Искушение

Говоря это, он шевелит бровями, и я смеюсь.

– Иными словами, в тесноте, да не в обиде, да?

Флинт наконец улыбается так, что улыбка освещает все его лицо.

– Вот именно.

– Стало быть… ты собираешься открыться этой самой магии сопряжения, надеясь, что она найдет для тебя другую пару, да? – Я кладу ладонь на его предплечье. – По-моему, это отличная мысль, Флинт.

– Да. Как я и сказал, я встретил классного парня, которому я тоже нравлюсь, и он достоин большего, чем дракон, томящийся от неразделенной любви к тому, кто никогда не обратит на него внимания в том самом смысле слова. Но это тяжело. Боюсь, я всегда буду расколот пополам. С одной стороны, во мне будет жить парень, большую часть своей жизни любивший одного-единственного человека, а с другой – тот, который хочет начать новую жизнь. Даже если он и не отвечал на мои чувства, он был в моих мыслях, ты меня понимаешь?

Голос Флинта дрожит, и его прекрасные глаза опять начинают наполняться слезами. От его душевной боли у меня щемит сердце, и мне хочется разыскать этого засранца, который не понял, какой Флинт классный, и надрать ему зад. Но вместо этого я делаю то единственное, что могу сделать: обвиваю Флинта руками и крепко обнимаю его еще раз.

– Он тебя недостоин.

Он тоже сжимает меня в объятиях.

– Может, и так.

– Знаешь, сосредоточь внимание на том парне, который оценил тебя по достоинству, и, если ты полюбишь его всем сердцем, у вас все получится. – Я снова прижимаю его к себе.

– Извини, – говорит Флинт, как бы между прочим смахивая слезы с глаз. – Я не собирался завязывать отношения именно сейчас. Ведь нам предстоят игры… Но он спросил меня, может ли он посмотреть на нас, поболеть за нас, за меня, и до этого мне надо было облегчить душу.

Он вдруг замолкает, глядя на что-то на другой стороне поля. И еще до того, как посмотреть туда, я знаю, кого там увижу.

Джексона. Ну, конечно. Он идет к нам вместе с остальными игроками нашей команды, и все они одеты в веселые разноцветные фуфайки, которые сейчас имеют неуместный вид.

– Наверное, мне надо отодвинуться от этого сексуального дракона, пока Джексон меня не приревновал. – И я смотрю на Флинта, чтобы он посмеялся над этой шуткой, но его взгляд устремлен не на меня.

И тут я вдруг понимаю все – все то, чего не желала видеть прежде.

Несколько секунд спустя, когда Флинт снова приклеивает к лицу свою фирменную дурацкую ухмылку, я удивляюсь тому, что так долго не могла просечь трех важных фактов. Во-первых, Флинт использует эту ухмылку как щит. Во-вторых, своим настоящим эмоциям он позволяет пробить этот щит только тогда, когда больше не может держать их в узде – а именно когда рядом с ним оказывается определенный человек. А в-третьих… я сглатываю застрявший в горле ком и тру вдруг занывшую грудь. А в-третьих, тот эмоционально недоступный парень, которого он хочет списать со счетов, тот, кого он так долго ждал, это Джексон.





Глава 74. Совершенно новый вид мартовского безумия




Все эти мысли отдаются эхом в моей голове, словно слишком сильный удар в гонг, когда я иду к Джексону с искусственной улыбкой на лице. Я сосредоточена на нем и на том, что я только что узнала, но вокруг меня, на стадионе, нарастает шум, и я вижу, что, пока я разговаривала с Флинтом, арена заполнилась игроками. Нет, время начала турнира еще не пришло, но команды уже разминаются и получают стартовые номера.

– Этот турнир похож на человеческий чемпионат по баскетболу, который называют «Мартовским безумием», – говорит мне Джексон, когда мы встаем в очередь на регистрацию. – Но у Лударес масштаб поменьше. В начале турнира играть будут шестнадцать команд, разбитых на пары в случайном порядке, затем победители будут играть друг с другом, и так далее, пока команда не выиграет или не вылетит из турнира. Что означает…

– Если мы хотим заполучить кровяной камень, нам сегодня придется выиграть четыре игры, – заканчиваю я за него, хотя слушаю вполуха, поскольку большая часть моего мозга занята сейчас мыслями о Флинте и о том, что сам факт моего существования разбивает ему сердце.

От этих мыслей меня охватывает чувство беспомощности, душу пронзает боль, а то, что мне нельзя рассказать о них Джексону, только усугубляет дело.

Особенно когда он улыбается мне.

– Совершенно верно. Просто, да?

Я закатываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на нем единственно ради того, чтобы защитить чувства Флинта в его нынешнем состоянии.

– Совсем не просто, – отвечаю я, чувствуя, как у меня сосет под ложечкой от нервов. Из-за турнира, из-за Флинта, из-за всего того, что я узнала и всего того, чего не знаю.

Джексон смеется и крепко прижимает меня к себе, но это не успокаивает меня, а только заставляет нервничать еще больше, потому что я вижу, что Флинт искоса смотрит на меня. Но, когда я пытаюсь поймать его взгляд, он опускает голову и притворяется, что глядит в сторону.

В конце концов, я бросаю эти попытки, но, когда Джексон заводит разговор с Мекаем и Лукой, играющим в команде, которая стоит прямо за нами в очереди на регистрацию, я толкаю Флинта плечом. Сначала он удивляется, но затем улыбается и так же мягко толкает меня.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает он, и поскольку сейчас на его лице нет этой его дурацкой ухмылки, я решаю поверить ему. Или хотя бы не бередить его раны.

Когда мы наконец доходим до головы очереди, оказывается, что регистрацию команд ведет дядя Финн. Он широко улыбается нам и дает каждому по пластиковому браслету, который и я, и остальные немедля надеваем на запястья. Вчера вечером Мэйси объяснила мне, что это магические браслеты, которые служат для того, чтобы предотвратить серьезные травмы во время игры, которая будет очень грубой. И я пару раз дергаю свой браслет, чтобы убедиться, что он точно не свалится во время игры.

Дядя Финн желает нам удачи. Он желает ее каждой команде, но мне совершенно очевидно, что болеет он за нас, особенно когда Мэйси наклеивает по красочной звездочке-стикеру на середину каждой его щеки.

После того, как мы все проходим регистрацию, Джексон протягивает Флинту черную шкатулку.

– Капитаны должны тянуть номера.


– Но у нас же нет капитана, – начинает Флинт, но Джексон смотрит на него с таким видом, будто у него выросла вторая голова.

– Чувак, капитан нашей команды – это ты, – говорит он, хлопнув Флинта по спине. – Давай, тяни номер.

Флинт с усилием сглатывает, затем кивает, сует руку в шкатулку и достает оттуда маленький шарик с номером одиннадцать.

– Что это значит? – спрашиваю я.

Джексон показывает на огромную белую доску, парящую на боковой линии в центре поля.

– Это значит, что на первом этапе мы будем играть с командой номер четыре, – отвечает он с широкой улыбкой и показывает на команду в черных футболках.

– С командой Лайама и Рафаэля, – выкрикивает из-за наших спин Мекай. – Будет здорово надрать им задницы.

Лайам и Рафаэль тоже смотрят на нас, качая головами.

– Мы сделаем вас, Вега! – кричит Лайам.

– Ах, как страшно, – отвечает Джексон. – Разве не видно?

– Дети, – комментирует Хадсон. – Они сущие дети. – Но он улыбается почти так же широко, как и его брат.

– Тебе нужен стикер в виде звездочки, – говорю я ему. – Для настроения.

– Вроде вот этих? – Хадсон поворачивает голову, и я вижу, что такой стикер уже красуется на его левой щеке. Чего я никак не ожидала.

– На тебе он смотрится хорошо, – замечаю я.

– На мне все смотрится хорошо, – отзывается он, но по искоркам в его глазах я вижу, что он шутит.

– А что нам делать теперь? – спрашиваю я, обращаясь ко всей нашей команде.

– Найдем уютное местечко на трибунах и будем ловить кайф, наблюдая за игрой, – предлагает Иден. – Мы играем четвертыми, и мне не терпится посмотреть, как кое-кому из вот этих игроков надерут задницы на поле.

– Она хочет сказать, что ей не терпится надрать им задницы самой, – истолковывает ее слова Зевьер, когда мы вслед за ней идем на трибуну.

– Точно. – Я смеюсь. – Я это уже поняла.

Зевьер улыбается и демонстративно ударяет кулаком о мой кулак, после чего рысцой перебегает в голову нашей группы, чтобы оказаться рядом с Флинтом… и Мэйси.

Когда мы усаживаемся, я достаю из рюкзака батончик мюсли – мне нужна энергетическая подпитка, хотя у меня и сосет под ложечкой – но Мэйси останавливает меня.

– Через несколько минут сюда принесут кое-что намного лучше.

Я не понимаю, о чем она, пока не вижу снующих по проходам ведьм с кухни с ящиками на лямках вроде тех, с которыми торговцы-разносчики ходят по трибунам во время игр в американский футбол, только намного меньше.

– Хот-доги? – осведомляюсь я, немного удивившись тому, что здесь, посреди Аляски, едят такую еду.

Мэйси смеется.

– Не совсем.

Проходит несколько минут, и одна из ведьм подходит к нам. Оказывается, она продает пирожные в форме герба Кэтмира. Они щедро сдобрены клубникой и взбитыми сливками и выглядят совершенно восхитительно.

Флинт заказывает пятнадцать пирожных на всю нашу команду. Я ожидаю, что она просто примет наш заказ, но тут она сует руку в ящик и начинает доставать их одно за другим, горячие, свежие и утопающие в клубнике.

Следующая подошедшая к нам ведьма продает свежий лимонад, и Зевьер выпивает дикое количество этого лимонада, пока мы готовимся смотреть первый матч.

Сайрус – одетый в костюм-тройку в мелкую полоску, с волосами, завязанными на затылке в крошечный хвостик, и с кольцом со сверкающим кровяным камнем – неторопливо проходит в центр поля, держа в руке микрофон. Остановившись, он широко раскидывает руки, приветствует нас всех на ежегодном турнире Лударес, затем излагает правила игры «для тех, кому нужно освежить память».

Каждый игрок должен в течение матча хотя бы раз подержать «комету» – так называется большой мяч диаметром примерно в шесть дюймов, который вибрирует, причиняя боль, и нагревается тем сильнее, чем дольше игрок владеет им.

Также действуют ограничения на магические преимущества, так что кто-то из игроков может быть проворнее или сильнее своих соперников или обладать способностью обратить их в черепах (эта шутка у всех вызывает смех), однако никакое заклинание, никакое резкое увеличение скорости, никакая сверхъестественная сила не может действовать более тридцати секунд.

Исключением являются полеты, каждый из которых может продолжаться до сорока секунд. Отсюда следует, что команда, имеющая в своем составе хороших летунов, будет иметь некоторое преимущество. Я смотрю на Флинта, и мы стукаемся кулаками.

Все отключенные таким образом способности включаются снова каждые тридцать секунд, а раз так, то, выбирая момент, когда ты задействуешь свою скорость, силу или умение летать, ты должен будешь все тщательно продумать и рассчитать – и тебе определенно понадобится удача.

Все игроки получили по магическому браслету, предотвращающему серьезные травмы. Да, драконьи огонь и лед, укусы вампиров, зубы и когти волков и даже заклинания ведьм и ведьмаков по-прежнему могут причинять боль, но все это не нанесет вам настоящего урона.

И, разумеется, игрок, оказавшийся в смертельной опасности, будет с помощью магии немедля перенесен за штрафную линию, после чего он выбывает из матча.

Несмотря на все эти правила, суть игры довольно проста: вам нужно переместить «комету» за голевую линию команды соперников раньше, чем то же самое сделают они – и при этом не нарушать правил.

Сайрус заканчивает излагать правила, затем принимается разглагольствовать о межвидовом сотрудничестве с таким видом, будто всю эту игру от начала до конца придумал он сам. Всему этому добавляют интереса едкие комментарии Хадсона насчет того, что Сайрус любит звук своего голоса, как никто другой из тех, кто пришел на стадион. Хадсон сидит сразу за мной, единственный зритель на весь ряд, и мне очевидно, что ему это нравится даже до того, как он разваливается на скамье, надев темные очки, и начинает ругать своего отца.