Из стали и пламени
Часть 22 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Нет. Там.
Скупым кивком мне указали на соседнюю улицу. В самом ее конце виднелся двухэтажный дом под красной крышей. Входная дверь распахнута.
Я повернулась к Геротту:
– Мне надо к Рроаку.
– Это… важно, – снова вытолкнул из себя он. – Для Сайллора.
Еще секунду я медлила, бросая беспокойные взгляды то на чертог, то на дом. Потом кивнула. Геротт тут же зашагал вниз по улице. На меня больше не смотрел.
Впервые я встретила дракона, ненависть в котором ощущается так явно. Все в Северных Гнездах поглядывают на меня с опаской: кто-то с большей, кто-то с меньшей. Но ни в ком прежде я не видела таких сильных эмоций.
– Сайллор здесь? – уточнила, поднимаясь по ступенькам.
– Да. Спит. Тихо.
Мы миновали гостиную и разместились на кухне. Геротт плотно прикрыл дверь, сел так, чтобы не дать ей случайно распахнуться, и повернулся ко мне. Заговаривать не спешил. Широкие ноздри раздувались от частого дыхания, на скулах проступили желваки. Во взгляде – уголь. Не огонь. Судя по всему, Геротт слабый дракон. Возможно, даже слабее Берготта.
– Почему?
– Почему – что? – спокойно уточнила я.
– Почему ты приняла его? Ты чудовище.
– А для меня чудовище ты. И Сайллор, когда вырастет, станет чудовищем. Мой священный долг убивать вам подобных, и я буду следовать ему до конца своих дней…
Геротт задышал чаще. Серые глаза сощурились.
– Ты хотел услышать это, верно? – продолжила я все так же спокойно.
– Охотники не могут мыслить иначе!
– Если бы ты в это верил, не позвал бы к себе. Ты боишься. Вот только не меня – за Сайллора. Ты… – я прищурилась, всматриваясь в узкое лицо, – бился с охотником?
Тень ярости промелькнула во взгляде Геротта и тут же схлынула, уступив место холодной ненависти.
– Да, бился.
– Раз ты здесь, значит, повод для гнева есть у меня, а не у тебя.
– Ош-ш-шибаешься! Я должен был проиграть в той битве! И проиграл бы! Если бы не Райллин, моя сестра.
Тонкие пальцы удлинились, покрылись синей чешуей. Поймав солнечный луч, блеснули сталью когти.
Я напряглась, готовая в любой момент уклониться от удара. Подобралась и боковым зрением оглядела кухню. Нож нашелся на подоконнике. Проклятье! Далековато. Но если уйти от первой атаки, кувыркнуться и…
– Огонь Первопредка в ней горел слабо, но все же сильнее, чем во мне. Когда я не вернулся с охоты, Райллин поняла, что я в опасности, и кинулась на помощь.
Скрежет когтей по столешнице прозвучал пронзительно громко. Волоски на теле встали дыбом, нутро перетряхнуло.
– Отец Сайллора погиб двумя зимами ранее. Пережив одну потерю, моя сестра не хотела переживать вторую. Она прилетела, когда меня загнали в ущелье. Приказала спасаться, обещала, что справится…
Пальцы-когти скривились, будто сведенные судорогой. Вспороли столешницу, как плуг – землю, и сжались в кулаки.
– Ты винишь себя в ее смерти?
Геротт вскочил, со скрипом отодвинув стул, навис надо мной и впился злым взглядом:
– Не лезь не в свое дело, охотница! Я позвал тебя не за этим!
– Тогда зачем?
– Чтобы ты поняла: я никогда не отвернусь от Сайллора! Всегда буду рядом. И если ты посмеешь хоть как-то… даже случайно ему навредить, клянусь Первопредком, я заставлю тебя пожалеть. Зачем вообще ты приняла его?
– Он сам меня выбрал…
– Чушь! Если бы ты не открылась ему, он бы не выбрал. Детеныши тянутся к тем, кто готов их принять. На церемонии наречения как минимум три драконицы распахнули перед ним душу, но ты… ты!..
– Я не стану отказываться от него, если ты ждешь именно этого.
Новый скрежет когтей по дереву прозвучал протяжнее, чем раньше. Я осторожно, стараясь не делать резких движений, отодвинулась. Теперь, если дракон кинется, у меня есть место для маневра.
– Почему? Кого ты видишь, когда смотришь на него? Дракона? Чудовище? Кого?!
Серые глаза полыхнули холодным огнем. Не настоящим, какой я иногда вижу в глазах Рроака, а огнем эмоций и чувств.
Готовое соскользнуть с языка «ребенка» я проглотила. Посмотрела без страха на Геротта и ответила то, что до этого боялась произнести даже мысленно:
– Сына.
Геротт фыркнул – насмешливо, колюче, отрицая саму возможность, что сказанное может быть правдой. Но я не стала настаивать – только глядела не мигая и ждала.
Секунды таяли, как свеча под зажженным фитилем. Воздух густел, облеплял нас, подобно воску. А потом вдруг рассыпался мягкой крошкой – это Геротт, снова фыркнув, упал обратно на стул. Синяя чешуя истаяла, возвратив рукам человеческий облик. Когти вновь стали пальцами.
– С чего бы? – спросил он недоверчиво, но уже без прежней ярости.
– Не знаю. Сама пытаюсь понять.
– И?
– И не понимаю. – Я улыбнулась. – Но это и не важно.
– А что тогда важно?
– Сайллор. Клянусь, я никому не позволю его обидеть. Буду поддерживать, пока смогу.
– Пока сможешь? Это сколько? Неделю? Месяц? Ты здесь ненадолго, охотница, сама знаешь. А что делать Сайллору, когда ты уйдешь? Об этом ты подумала, когда решила поиграть в дочки-матери с драконен…
Громкий удар в дверь прервал его на полуслове. Круглая ручка с силой врезалась в стул Геротта.
– Дрянные ветра, – пробурчал он, вставая.
За дверью стоял Сайллор. Маленький, светловолосый, но грозный, словно надвигающийся шторм. Пальцы сжаты в кулаки, челюсти плотно сведены, во взгляде огонь. Причем, как мне показалось, настоящий – крохотная искра, полыхнувшая алым лепестком.
Геротт снова фыркнул. Однако уже не насмешливо, а так, будто уступал. Сайллор прошагал мимо него, забрался ко мне на колени, взял мои ладони и свел их так, чтобы оказаться в кольце моих рук. А потом снова вскинул хмурый взгляд на дядю. И в этот раз мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять: Сайллор смотрит с вызовом.
Все во мне отозвалось этому. Я крепче обняла мальчика, притянула его к себе, поцеловала в макушку и тоже уставилась на Геротта. Он выглядел растерянным. Кажется, за время праздника он так и не понял, что связь – эта непонятная связь, о которой говорили и Гррахара, и Рроак, – установилась.
– Упертый алькард. – Он качнул головой и снова посмотрел на Сайллора, но уже без недовольства, а со щемящей тоской. – Совсем как Райллин.
Глава 14
Я не смогла уйти сразу. Сайллор вцепился в меня клещом, прижался крепко-крепко и иногда поглядывал с беспокойством, будто проверяя, правда ли я в порядке.
Геротт успокоился. Нет, океан ненависти к людскому племени, так отчетливо читающийся в его взгляде, никуда не делся. Но теперь в нем появился крохотный островок сомнений. Это еще не доверие и не принятие меня, как опоры для Сайллора, но готовность рискнуть. Геротт дал мне шанс. И я приложу все силы, чтобы не упустить его.
Сейчас, глядя на то, как Геротт ставит на плиту чайник и кидает в него сушеные листья, я подмечала скованность движений. Что-то будто мешает ему широко отвести левую руку от тела. Не сомневаюсь: это последствия той схватки с охотником.
На каждом из нас прошлое оставило шрамы. На мне, на Рроаке, на Сайллоре. Теперь я начинаю видеть шрамы Геротта. Он живет без пары – в доме не чувствуется присутствия женщины. Его сестра и ее муж погибли. Сайллор – единственный кровный родственник – не разговаривает. А его опорой на земле стал человек. Если задуматься, мне еще повезло, что Геротт не кинулся на меня, а попытался понять. Охотник на его месте медлить бы не стал.
Сайллор снова завозился, задрал голову, посмотрел на меня хитро-хитро, как лис, нашедший лазейку в курятник. Спрыгнул, взял за руку и требовательно потянул за собой. Спорить или возражать я не стала.
Мы поднялись на второй этаж, толкнули первую дверь и очутились в детской.
– Так вот где ты жил раньше.
Я с улыбкой огляделась. Отметила рисунки угольком, небольшой сундук под купольной крышкой, кровать, стол со стулом, игрушки в открытом ящике. Присев, принялась перебирать их. Волки, алькарды, драконы, медведи… Все из дерева, покрытые лаком. Красивые.
Пока я разглядывала игрушки, Сайллор открыл сундук, зарылся в него почти по пояс, выудил тонкий коричневый ремешок. Потом выдернул из ящика фигурку крохотного ящера, аккуратно обвязал его и протянул мне. Я подставила ладонь. Ящер упал, едва ощутимо уколов кожу крохотными когтями, и завалился на бок. Я пригляделась. Эта игрушка не похожа на остальные, сделана искуснее. Каждую чешуйку можно прочувствовать пальцами; маленькие шипы, зубы в приоткрытой пасти… Надо же.
– Совсем как настоящий. Уверен, что хочешь отдать его мне? Красивый ведь.
Сайллор кивнул.
– Спасибо, малыш.
Я тепло улыбнулась. Перекинула ремешок через голову, на мгновение сжала ящера в кулаке, будто обнимая, и спрятала под одеждой.
Ответного подарка, к сожалению, у меня не нашлось. Охотники не носят украшений, игрушек у нас не бывает, а знаков отличия я не получала. Но кажется, Сайллор и не ждал ничего взамен. Увидев, что я надела украшение, он просиял, поймал меня за руку и потянул дальше – к столу. А точнее, к разноцветным камешкам в глиняной чаше, стоящей у дальнего угла. Кажется, Сайллор решил показать мне все свои сокровища.
Я не могла перестать улыбаться, глядя на него. На лицо, светящееся от восторга, на полные ладошки камешков, на непослушные волосы, которые торчали, будто шипы у игрушечного ящера. Мгновения тепла и счастья, украденные у мира.
Скупым кивком мне указали на соседнюю улицу. В самом ее конце виднелся двухэтажный дом под красной крышей. Входная дверь распахнута.
Я повернулась к Геротту:
– Мне надо к Рроаку.
– Это… важно, – снова вытолкнул из себя он. – Для Сайллора.
Еще секунду я медлила, бросая беспокойные взгляды то на чертог, то на дом. Потом кивнула. Геротт тут же зашагал вниз по улице. На меня больше не смотрел.
Впервые я встретила дракона, ненависть в котором ощущается так явно. Все в Северных Гнездах поглядывают на меня с опаской: кто-то с большей, кто-то с меньшей. Но ни в ком прежде я не видела таких сильных эмоций.
– Сайллор здесь? – уточнила, поднимаясь по ступенькам.
– Да. Спит. Тихо.
Мы миновали гостиную и разместились на кухне. Геротт плотно прикрыл дверь, сел так, чтобы не дать ей случайно распахнуться, и повернулся ко мне. Заговаривать не спешил. Широкие ноздри раздувались от частого дыхания, на скулах проступили желваки. Во взгляде – уголь. Не огонь. Судя по всему, Геротт слабый дракон. Возможно, даже слабее Берготта.
– Почему?
– Почему – что? – спокойно уточнила я.
– Почему ты приняла его? Ты чудовище.
– А для меня чудовище ты. И Сайллор, когда вырастет, станет чудовищем. Мой священный долг убивать вам подобных, и я буду следовать ему до конца своих дней…
Геротт задышал чаще. Серые глаза сощурились.
– Ты хотел услышать это, верно? – продолжила я все так же спокойно.
– Охотники не могут мыслить иначе!
– Если бы ты в это верил, не позвал бы к себе. Ты боишься. Вот только не меня – за Сайллора. Ты… – я прищурилась, всматриваясь в узкое лицо, – бился с охотником?
Тень ярости промелькнула во взгляде Геротта и тут же схлынула, уступив место холодной ненависти.
– Да, бился.
– Раз ты здесь, значит, повод для гнева есть у меня, а не у тебя.
– Ош-ш-шибаешься! Я должен был проиграть в той битве! И проиграл бы! Если бы не Райллин, моя сестра.
Тонкие пальцы удлинились, покрылись синей чешуей. Поймав солнечный луч, блеснули сталью когти.
Я напряглась, готовая в любой момент уклониться от удара. Подобралась и боковым зрением оглядела кухню. Нож нашелся на подоконнике. Проклятье! Далековато. Но если уйти от первой атаки, кувыркнуться и…
– Огонь Первопредка в ней горел слабо, но все же сильнее, чем во мне. Когда я не вернулся с охоты, Райллин поняла, что я в опасности, и кинулась на помощь.
Скрежет когтей по столешнице прозвучал пронзительно громко. Волоски на теле встали дыбом, нутро перетряхнуло.
– Отец Сайллора погиб двумя зимами ранее. Пережив одну потерю, моя сестра не хотела переживать вторую. Она прилетела, когда меня загнали в ущелье. Приказала спасаться, обещала, что справится…
Пальцы-когти скривились, будто сведенные судорогой. Вспороли столешницу, как плуг – землю, и сжались в кулаки.
– Ты винишь себя в ее смерти?
Геротт вскочил, со скрипом отодвинув стул, навис надо мной и впился злым взглядом:
– Не лезь не в свое дело, охотница! Я позвал тебя не за этим!
– Тогда зачем?
– Чтобы ты поняла: я никогда не отвернусь от Сайллора! Всегда буду рядом. И если ты посмеешь хоть как-то… даже случайно ему навредить, клянусь Первопредком, я заставлю тебя пожалеть. Зачем вообще ты приняла его?
– Он сам меня выбрал…
– Чушь! Если бы ты не открылась ему, он бы не выбрал. Детеныши тянутся к тем, кто готов их принять. На церемонии наречения как минимум три драконицы распахнули перед ним душу, но ты… ты!..
– Я не стану отказываться от него, если ты ждешь именно этого.
Новый скрежет когтей по дереву прозвучал протяжнее, чем раньше. Я осторожно, стараясь не делать резких движений, отодвинулась. Теперь, если дракон кинется, у меня есть место для маневра.
– Почему? Кого ты видишь, когда смотришь на него? Дракона? Чудовище? Кого?!
Серые глаза полыхнули холодным огнем. Не настоящим, какой я иногда вижу в глазах Рроака, а огнем эмоций и чувств.
Готовое соскользнуть с языка «ребенка» я проглотила. Посмотрела без страха на Геротта и ответила то, что до этого боялась произнести даже мысленно:
– Сына.
Геротт фыркнул – насмешливо, колюче, отрицая саму возможность, что сказанное может быть правдой. Но я не стала настаивать – только глядела не мигая и ждала.
Секунды таяли, как свеча под зажженным фитилем. Воздух густел, облеплял нас, подобно воску. А потом вдруг рассыпался мягкой крошкой – это Геротт, снова фыркнув, упал обратно на стул. Синяя чешуя истаяла, возвратив рукам человеческий облик. Когти вновь стали пальцами.
– С чего бы? – спросил он недоверчиво, но уже без прежней ярости.
– Не знаю. Сама пытаюсь понять.
– И?
– И не понимаю. – Я улыбнулась. – Но это и не важно.
– А что тогда важно?
– Сайллор. Клянусь, я никому не позволю его обидеть. Буду поддерживать, пока смогу.
– Пока сможешь? Это сколько? Неделю? Месяц? Ты здесь ненадолго, охотница, сама знаешь. А что делать Сайллору, когда ты уйдешь? Об этом ты подумала, когда решила поиграть в дочки-матери с драконен…
Громкий удар в дверь прервал его на полуслове. Круглая ручка с силой врезалась в стул Геротта.
– Дрянные ветра, – пробурчал он, вставая.
За дверью стоял Сайллор. Маленький, светловолосый, но грозный, словно надвигающийся шторм. Пальцы сжаты в кулаки, челюсти плотно сведены, во взгляде огонь. Причем, как мне показалось, настоящий – крохотная искра, полыхнувшая алым лепестком.
Геротт снова фыркнул. Однако уже не насмешливо, а так, будто уступал. Сайллор прошагал мимо него, забрался ко мне на колени, взял мои ладони и свел их так, чтобы оказаться в кольце моих рук. А потом снова вскинул хмурый взгляд на дядю. И в этот раз мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять: Сайллор смотрит с вызовом.
Все во мне отозвалось этому. Я крепче обняла мальчика, притянула его к себе, поцеловала в макушку и тоже уставилась на Геротта. Он выглядел растерянным. Кажется, за время праздника он так и не понял, что связь – эта непонятная связь, о которой говорили и Гррахара, и Рроак, – установилась.
– Упертый алькард. – Он качнул головой и снова посмотрел на Сайллора, но уже без недовольства, а со щемящей тоской. – Совсем как Райллин.
Глава 14
Я не смогла уйти сразу. Сайллор вцепился в меня клещом, прижался крепко-крепко и иногда поглядывал с беспокойством, будто проверяя, правда ли я в порядке.
Геротт успокоился. Нет, океан ненависти к людскому племени, так отчетливо читающийся в его взгляде, никуда не делся. Но теперь в нем появился крохотный островок сомнений. Это еще не доверие и не принятие меня, как опоры для Сайллора, но готовность рискнуть. Геротт дал мне шанс. И я приложу все силы, чтобы не упустить его.
Сейчас, глядя на то, как Геротт ставит на плиту чайник и кидает в него сушеные листья, я подмечала скованность движений. Что-то будто мешает ему широко отвести левую руку от тела. Не сомневаюсь: это последствия той схватки с охотником.
На каждом из нас прошлое оставило шрамы. На мне, на Рроаке, на Сайллоре. Теперь я начинаю видеть шрамы Геротта. Он живет без пары – в доме не чувствуется присутствия женщины. Его сестра и ее муж погибли. Сайллор – единственный кровный родственник – не разговаривает. А его опорой на земле стал человек. Если задуматься, мне еще повезло, что Геротт не кинулся на меня, а попытался понять. Охотник на его месте медлить бы не стал.
Сайллор снова завозился, задрал голову, посмотрел на меня хитро-хитро, как лис, нашедший лазейку в курятник. Спрыгнул, взял за руку и требовательно потянул за собой. Спорить или возражать я не стала.
Мы поднялись на второй этаж, толкнули первую дверь и очутились в детской.
– Так вот где ты жил раньше.
Я с улыбкой огляделась. Отметила рисунки угольком, небольшой сундук под купольной крышкой, кровать, стол со стулом, игрушки в открытом ящике. Присев, принялась перебирать их. Волки, алькарды, драконы, медведи… Все из дерева, покрытые лаком. Красивые.
Пока я разглядывала игрушки, Сайллор открыл сундук, зарылся в него почти по пояс, выудил тонкий коричневый ремешок. Потом выдернул из ящика фигурку крохотного ящера, аккуратно обвязал его и протянул мне. Я подставила ладонь. Ящер упал, едва ощутимо уколов кожу крохотными когтями, и завалился на бок. Я пригляделась. Эта игрушка не похожа на остальные, сделана искуснее. Каждую чешуйку можно прочувствовать пальцами; маленькие шипы, зубы в приоткрытой пасти… Надо же.
– Совсем как настоящий. Уверен, что хочешь отдать его мне? Красивый ведь.
Сайллор кивнул.
– Спасибо, малыш.
Я тепло улыбнулась. Перекинула ремешок через голову, на мгновение сжала ящера в кулаке, будто обнимая, и спрятала под одеждой.
Ответного подарка, к сожалению, у меня не нашлось. Охотники не носят украшений, игрушек у нас не бывает, а знаков отличия я не получала. Но кажется, Сайллор и не ждал ничего взамен. Увидев, что я надела украшение, он просиял, поймал меня за руку и потянул дальше – к столу. А точнее, к разноцветным камешкам в глиняной чаше, стоящей у дальнего угла. Кажется, Сайллор решил показать мне все свои сокровища.
Я не могла перестать улыбаться, глядя на него. На лицо, светящееся от восторга, на полные ладошки камешков, на непослушные волосы, которые торчали, будто шипы у игрушечного ящера. Мгновения тепла и счастья, украденные у мира.