Из стали и пламени

Выпалив тираду на одном дыхании, Гррахара замолчала. Несколько секунд жевала сухие губы, будто тоже пытаясь совладать с беспокойством, потом продолжила:

– Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. Если Рроак падет, умрешь и ты. За эти дни я ослабила жар крови – это позволило Рроаку улететь, не опасаясь, что болезнь убьет тебя сразу. Но без него тебе не выжить. Если к рассвету третьего дня он не вернется, жар возьмет свое.

Она тяжело вздохнула. Посмотрела на меня и улыбнулась, явно пытаясь подбодрить. Не знаю только, кого больше: меня или себя.

– Рроак поверил в тебя. Сейчас твой черед довериться ему. Он не причинит вреда твоим собратьям, если только они не нападут первыми. И сделает все, чтобы вернуться. Поэтому хватит. Не терзайся пустыми тревогами. Будь стойкой, Кинара. Будь сильной – ведь ты растишь дракона.

– Са…

– Нет, не только в Сайллоре, – Гррахара качнула головой и опустила руку мне на грудь. – Ты растишь его в своей душе. А теперь отдыхай. Я буду рядом.

Вопреки требованиям, расслабиться я не смогла. Но когда в комнату вошел Сайллор, нашла в себе силы улыбнуться. Он приблизился ко мне, осмотрел хмуро, будто взрослый, коснулся пальцами моего лба. Бросил на Гррахару короткий взгляд и, не спрашивая разрешения, лег рядом. Подтянул коленки к груди, уткнулся в меня носом. Лишь тогда, чувствуя его присутствие, я смогла ослабить мысленные тиски.

Иногда я проваливалась в сон. Иногда на грани беспамятства слышала тихое бормотание Гррахары. Чувствовала прохладные прикосновения ко лбу и детские руки, вцепившиеся в мое предплечье. Когда они вдруг исчезли, все во мне ощетинилось. Вытолкнуло силой из беспокойного сна и заставило открыть глаза.

Комната утопала в сумерках. Лампы не горели, но естественного света хватало, чтобы различать очертания предметов. Сайллора в комнате не оказалось – его кровать стояла пустой. Да и Гррахары не было. Зато был Рроак.

В первую секунду, встретившись с ним взглядом, я испугалась. Черты его лица заострились, в глазах застыл холодный огонь. Всегда туго заплетенные волосы растрепались, на скулах запеклись темные корки. На левой руке, перевязанной от локтя до плеча, проступили кровавые пятна.

Не думая, вмиг позабыв о слабости, я попыталась сесть. Уперлась непослушными руками в постель, приподнялась чуть-чуть – и тут же упала. Снова потянулась вверх… и снова упала.

Рроак следил за мной со сдержанной отстраненностью – не помогал, но и не останавливал.

Ах так?

Я ухватилась пальцами за край его жилетки, дернула на себя, сама подалась навстречу. И в этот раз, наконец, села. Мое лицо оказалось совсем рядом с его. Теперь, даже несмотря на сумрак, я разглядела порезы на высоких скулах и шее. Глянула вниз, отметила несколько рваных ран на груди и боку.

Боги, как он вообще держится? Где Гррахара? Ему же нужна помощь!

Снова посмотрела вверх и поймала напряженный взгляд. Не знаю, что в нем изменилось, но внезапно, буквально в секунду, все обрело ясность: и то, почему Рроак пришел ко мне раньше, чем к Гррахаре; и то, почему он молчит.

В груди потяжелело.

– Сколько? – спросила я глухо.

Рроак зло дернул уголком рта.

– Сколько – что? Сколько их было? Или сколько я убил?

Я не ответила. Впитала глухую ярость дракона, словно губка, и попыталась унять собственную. Выходило плохо. Эмоции клокотали в груди, как вода, закипающая в чане. Вырывались тяжелыми каплями, с шипением скатывались по раскаленным бокам и обжигали горячим паром. Но спроси меня, на кого я злюсь – на Рроака, отнявшего жизни охотников, или на братьев по дайгенору, оставивших эти рваные раны, – и я не отвечу.

Наконец, когда воздух едва не зазвенел от напряжения, Рроак заговорил:

– Я убил троих. Еще четверо сумели уйти.

– Ты гнал их?

Мой голос прозвучал спокойно. Так, будто внутренности не скручивало в узел, а кости не дробились в труху.

– Нет. Тех, что решили отступить, я не преследовал.

Я кивнула. Несколько секунд собиралась с духом, чтобы задать следующий вопрос, и выпалила, будто бросаясь в пропасть:

– Как? Как все случилось?

Душу раздирали противоречия. Одна часть меня не желала знать подробности, трусливо дрожала, словно заячий хвост. Но другая, скованная тисками разума, понимала – если не выясню все сейчас, так и буду терзаться сомнениями. А их в моей жизни и без того слишком много.

– Я прилетел поздно. Нет, следов они еще не нашли, но подобрались близко. Пришлось действовать аккуратно. Я сумел их отвлечь, направить в другую сторону, а сам уничтожил все пути к пещере. Но когда я закончил и уже хотел возвращаться, один из охотников почувствовал мое присутствие. У подхвостыша оказались отличные реакции – он выпустил стрелу быстрее, чем я поднялся к облакам.

– Стрелу? Они… они отправили соколов?! Но… но…

Мысли закружились, словно стая ворон над полем битвы.

Соколы – охотники, использующие лук и стрелы. Специальные наконечники изготавливают из той же стали, что дайгенор; шесть лун пропитывают заговоренным настоем. Стрелы соколов отличаются от обычных – они тяжелее и длиннее. Луки мощнее. Далеко не каждому охотнику под силу управиться с ними.

По весне из послушников, только начавших обучение, выбирают несколько лучших. Их тренируют отдельно, закаляют; воспитывают так, как не воспитывают обычных охотников – жестко, без жалости и поблажек. В отличие от нас, им не дают второго шанса. Сорвался со скалы? Недостоин быть соколом. Проиграл в схватке со старшим братом? Недостоин быть соколом. Не выбил десять целей из десяти? Ответ ясен.

Но именно соколы, пройдя обучение и убив первого дракона, отправляются на службу к императору. Они – элита, сильнейшие и опаснейшие дети Ордена. Удивительно, что в отряде, посланном на мои поиски, оказался сокол. Или то была его первая охота?

Я снова осмотрела Рроака, задержалась взглядом на перевязанной руке.

– Говорят, соколы всегда целятся в крылья, чтобы драконы не могли улететь…


Мои губы еще шептали последние слова, а картина случившегося уже выстраивалась перед глазами, как кусочки цветного стекла в законченный витраж. Я увидела алого ящера и охотника, выпускающего стрелу. Услышала рев раненого животного, глухой удар о снег, гул огня оборота и тихое шипение Рроака.

– Даже с нашей скоростью восстановления нужно время, чтобы снова взлететь, – холодный, будто неживой голос врезался в мои мысли. – Еще не помешало бы спокойствие, но твои братья такой любезности мне не оказали.

– Ты не напал на них?

– Нет. Я ведь пообещал, что без крайней необходимости не стану убивать. Разве Гррахара не передала?

Я растерянно кивнула и снова заскользила взглядом по лицу Рроака. Он избегал битвы… ради меня?

– Двое с половиной суток я пытался скинуть их с хвоста, медлил до последнего. Но времени не осталось – к рассвету третьего дня я должен был вернуться. Пришлось напасть. Первым я убил того подхвостыша со стрелами. Потом еще двоих. Остальные, к счастью, решили отступить.

Сначала я не поняла, что царапнуло внимание. Драконье ругательство? Нет. То, что сокол умер первым? Тоже нет. Будь я на месте Рроака, действовала бы так же. А потом в ушах прозвучало эхом:

«К рассвету третьего дня я должен был вернуться…»

Боги, все из-за меня! Это я виновата в смерти братьев!

Если бы не спешка, Рроак мог бы еще несколько дней плутать по горам, заметать следы, уходить от погони. Дождаться, когда перевал укроется метелью и вынудит охотников отступить. Тогда никто бы не умер. Но чтобы сохранить жизнь мне, Рроаку пришлось отнять ее у трех моих собратьев. Теперь убедить отцов пойти на мир с драконами будет еще сложнее. И Рроак это понимает.

Проклятье!

– Рад, что ты в порядке. Теперь, когда мы рядом, ты быстро придешь в себя. Отдыхай.

Рроак попытался встать, но я снова вцепилась в его жилетку, останавливая. Не поднимая головы, не зная, что сказать и стоит ли говорить хоть что-нибудь, я потянулась вперед. Прижалась щекой к горячей груди и замерла.

Сердце Рроака стучало так быстро, словно он только-только вырвался из схватки. Мое же, потяжелевшее, еле билось.

Скорбь по погибшим братьям переплелась с радостью, что Рроак выжил, словно пряди в тугой косе. Сверху, вместо цветных ремешков, их обвил запоздалый страх. Не собственной смерти, нет. А того, что все могло закончиться иначе.

Стоило представить алого ящера Рроака на снегу; увидеть, как гаснет огонь во взгляде; как братья выжидают положенные часы, пока драконья кровь остынет, а потом вырезают мощное сердце; как вырывают клыки и спинные шипы – и меня замутило.

Страх подскочил к горлу тугим комком, прокатился по телу ледяной волной. По венам, словно яд, разлилось презрение к самой себе. Я не должна радоваться, что выжил дракон, а не братья. Не должна! Но облегчение – постыдное, сладкое – затопило душу.

Поддаваясь ему, я осторожно, чтобы не причинить боли, скользнула пальцами Рроаку под жилетку, прижалась теснее. Вдохнула его запах, смешанный с запахом запекшейся крови, закусила губу и заплакала.

Я плакала от горя и радости. От чувства вины и облегчения. Цеплялась за Рроака как за единственную опору в мире, ставшем для меня слишком запутанным. Обнимала его, размазывала слезы по широкой груди и упрямо кусала губы в тщетной попытке сдержать всхлипы.

Рроак молчал. Не объяснялся, не проклинал Орден, не защищался. Обняв меня здоровой рукой, притянул еще ближе и уткнулся носом мне в волосы. Он впитывал мои эмоции, как ранее я – его ярость.

Я давно так не плакала. По правде сказать, я в принципе давно не плакала. В Ордене нас учат держать удар, улыбаться, несмотря на боль. Нас учат не показывать слабости. Но здесь, в Северных Гнездах, я будто забываю все, чему учили. И что самое удивительное, именно здесь я чувствую, что все происходящее – правильно. Даже эти слезы. Даже моя слабость.

Когда я успокоилась, Рроак отстранился. Вгляделся в мое заплаканное лицо и до скрежета стиснул зубы.

– Я пришлю Гррахару, – произнес глухо. – У нее есть успокаивающая настойка, она поможет. Сайллору пока лучше побыть с Героттом. Не стоит ему видеть, как ты убиваешься из-за смерти охотников.

Не прощаясь, он вышел. Я же уставилась на дверь невидящим взглядом. До этого шедшие упорядоченно мысли перемешались.

Неужели… Рроак решил, что я плакала только из-за смерти братьев?





* * *


Гррахара появилась спустя полчаса. Глядела хмуро, моих попыток объясниться не слушала, заговаривать не спешила. Лишь раз она насмешливо фыркнула – когда я попыталась объяснить, что чувствую. Судя по всему, старая драконица не поверила, будто охотница может беспокоиться о драконе так же сильно, как о собратьях по оружию.

Напоив меня настойкой, Гррахара ушла. Еще до того, как за ней закрылась дверь, я почувствовала сонливость. Проклятье! Теперь понятно, отчего у настойки был этот странный, чуть сладковатый привкус. Кажется, именно такой дает ночь-трава… Додумать, почему Гррахара не предупредила об этом, я не успела: веки сомкнулись, мысли затянула мягкая темнота.

Я проснулась ближе к обеду. Часов в комнате не нашлось, но длинные солнечные дорожки давали понять: полдень миновал час или полтора назад. Лежа в кровати, я прислушалась к тишине дома, попыталась уловить хоть какой-нибудь звук. Но, судя по всему, я одна.

Слабость все еще ощущалась, хотя и не так явно. Я смогла встать, одеться и, заплетя косы, спуститься вниз. Там схватить жилетку и выскочить на улицу.

Нужно найти Рроака. Не хочу, чтобы из-за недомолвок или непонимания мы утратили хрупкое доверие, которое обрели с таким трудом. Неважно, поймет ли он меня и поверит ли моему рассказу о Берготте, но я обязана попытаться. Хватит осторожничать. Гррахара права: Рроак доверился мне, и не раз. Теперь мой черед сделать шаг навстречу.

Ноги сами понесли к чертогу. Уверена, бо́льшую часть дня Рроак проводит именно там. На празднике в честь Сайллора меня видели танцующей с парящим. И пусть воспоминания о стальных объятиях Берготта рождали в душе глухую ярость, сейчас я была почти благодарна ему за наглость. Как он и говорил: драконы увидели, что парящие меня приняли. А значит, меня должны пропустить в чертог.

Однако до него я не добралась. Почти на площади меня нагнал Геротт – дядя Сайллора. Преградил путь и нахмурился, прожигая взглядом.

– Надо поговорить. – Слова прозвучали сухо, отрывисто. Геротт будто силой вытолкнул их из глотки.

– Здесь?