Искушение

– Что? – Я инстинктивно поворачиваюсь к нему.

Он дергает подбородком.

– Ни пуха, ни покрышки.

Я смеюсь, и моя нервозность проходит.

На сей раз на поле выходит Эйден и занимает свое место в центре поля. Он намного серьезнее остальных членов Круга – хотя не так серьезен, как Сайрус, – так что от него не приходится ждать ни ободрительных улыбок, ни пожеланий удачи.

Он просто стоит и ждет, пока команда номер четыре выстраивается напротив нас. В центре шеренги стоят Лайам и незнакомый мне дракон. Флинт называет его Кейденом, и они обмениваются взаимными оскорблениями, – но все это явно только шутки ради. Это, а также тот факт, что в этой команде играют Лайам и Рафаэль, убеждают меня в том, что, хотя борьба будет жестокой, она, по всей вероятности, будет также и честной.

Одной из сильных сторон моих друзей является то, что они не общаются со всякими уродами – и это хорошо. Флинт и Гвен стоят в центре нашей шеренги, рядом с Гвен расположился Джексон, а рядом с Джексоном я. С другой стороны от меня стоит Зевьер.

– Ты готова? – спрашивает Джексон, пока Эйден достает из ларца новую «комету».

– По максимуму, – отвечаю я, чувствуя, что на ладонях у меня выступил пот.

Я вытираю их о штаны – ведь трудно поймать мяч, если у тебя потные ладони, – и надеюсь, что никто этого не замечает. Но Зевьер ухмыляется, глядя на меня, и говорит:

– Не беспокойся, горгулья. Мы с Джексоном тебя подстрахуем. – Он произносит это с гордым видом, подняв голову, выпятив грудь и приготовившись к бою.

И, хотя я знаю, что мне следует быть благодарной ему за поддержку, я не могу удержаться:

– Не беспокойся, волк. Я подстрахую тебя.

Он удивляется, но не сердится, и, закинув голову назад, издает громкий радостный вой, от которого весь стадион встает. Я не знаю языка волков, но все равно понимаю, что этот вой представляет собой вызов и одновременно заявление о намерениях. Особенно ясно это становится, когда один из человековолков команды-соперника воет в ответ – хотя его вой звучит совсем не так впечатляюще, как вой Зевьера.

Эйден только качает головой, но я впервые вижу в его глазах возбужденный блеск. Затем он подбрасывает «комету».

На мгновение все замирает – мы запрокидываем головы и смотрим, как мяч летит вверх, вверх, вверх. Наконец он достигает высшей точки, повисает и начинает падать вниз.

И вокруг меня словно открываются адские врата. Флинт взмывает в воздух, частично изменив обличье, чтобы отрастить крылья. Но дракон-соперник делает то же самое, а Рафаэль подпрыгивает, хватает Флинта и использует свою вампирскую силу, чтобы удержать его на месте.

Флинт ревет, пускает струю огня в другого дракона в попытке замедлить его взлет и бьет Рафаэля ногой в лицо. Сила Рафаэля иссякает на десять секунд раньше, чем способность Флинта летать, и Флинт сбрасывает с себя Рафаэля и использует свои мощные крылья, чтобы оказаться подальше от команды соперников, но затем на тридцать секунд теряет способность летать.

– Боже, – говорю я Джексону и Зевьеру. – Это ужасно.

– Нет, это потрясно! – отвечает Зевьер, и тут среди всеобщей свалки Гвен спокойно колдует и выдергивает мяч из-под носа дракона команды-соперника. Затем сдергивает его вниз, прямо в свои руки, и бежит с ним к ближайшему порталу.

– Давай, Грейс! – кричит Джексон, и вот мы уже бежим рядом с Гвен. Я понятия не имею, что мне надо делать, но Гвен ныряет в портал, и я начинаю понимать, что это часть стратегии.

Теперь, когда здесь есть порталы, никто не знает, что может случиться в следующий момент, и те игроки, которые умеют быстро реагировать и хорошо ориентироваться, имеют лучшие шансы на успех.

Поняв это, я перестаю бежать со всех ног и вместо этого сосредоточиваюсь на том, чтобы видеть как можно больше площади поля, ожидая, когда Гвен выберется из портала.

Наконец она появляется примерно в половине длины поля от того места, до которого сумели добежать мы. Однако мяч уже нагрелся до красного цвета, и я понимаю, что скоро ей придется избавиться от него.

Иден понимает это тоже и, спикировав, сжимает мяч когтями. Но ее тридцать секунд в качестве дракона уже почти истекли, и она сбрасывает его Флинту, который быстро летит с ним к линии ворот.

Однако одна из ведьм-соперниц колдовством привязывает его крылья к телу, и он летит к земле. Мэйси нейтрализует ее магию с помощью взмаха волшебной палочки и нескольких неразборчивых слов, выхватывает мяч у Флинта и бежит с ним к линии ворот.

Рафаэль переносится прямиком к ней, и я затаиваю дыхание, потому что понимаю: у нее нет шансов против него.

Видимо, это понимает и Джексон, поскольку он мгновенно переносится к ней, она бросает ему мяч, и он начинает переноситься к линии ворот, до которой уже рукой подать. Она так близко, и мне кажется, что он успеет достичь ее, но тут, откуда ни возьмись, появляется Рафаэль и врезается в него с такой силой, что они оба подлетают – как и мяч, который летит вверх.

Флинт, Иден и два дракона из команды наших соперников мчатся к мячу, но, похоже, они вот-вот столкнутся друг с другом, как Джексон и Рафаэль. А значит, у меня есть шанс спикировать и схватить мяч.

Я перехожу в свою ипостась горгульи еще до того, как успеваю додумать мысль о том, что надо это сделать, и взлетаю. С боковой линии слышатся крики Хадсона, болеющего за меня, но сейчас мне не до него. Ведь к мячу летят четыре дракона, несясь так, будто от этого зависит их жизнь. У меня есть только тридцать секунд полета, и я должна достичь «кометы», имея в запасе несколько секунд.

Внезапно оба, Флинт и Иден, исчезают в скрытых в воздухе порталах – так что теперь из всей нашей команды шанс заполучить мяч остается только у меня. Я увеличиваю скорость, и, поскольку драконы команды-соперника ошибочно решили, что с исчезновением Флинта и Иден угроза миновала, подлетаю сзади и снизу и выхватываю мяч прямо у них из-под носа.

Кто-то из них бьет меня когтями по крылу, но оно сделано из камня, и, хотя я немного накреняюсь, мне удается удержать мяч.

Мне хочется броситься к линии ворот, но я знаю – драконы летят быстрее меня. А посему я пикирую и кидаю мяч ожидающему моего паса Зевьеру.

Он пускается бежать, но на него вот-вот набросятся вампиры, и он кидается к вставшему на ноги Джексону и передает мяч ему.

Рафаэль пытается выхватить у него мяч, но Джексон уворачивается и переносится прямиком к линии ворот.

Матч заканчивается менее чем за две минуты, и я очень удивлена тем, что сыграла в нашей победе важную роль.

Когда я оказываюсь на земле, Мэйси порывисто обнимает меня и кричит:

– Одну мы выиграли, осталось еще три.


– Осталось еще три, – повторяю я, улыбаясь до ушей. Может быть, все не так уж страшно…





Глава 76. From jock to cock-a-doodle-doo




Дальше все сливается воедино: возбуждение, страсть, усталость и приливы адреналина.

Наш второй матч занимает более двадцати пяти минут и едва не убивает нас, а третий оказывается еще хуже. Однако мы все-таки побеждаем и с отвращением наблюдаем, как команда номер двенадцать во главе с Коулом побеждает команду номер три в игре, которая тянется сорок пять минут.

– О черт, – яростно рычит Зевьер, сев на скамью, когда Коул под приветственные крики половины зрителей заносит мяч за линию ворот.

Вторая половина издает горестный стон, как и я сама. Если учесть историю наших отношений с Коулом, этот человековолк будет жаждать моей крови.

В обычных обстоятельствах мне было бы странно видеть, что Зевьер испытывает сейчас те же чувства, что и я, ведь, строго говоря, Коул – его вожак. Но в Кэтмир Зевьер перевелся относительно недавно – всего около года назад, и, как я узнала за последние несколько дней, он не очень-то любит школьного вожака человековолков.

Что и немудрено. Коул тот еще урод, мягко говоря. Хотя надо признать, что, если у тебя крадут верхний клык, это взбесит любого.

– Он законченный говнюк, – говорит Хадсон. – На мой взгляд, кому-то из человековолков следовало уже давным-давно бросить ему вызов.

– Дай Зевьеру срок, – отвечаю я. – Уверена, что до конца года он бросит ему вызов.

Хадсон ухмыляется.

– Я знал, что мне неспроста нравится этот волк.

– Взгляни на это вот как, – говорю я Зевьеру, взяв его за руку. – После того, как мы разгромим его сегодня, он будет так унижен, что все остальное уже покажется пустяком.

– Под всем остальным ты имеешь в виду то, как Джексон на глазах у всей школы выпил из него почти всю кровь? – В глазах Зевьера вспыхивают лукавые огоньки. – Или как кто-то еще сделал это посреди ночи? Или…

– Да. Именно это я и имею в виду.

– Ага. – Он улыбается. – Будем надеяться, что именно мне удастся всадить локоть ему в глотку.

– Я думала, ты собираешься всадить ему в глотку не локоть, а ногу, – прикалываюсь я. – Но если ты хочешь поскромничать…

Его улыбка превращается в смех, и он ударяет поднятой ладонью в мою ладонь.

– Знаешь, мне нравится твой стиль.

– Я рада. Потому что ты чуть ли не единственный ученик в школе, которому я нравлюсь.

– Это совершенно не так, – говорит Иден, одной рукой обхватив мои плечи. – Девушка, которая способна держать в узде и Джексона, и Хадсона Вегов, достойна моей безоговорочной поддержки.

Я качаю головой.

– Ты слишком широко понимаешь выражение «держать в узде».

– Это в каком же смысле? – осведомляется Джексон.

– В том, что я не знаю, кто из вас создает больше проблем: ты или твой брат.

– Мой брат, – говорят одновременно он и Хадсон.

– То-то и оно.

– Знаешь, – обращается к Зевьеру Флинт, когда начинается обязательный пятнадцатиминутный перерыв, во время которого команда номер двенадцать должна отдыхать, – если ты захочешь пропустить эту игру, чтобы не злить своего вожака, то мы тебя поймем.

– Ну, нет, не поймем, – ворчит Мэйси. – У Коула сильная команда, и нам будет нужен каждый игрок.

– Мне это тоже непонятно, – с оскорбленным видом отвечает Зевьер. – За кого ты меня принимаешь?

– За того, кому придется жить под властью этого вожака, по меньшей мере, год, – говорит Флинт. – Мы сумеем надрать им задницы даже в том случае, если тебе надо отойти в сторонку.

– Я не хочу отходить в сторонку! – Зевьер явно раздражен, и сейчас он выглядит, как рассерженный павлин. – Не мешайте мне, и я первым надеру ему задницу – мне плевать, что он вожак.

– Хорошо, хорошо. – Флинт примирительно машет рукой. – Я просто предложил.

– Мне не нужны одолжения, – отрезает Зевьер, и очевидно, что он все еще раздражен.