История с привидениями

Нет, определенно он чернокожий. Он одет ярко, празднично и старомодно: короткие гетры, большое жабо, крикливый жилет. Он весел, сыплет словами, немного зловещий – буги-мэн. Чуть зазеваетесь – и вы в его власти. Он обведет вас вокруг пальца. У него улыбка убийцы.

Увидеть его можно только ночью, в пустынном месте – вот он, тут как тут, стоит на помосте перед своей палаткой, вертит тростью под музыку своей джаз-банды. Его повсюду сопровождает приятная музыка – она струится сквозь его плотные темные волосы, саксофон кривит его губы. Он смотрит вам в глаза. Он приглашает вас полюбоваться его шоу, купить бутылочку его эликсира за доллар. Он говорит, что он славный Доктор Рэбитфут и что у него есть все, что вашей душе угодно.

А что, если вашей душе угодно бомбу? Нож? Медленную смерть?

Доктор Рэбитфут многозначительно подмигивает тебе. Ты готов. Просто достань доллар из кармана джинсов.



Теперь не забыть упомянуть то, что кажется очевидным: за персонажем, что я годами вынашиваю в себе, стоит Альма Мобли. Для нее тоже очень характерно давать то, чего пожелаешь…

И за воровской улыбкой Доктора, беспокойными руками, бесцветными и сверкающими глазами… зловещее веселье. А как насчет маленькой Альмы Мобли, юноша? Вообрази, ты закрываешь глаза и видишь ее – что тогда? Ну, видишь ее, хи-хи? Ты касался когда-нибудь призрака? Ты притрагивался когда-нибудь к его белой коже? А тебя не преследует кроткий взгляд твоего братца?





2




Яотправился в офис написавшего мне адвоката, Сирса Джеймса, сразу, как приехал в город. Сурового вида белое здание на Уит Роу, на городской площади. День, серый с утра, стоял солнечный и холодный, и, прежде чем я увидел в приемной консьержку, я подумал: может, это начало нового этапа моей жизни. Но консьержка сказала мне, что оба – мистер Джеймс и мистер Готорн – на похоронах. Новая секретарша тоже поехала, но это довольно бесцеремонно с ее стороны, ведь она не знала доктора Джеффри. Они сейчас, наверное, на кладбище. А вы – мистер Вандерлей, которого они ждут? Вы, наверное, тоже не знали доктора Джеффри? О, он был такой славный, такой славный, он работал врачом в Милбурне лет сорок, он был добрейший в мире человек, не добренький, понимаете, но вот он прикасался к вам руками, и вы чувствовали, как добро льется из них… Пожилая женщина трещала и трещала, и разглядывала, изучала меня, пытаясь понять, за каким дьяволом вызвал меня ее босс, а затем сковала меня суровой улыбкой и выбросила свою козырную карту на стол, выпалив: «Разумеется, вы не в курсе, но он покончил с собой пять дней назад. Он прыгнул с моста – представляете? Такая трагедия! Мистер Джеймс и Рики Готорн были потрясены. Они до сих пор так переживают… Теперь по милости этой девицы Анны им приходится выполнять двойную работу, а еще этот ненормальный Эльмер Скейлс названивает каждый день, кричит на них из-за этих своих четырех овец… Что же заставило такого человека, как доктор Джеффри, сотворить с собой такое, а?»

(Он послушался Доктора Рэбитфута, леди.)

«О, вы все же хотите поехать на кладбище?»





3




Он хотел. Ехать было недалеко (консьержка подробно объяснила ему путь). Вдоль дороги под названием Плэзант Хилл умирали под снегом, налетевшим слишком рано, бесконечные поля; то здесь, то там ветер срывал с верхушек сугробов снежные нити, и они взмывали на мгновение вверх и опадали – словно руки в мольбе. «Какой удивительно заброшенной кажется эта местность, несмотря на то, что за сотни лет люди исходили ее вдоль и поперек. Она словно раздавлена и печальна, ее душа или умерла, или ушла в себя в ожидании чуда, способного пробудить ее».

Надпись «Кладбище Плэзант Хилл» тянулась вдоль одной из стоек железных ворот; если бы не эти большие ворота, можно было подумать, что это дорога на еще одно холмистое поле, и Дон проехал бы мимо. Подкатив поближе, он взглянул на них и подумал, какому же крестьянину пришла в голову грандиозная идея поставить баронские ворота над тракторным проездом; затем притормозил, посмотрел на идущую вверх узкую дорогу – немногим шире тракторной колеи – и увидел на вершине холма с полдесятка машин. Следом он заметил маленькую табличку: «Такая же нива, как и все, но, Боже, что здесь посеяно». Он проехал через ворота.

Дон оставил свою машину в стороне от других, на полпути до вершины, и оставшееся расстояние преодолел пешком. Ближе к нему оказалась старая часть кладбища, покосившиеся надгробные плиты со следами надписей. Каменные ангелы вздымали руки, облепленные снегом. Гранитная девушка прикрыла глаза гранитной драпировкой, ниспадающей с предплечий. Скелеты растений венчали наклонившиеся надгробия. Узкая дорога раздваивалась и вела к обширному участку аккуратных маленьких надгробий. Пурпурные, серые и белые – они уменьшались по мере того, как земля все дальше откатывалась от них по склону: через мгновение Дон разглядел вдали изгородь, окаймляющую кладбище. В конце спуска виднелся катафалк; водитель в черной шляпе курил, пряча сигарету в кулак, чтобы этого не видели люди, кучкой сгрудившиеся у свежей могилы. Женщина в бесформенном голубом пальто держалась за другую, ростом повыше; остальные присутствующие застыли, прямые и недвижимые, как столбы кладбищенского забора. «Когда я увидел двух пожилых мужчин, стоявших рядом у края могилы, я сразу понял, что это два адвоката. Я пошел по узкой дороге вниз по склону, к ним. Затем я подумал: если покойный был врачом, то почему же так мало людей пришло проститься? Где все его пациенты?» Мужчина с серебристо-седыми волосами, стоявший рядом с двумя адвокатами, заметил его первым и тихонько подтолкнул локтем одного из них, массивного, в черном пальто с меховым воротником. Крупный мужчина взглянул на него, затем – на маленького, стоявшего рядом и выглядевшего сильно простуженным, и тот, оторвав взгляд от священника, тоже вопросительно посмотрел на Дона. Даже священник умолк на мгновение, опустил замерзшую руку в карман пальто и взглянул на молодого человека с удивленным смущением.

И, наконец, словно контраст к их настороженному вниманию, одна из красавиц (дочери?) послала ему едва заметную, но искреннюю улыбку.

Мужчина с серебристо-седой головой, выглядевший так, будто он только что сошел с киноэкрана, медленно приблизился к Дону.

– Вы друг Джона? – прошептал он.

– Меня зовут Дон Вандерлей, – прошептал он в ответ. – Я получил письмо от человека по имени Сирс Джеймс, и консьержка в его офисе сказала, что я могу найти его здесь.

– Черт, ты даже немного похож на Эдварда, – Льюис сжал его руку повыше локтя. – Слушай, парень, нам сейчас не до тебя, побудь тут поблизости и ничего не говори, пока все не закончится. У тебя есть где остановиться на ночь?

«Итак, я присоединился к ним, наполовину ловя, наполовину избегая их взглядов. Женщина в бледно-голубом пальто согнулась подле той, вызывающе красивой, что ее поддерживала: лицо ее исказилось, и она заголосила: „О нет, о нет, о нет!“ Скомканные цветные салфеточки у ее ног подлетали и кружились на ветру, хозяйничающем в низине. Время от времени одна из них улетала, словно пастельный фазан, и попадала в сеть изгороди. Ко времени нашего ухода десятки их прилипли к проволоке».





4

Фредерик Готорн




«Какая же Стелла молодец», – отметил Рики. В то время как трое оставшихся членов Клуба боролись со своим горем, одна она подумала о Милли Шин. Сирс и Льюис, как и он сам, вероятно, решили, что она просто останется жить в доме Джона. Или же, если ей станет одиноко, переселится в отель «Арчер» и поживет там, пока не решит, как быть дальше. Он и Сирс знали, что финансовые затруднения Милли не грозят: в своем завещании Джон Джеффри оставил ей дом и все, что имелось на его банковских счетах. Если сложить все вместе, она унаследовала что-то около ста тысяч долларов: если Милли решит остаться в Милбурне, то после уплаты налогов сможет обеспечить себе довольно комфортабельную жизнь. Мы адвокаты, признался он самому себе, и таков наш образ мыслей. И ничего с собой поделать не можем: во главу угла мы ставим крючкотворство, а люди отходят на второй план.

Конечно же, они думали о Джоне Джеффри. Новости обрушились около полудня того дня, когда сила воспоминаний Рики достигла своего апогея: он понял, что стряслось нечто ужасное, как только услышал на другом конце телефонной линии дрожащий голос Милли Шин.

– Это… Это… – невнятно пролепетала она прерывающимся голосом. – Мистер Готорн?

– Да, это я, Милли, – ответил он. – Что случилось? – Он нажал кнопку селектора, соединяющего его с кабинетом Сирса, и попросил его тоже включить динамик. – Что стряслось, Милли? – спросил он, думая о том, что его голос для Сирса, должно быть, звучит оглушительно; однако тише говорить он не мог: динамики воспроизводили голос клиента с нормальной громкостью, в то же время утраивали громкость голоса любого, находящегося на линии в офисе.


– Ты порвешь мои барабанные перепонки, – пожаловался Сирс.

– Извини, – сказал Рики. – Милли, вы здесь? Сирс, Милли звонит.

– Я понял. Милли, чем могу помочь?

– О-о-о-о! – взвыла она, и шею Рики словно обдало холодом.

В трубке стихло.

– Позови ее, – скомандовал Сирс.

– Милли, вы тут?

Рики услышал, как телефон ударился обо что-то твердое.

Затем раздался голос Уолта Хардести:

– Эй, это шериф. Мистер Готорн?

– Да. Мистер Джеймс тоже на линии. Что происходит, Уолт? С Милли все в порядке?

– Она стоит, смотрит в окно. А кто она ему, жена? Я думал, жена.

Сирс не вытерпел и ворвался в их разговор – его голос прогрохотал в кабинете Рики, как залп орудия:

– Она его экономка. Теперь скажите нам, что у вас происходит.

– А убивается прямо как жена. Вы адвокаты доктора Джеффри?

– Да, – сказал Рики.

– Вы еще не слышали про него?

Оба партнера молчали. Если Сирс чувствовал то же, что и Рики, его горло сдавило слишком сильно, чтобы говорить.

– Ну… он тут решил попрыгать, – сказал Хардести. – Эй, леди, успокойтесь, присядьте, что ли…

– ОН… ЧТО?!! – взревел Сирс.

– Ну, он сиганул с моста с утра пораньше. Я и говорю – прыгун. Леди, успокойтесь, дайте поговорить.

– Леди зовут миссис Шин, – сказал Сирс, овладев собой. – Она станет более управляемой, если вы удосужитесь называть ее так. А теперь, поскольку миссис Шин, очевидно, хотела поговорить с нами и не смогла, будьте добры, потрудитесь объяснить, что случилось с Джоном Джеффри.

– Он нырнул с…

– Следите за своей речью. Он упал с моста. С какого моста?

– Черт, да с моста через реку, с какого еще?

– В каком он состоянии?

– Мертв, как гвоздь, в каком еще? Скажите, кто позаботится об опознании, оформлении и обо всем остальном? Эта леди не в себе…

– Мы, – сказал Рики.

– И мы позаботимся кое о чем другом, – прорычал Сирс. – Ваше поведение позорно! Ваша манера выражаться постыдна! Вы болван, Хардести!

– Да погодите, черт вас…

– И ЕЩЕ! Если вы берете на себя ответственность заявлять, что доктор Джеффри совершил самоубийство, вы, несомненно, на ложном пути, мой друг, и я советовал бы вам держать подобные домыслы при себе.

– Да Омар Норрис видел, как все было, – сказал Хардести. – Нам сейчас необходимо провести опознание перед вскрытием, так может, закончим разговор, и вы подъедете сюда?

Через пять минут после того, как Рики повесил трубку, на пороге появился Сирс. Он уже надевал пальто:

– Это какая-то ошибка, но все равно поехали туда.

Телефон зазвонил снова.

– Не отвечай, – сказал Сирс, но Рики снял трубку. – Да?

– В приемной молодая женщина, она хочет вас видеть, мистер Джеймс, – доложила консьержка.