмоции, потом снова посмотрел на Рроака.
– Вчера ночью.
– Вчера ночью я был на перевале. А все парящие, кто может дышать огнем, защищают клан. Им запрещено спускаться с гор раньше чем через две недели.
Две недели… Уверена, Рроак обещал прилетать в Северные Гнезда раз в дюжину дней. Если он не вернется – значит, погиб. Тогда его приказ перестанет действовать.
Стоило подумать, что Рроак просчитал все, даже собственную смерть, и сердце заледенело. В поисках тепла я прижалась теснее к горячей груди. Чуть повернула голову, вдохнула запах Рроака. Боги, как же я скучала!
Айкир заметил мое движение. Сощурился недовольно, но комментировать не стал. Вместо этого заговорил с Рроаком:
Я вскочила на ноги, схватила дайгенор, сжала до побелевших костяшек.
Айкир прищурился. Снял тяжелый плащ и кинул его мне:
– Надень, пока не окочурилась.
Однако я не стала ловить. Безразлично глянула на упавший плащ и снова посмотрела на Айкира:
– Почему? Почему ты не прекратил охотиться, когда все понял?
– А почему они нападают на деревни и города раз за разом? Об этом ты спросить не хочешь? Мы охотники, Кинара, наш удел – защищать людей. Мы присягнули этому, не забыла? – Он говорил сухо, отрывисто, почти выплевывая слова. – В Загорном погибло две дюжины человек. Дракон прилетел ночью, поджег дома, пока все спали. Многие попросту задохнулись, Кинара! Мужчины, женщины, старики, дети. Их жизни ничего для тебя не значат?
– Но ведь это был не Берготт! Черные драконы не дышат огнем.
– А дети со стариками не могут дать достойный отпор. Однако драконы их не жалеют. Так почему мы должны проявлять милость?
Я не нашлась с ответом. В груди болезненно тянуло, словно сердце, еще недавно трепетавшее от надежды, налилось свинцом.
– Ты была с ними? – Взгляд Айкира изменился. Стал не просто колючим, а злым. – Все эти три недели, пока мы искали тебя, жгли поминальные костры, ты была с драконами?
– Я…
– Ради всех богов, не лги мне! Я и так слишком долго слушал твои отговорки.
– Да, – выдохнула устало. – Я была с ними. Поначалу не верила, видела врагов, совсем как ты. А потом… потом все изменилось. Мы ошибаемся, Айкир! И мы, и они. Называем друг друга чудовищами, мстим за погибших, убиваем в попытке смыть кровью кровь. Но в итоге лишь даем повод для нового нападения. Это замкнутый круг, ловушка, в которую мы сами себя загнали. Из нее есть выход. Есть, клянусь тебе! Нужно лишь сделать первый шаг.
Медленно, чтобы не спровоцировать, я опустила дайгенор, воткнула его в снег. Осторожно размотала запястье с алым крылом Первопредка.
Айкир дернулся. Посмотрел на меня с такой болью, словно я предала его. Не Орден и идеалы отцов, а лично его – Айкира. Будто по одному рисунку понял все: и то, что мое сердце принадлежит драконам, и то, что свою первую ночь я отдала одному из них.
– Ты говорил, я могу рассчитывать на твою помощь, просил довериться. Теперь я прошу тебя о том же. Дай нам шанс.
– Нам? – его губы искривились в презрении. – Тебе и драконам?
– Нет. Драконам и людям. Прошу, Айкир… – Я несмело шагнула вперед. – Всего один шанс. Ты ведь даже не знаешь, почему на самом деле мы убиваем драконов.
– Чтобы обезопасить людей.
Я остановилась, покачала головой.
– Тогда ночью, в лаборатории Кадера… ты видел шипы драконов в банке?
– Конечно. И зубы в большой чаше, и сушеные жилы. Это ведь лаборатория.
– А для чего они?
На этот раз Айкир ответил не сразу. Нахмурился, шевельнул губами, будто пытался, но не мог подобрать слов.
– Ты не задумался, почему мы приносим трофеи? Или почему их список оговорен так четко? Нельзя ведь вернуться с обрезком крыла или сломанным когтем.
– По когтю не скажешь, убил охотник чудовище или только ранил.
– А по спинным шипам?
Из взгляда Айкира ушла уверенность, уступив место тревоге.
– Мы добываем ингредиенты для зелий Мадека. Возможно, и для других отцов. Адонилен из костей и органов драконов помогает им не стареть. Все их ритуалы – воззвание к богам, испытание верой – это все неправда. Они заранее решают, кто выживет, а кто нет.
– Ложь!
– Скажи, – я снова сделала шаг навстречу, – что было в том кубке, который тебе передал Дарий?
– Какое-то зелье. Горячее, травянистое, с… – он вдруг замер, – с каким-то порошком, скрипящим на зубах.
– А в моем – горячее вино. Я не должна была пройти сквозь пламя.
Айкир напрягся:
– Хочешь сказать, Мадек пытался подстроить твою смерть?
– Выходит так. Думаю, он догадался, что я знаю о драконах больше, чем следует, и решил убить. А когда не вышло, меня послали на охоту во главе первой четверки. Сам ведь понимаешь, что это значит.
– Но… нет! Подожди! Мадек бы не стал! Нет, Кинара! – выкрикнул он, причем так яростно, будто пытался переубедить. Вот только, кажется, уже не меня. Себя самого.
В два шага приблизился, обнял меня – испуганно, жадно. Словно только теперь по-настоящему понял все, что с нами случилось.
– Я поклялся, что никому не позволю тебе навредить, и не отказываюсь от своих слов. Но я принес и другую клятву – защищать невинных. А драконы… в этих чудовищах нет жалости.
Впервые за все время я не стала вырываться из объятий Айкира. Сейчас он обнимает не потому, что пытается утвердить на меня право. Он, как я когда-то, чувствует себя растерянным, лишенным опоры. Цепляется за меня и за старые идеалы, как за единственно знакомые твердыни. Но я чувствую, как они рассыпаются.
Я мягко коснулась широкой спины, обнимая в ответ:
– Про нас они думают то же самое. Но и они, и мы ошибаемся. Позволь, я…
Раскатистый рев заглушил мой голос. Я дернулась, отскочила от Айкира как ужаленная и повернулась к алому дракону, только что приземлившемуся на снег.
Сердце затрепетало. Рроак! Рроак нашел меня! А я… Боги, а я стою тут в объятиях другого мужчины, более того – охотника. И все это рядом с телом Берготта.
* * *
Хватило секунды, чтобы осознать картину, представшую взору Рроака. Осознать и замереть от ужаса. Но я не кинулась извиняться или оправдываться – выпрямилась струной и молча прижала к груди руку с парным рисунком.
Ну же, Рроак! Увидеть не только мое «предательство», но и мою верность: две косы вместо одной, крыло Первопредка, прижатое к сердцу. Поверь мне. Прошу, поверь… Я тянулась к нему душой, как в церемонию наречения тянулась к душе Сайллора. Если правы драконы, говоря, что чувствуют тех, кто готов их принять, то Рроак обязан почувствовать меня.
Он не спешил. Шумно принюхивался, ощупывал меня взглядом, раз за разом возвращаясь к руке с рисунком; выдохнул волну тепла, согревая. Я несмело улыбнулась, сделала шаг навстречу… и это будто стало сигналом для Айкира. Схватив мой дайгенор, он кинулся в атаку.
Для него огнедышащий дракон – виновник смерти целого поселения. Враг. Тот, кого он, Айкир, поклялся уничтожать. Бесполезно кричать и просить остановиться – меня просто не услышат. Ни Айкир, ни Рроак.
Миг – и нас окружила белая пелена. Это Рроак взбил крыльями пухляк. Почти сразу раздался яростный крик, затем рев. Я повернулась. Вот только не на звук, а к телу Берготта. В несколько шагов оказалась рядом, ухватилась за рукоять дайгенора, рывком выдернула его из широкой груди. Услышала шипение, с которым капли крови прожгли снег, развернулась и сквозь оседающую завесу наконец увидела их – кахррара драконов и лучшего охотника, бьющихся насмерть.
Все, что случилось в следующие четыре удара сердца, нельзя описать никаким другим словом, кроме как чудо. Чудо, что мне удалось оказаться возле них так быстро. Чудо, что я не попала под пламя Рроака. Чудо, что увернулась от рубящего удара Айкира. И чудо, что сумела блокировать следующий.
Лязг, с которым скрестились два дайгенора, разнесся эхом. Тишина, обрушившаяся следом, оглушила. Раненое плечо обожгло будто каленым железом. Айкир бьет сильно – чтобы принять его дайгенор, пришлось ухватиться за свой двумя руками. И держать изо всех сил, чувствуя, как горячая кровь пропитывает рукав рубахи.
– Пожалуйста, не надо.
В глазах Айкира застыла злость. Боги, как много там злости! Но еще растерянность. Словно он до последнего не верил – не хотел верить, – что я отдала сердце драконам.
Сзади взревело пламя оборота. Секунда – и тяжелая мужская ладонь скользнула по моей руке, накрыла рукоять дайгенора.
– Заставишь ее истечь кровью?
В любимом голосе столько льда, что на миг я усомнилась, действительно ли за моей спиной стоит Рроак. Оглянулась через плечо, увидела плотно сжатые губы, сведенные на переносице брови и глаза, горящие огнем. На меня Рроак не смотрел, но будто чувствовал каждым миллиметром кожи. Встал так, чтобы в секунду оказаться передо мной и принять бой, если потребуется.
Я повернулась к Айкиру. Он, кажется, только сейчас увидел мое плечо. Выругался сквозь зубы и с видимым раздражением опустил дайгенор. Рроак забрал мое оружие и откинул его на снег. Выдохнул шумно, наверняка ухмыляясь, и прижал к себе правой рукой.
Взгляд Айкира на миг задержался на ней. Я тоже посмотрела вниз и качнула головой. Вот ведь! Уверена, Рроак специально обнял меня рукой, на которой горит парный рисунок. Неужели почувствовал в Айкире соперника? Стараясь успокоить Рроака, я коснулась его руки своей, соединив наши крылья.
Айкир зло дернул уголком рта:
– Вот значит как. Выбрала огнедышащего? Что, – серый взгляд метнулся к Рроаку, – понравилось тебе жечь наши поселения? Приятно было превратить Загорное в пепелище?
Я спиной почувствовала, как Рроак напрягся.
С ответом он не спешил. Наверное, с минуту что-то обдумывал или вспоминал, потом спросил:
– Когда сгорело Загорное?
– Издеваешься?! Хочешь сказать, что не помнишь всех сожженных деревень?
– Я спросил – когда?
В отличие от Айкира, Рроак говорил все так же спокойно. И кажется, Айкира уязвило, что дракон обладает большей выдержкой, чем охотник. Он на миг отвернулся, явно пытаясь погасить эмоции, потом снова посмотрел на Рроака.
– Вчера ночью.
– Вчера ночью я был на перевале. А все парящие, кто может дышать огнем, защищают клан. Им запрещено спускаться с гор раньше чем через две недели.
Две недели… Уверена, Рроак обещал прилетать в Северные Гнезда раз в дюжину дней. Если он не вернется – значит, погиб. Тогда его приказ перестанет действовать.
Стоило подумать, что Рроак просчитал все, даже собственную смерть, и сердце заледенело. В поисках тепла я прижалась теснее к горячей груди. Чуть повернула голову, вдохнула запах Рроака. Боги, как же я скучала!
Айкир заметил мое движение. Сощурился недовольно, но комментировать не стал. Вместо этого заговорил с Рроаком: