Искупление кровью
Часть 88 из 180 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она продолжала пристально глядеть на Даниэля. Словно чтобы запечатлеть его лицо на пленке воспоминаний.
— Ее зовут Марианна, — уточнил Даниэль.
— Как вы себя чувствуете, Марианна? — повторил солдат свой вопрос.
— Мне больно…
— Кажется, по правилам вы должны надеть на нее наручники? И ноги связать? Мне, вообще-то, все равно… Но я не хочу проблем, сами понимаете.
— Думаю, это не обязательно… Если возникнут проблемы, то лишь у меня, — заверил офицер. — Незачем доставлять ей дополнительные мучения.
— Вы знаете, кто это сделал с ней?
Даниэль покачал головой. Спасатель не стал настаивать, и пока фургон дожидался у заграждения, когда откроют ворота, подключил Марианну к какому-то сложному устройству. Биение ее сердца отразилось на черном мониторе яркой подпрыгивающей линией. Спасатель измерил ей давление, решил подвергнуть перфузии[10]. Фургон уже ехал по улице.
— Как вы ее находите? — заволновался Даниэль.
— Очень хорошенькой, — пошутил спасатель.
Но, встретив тревожный взгляд начальника, добавил:
— Явно не в лучшей форме… Вы уж постарались на славу!
— Вы серьезно думаете, что это сделал я? — возмутился тот.
Спасатель отрицательно покачал головой. Марианна выпростала руку из-под одеяла, потянулась к Даниэлю. Тот заколебался. Спасатель дал свое молчаливое согласие, просто улыбнувшись. Даниэль схватил руку Марианны, зажал ее в своей.
— Это пройдет, красавица. Не волнуйся, я здесь.
Спасатель сделал вид, будто изучает монитор прибора. Даниэль поцеловал Марианну в пылающий лоб. Машину трясло, мужчины держались за что могли. В городской черте включили сирену. Марианна закрыла глаза. Выпустила пальцы Даниэля.
— Марианна?!
Спасатель склонился над ней.
— Не беспокойтесь, — шепнул он. — Девушка потеряла сознание, но это от успокоительных… Сердце работает нормально.
Даниэль погладил ее лоб, никак не мог удержаться, чтобы не касаться ее.
— Я бы сказал, вы к ней весьма расположены, а? Что она такого натворила? Выглядит такой молодой…
— Она и впрямь молодая. Ей двадцать один год.
— Как же она попала в тюрьму?
— Получила срок.
Очередной толчок чуть не опрокинул Даниэля на носилки. Он вывихнул плечо, скривился от боли. Но любопытного солдата это не отвлекло.
— Долго ей еще сидеть?
— Очень долго, — подытожил Даниэль, чувствуя, как к горлу подступает комок.
— Что же она совершила, чтобы заслужить такое?
— Убила.
Спасатель всмотрелся в ангельское личико жертвы:
— Убила? Она? Кого убила?
— Полицейского, старика, заключенную и надзирательницу в тюрьме.
Спасатель быстро подсчитал в уме, а Даниэль ведь не включил Джованну. Четыре жертвы. Четыре жизни срезала косой эта хрупкая девушка, распространяющая вокруг себя ауру страдания и невинности. Надо же, он чуть не растрогался, глядя на такую красоту! Зло иной раз приобретает обманчивые обличья. Даниэль с сожалением выпустил руку Марианны. Приличия ради.
Разговор на этом заглох. В молчании они доехали до больницы скорой помощи.
Среда, 29 июня, — центральная больница города М
Она открыла глаз, всего один, правый. Левое веко бастовало. Слишком распухло и не соглашалось подниматься. Марианна повернула голову, испустила гортанный стон. Шею заколодило, затылок — рассыпанный 3D-пазл. Белое изголовье, облупленное; графин с водой, весь в инкрустациях извести. Сразу за ним — стена, тоже белая, облупленная. Марианна глянула на потолок. Тоже белый, облупленный.
Марианна облупленная. И белая, как шершавые простыни.
Попробовала повернуться в другую сторону. Такая же боль. Но там, по крайней мере, окно. С решеткой. Унылые серые здания вместо горизонта. Ни деревца, ни краешка неба. Дезинфицированная камера, пропахшая эфиром. Гениально…
Боли, одна за другой, вылезли из тени. Марианна приступила к инвентаризации. Выслушала каждую жалобу тела, каждое сокращение мышц. Расчленила плоть на мельчайшие волоконца. Вытянула левую руку. Лубок на сломанном пальце, повязка вокруг запястья. В правой руке, прикованной к кровати, канюля для перфузии. Ощупала лицо. Губы, чудовищно раздутые, опухший глаз, плотная повязка на лбу. Нос разбит. Может быть, сломан. Хорошо, что у меня нет перед глазами зеркала. Что я не могу увидеть своей рожи…
Она пошевелила ногами: два высохших бревна. Но самое тяжелое еще оставалось сделать. Марианна вцепилась в бортики кровати, попыталась сесть. Тут она заорала в голос и рухнула всем своим весом на покрытый пластиковой пленкой матрас. От такого простого движения у нее перехватило дыхание, она жадно вбирала кислород из затхлой атмосферы.
Вторая попытка. Дротики, вонзившиеся в грудную клетку и в живот, остановили порыв.
Она отступилась. Ребра переломаны. Проклятые вертухаи!
В опись повреждений пришлось включить рану у основания черепа, на затылке, там, где начинают расти волосы. Несколько недавно наложенных швов.
Было такое ощущение, будто ей залили гипсом полость рта. Марианна сжала челюсти. И на этот раз боль припечатала ее к подушке, а лицо скривилось самым жалким образом.
Закончив ревизию увечий своего тела, она опустила здоровое веко. Дух принял эстафету. Проверка: что сохранилось в мозгу. Избиение в карцере, лицо Жюстины. Ужас в ее глазах. Жюстина, она хотела помочь, боролась до конца. Жюстина, дорогая моя Жюстина.
Воспоминания возвращались одно за другим… Ей совал дубинку в рот. Ее насиловал. Этот…
Никаким словом не выразить отвращения. Мгновенно подкатила тошнота. Едва избежав катастрофы, Марианна просто расплакалась. Слезами, по крайней мере, не испачкаешься.
Конец фильма, Даниэль берет негодяя на мушку, хочет свести с ним счеты. Эти образы Марианна сохранила. Единственные, достойные того, чтобы их время от времени просматривать.
Даниэль… Он отвез ее сюда, держал за руку. Поцеловал в лоб. Сделал знак, улыбнулся напоследок, перед тем как ее уволокли люди в белых халатах. Даниэль… Он простил ей ее преступление. Марианна расплакалась еще пуще. Даниэль, которого она уже никогда не увидит. Жестокая, очевидная истина.
Она стиснула помертвевшие пальцы под лавиной страшных воспоминаний. Париотти. Падение с лестницы. Мертвая Моника внизу. Лучше бы эти мерзавцы выжгли мне мозг! Вдруг она осознала, что нынче среда. На этот день назначено свидание. Может быть, даже на этот самый час.
Это уже было слишком. Просто невыносимо. Марианна захлебывалась рыданиями, тонула в собственных слезах. Все из-за этой дряни, Маркизы! И она ведь не подохла даже, не сделала такого одолжения. Сейчас наслаждается каждой секундой мести.
Полное фиаско. Похоже на ее, Марианны, жизнь. Собственно, это ее жизнь и есть.
Скоро ее выпишут отсюда, запрут в другом централе. В новом склепе. С новыми мерами пресечения. Может быть, отправят прямо в карцер, и надолго. Навсегда.
С двумя надзирательницами в послужном списке она станет вожделенной мишенью. Заклятым врагом охранников. Будет расплачиваться за всех. Станет средоточием всех видов ненависти, точкой схода. Ее накажут примерно, чтобы другим неповадно было. Притеснения, унижения, пытки. Ее примут со всеми почестями в той новой тюрьме.
Ей было трудно дышать, ее захлестнула волна отчаяния. Попыталась дотянуться до графина, чтобы утолить жажду. Слишком далеко, слишком больно. Тогда она смочила губы и язык соленой влагой, которую щедро изливали глаза.
Если бы только я нашла способ связаться с комиссаром, назначившим свидание! Если бы только…
Если бы только ты, Марианна, не оказалась прикованной к больничной койке, в полном одиночестве. Слишком поздно. Полный швах. Пожизненный. Навсегда.
Дверь палаты отворилась, наверняка дьявол собственной персоной…
Вошла медсестра, попросту медсестра.
— Гляньте-ка! Мы очнулись!
Кто это — мы? Я так опухла, что она меня принимает за двоих? Марианна вытерла слезы единственной подвижной рукой. Вгляделась в белый халат единственным глазом. Лет тридцати, темные волосы забраны в конский хвост. Ноги втиснуты в смешные розовые сабо.
— Как мы себя чувствуем?
— Болит… везде.
Трудно разговаривать, когда рот забит цементом.
— После перфузии это пройдет. Врач осмотрит вас во второй половине дня.
— Теперь который час?
— Скоро полдень.
Еще несколько часов до свидания. Но каким чудом… Перестань грезить, Марианна.
Тетка в белом халате проверила канюлю, потом извлекла термометр.
— Суньте под мышку, — велела она.
Марианна со стоном подняла правое плечо. Медсестра явно осторожничала. Не подходила слишком близко к кровати. Ее, безусловно, вкратце проинструктировали относительно феномена Гревиль.