Искупление кровью

— Я на тебя рассчитываю, только ты можешь ее вразумить.

— Вразумить?! Попроси лучше вразумить целый приют для буйнопомешанных!

— Ознакомь ее с условиями договора, пусть принимает или пеняет на себя! Со всеми вытекающими последствиями!

— По моему мнению, такая угроза на нее не подействует. Вот подожди, пока она узнает, за что Оберже попала к нам! Та и трех часов не продержится!

— Думаю, это можно уладить…

— А я думаю — тебе плевать: пусть хоть поубивают друг дружку!

— Прекрати молоть чепуху! Не нужна мне новая волна, — прорычал Санчес. — Довольно того, что было…

Самоубийство, двое серьезно пострадавших при пожаре в мужском блоке месяц назад. Дурная слава заведения могла заморозить карьеру директора, помешать его продвижению по службе.

— Дай ей понять, что у нее нет выбора. Если понадобится… удвой дозу порошка.

— О’кей, попробую, — вздохнул Даниэль.

— Даю тебе карт-бланш, чтобы обуздать девчонку! И пойди переоденься, у тебя кровь на рукаве…



Выходя из кабинета, Жюстина нос к носу столкнулась с начальником. Она отступила.

— Ты куда? — спросил Даниэль.

— Скоро прогулка…

— Девки подождут, — отрезал он, закрывая дверь. — Нам есть о чем переговорить с глазу на глаз…

Он уселся и знаком велел надзирательнице устроиться напротив.

— Я был у Санчеса, — начал Даниэль.

Она не ответила, взгляд ее был прикован к пятнам крови на пуловере шефа. Крови Марианны.

— Что это тебе в голову взбрело пойти к директору, а?

— Что ты сделал с Марианной?

— Немного поучил ее хорошим манерам… Ты что-то имеешь против?

Она наконец посмотрела ему в глаза:

— Ты не имеешь права!

— А она? Она имеет право, чтобы снять стресс, швырять мне башмак в физиономию или бить по яйцам? Она имеет право измываться над бедной женщиной, которая едва стоит на ногах?.. Полагаешь, я должен был составить рапорт об инциденте и подать в судебную коллегию?

— Именно так!

— Хорошо, пойди спроси у нее, предпочла бы она заработать сорок пять дней карцера? Уверен, она ответит «нет»…

— Никто не собирается ее спрашивать! — вскричала охранница. — Есть процедура! Мы здесь не для того, чтобы избивать заключенных!

— При чем тут заключенные? Марианна не такая, как все, если ты еще этого не заметила! С ней процедура не проходит и никогда не пройдет… Как будто у меня в обычае избивать заключенных!

— Знаю, с ней трудно справиться, но до последнего времени ее удавалось держать под контролем…

— Ах, в самом деле? И как, по-твоему, нам это удавалось?

Жюстина недоуменно воззрилась на него.

— Что, по-твоему, творила бы Марианна, если бы не получила одну-другую взбучку с тех пор, как ее к нам перевели? Что творила бы она, если бы у нее не было сигарет, чтобы успокоить нервы?

Жюстина опустила взгляд. Она давно это подозревала.

— Это ты снабжаешь ее, верно?

— Да, я, — выпалил он без страха. — И чтобы ты не предпринимала бесполезных шагов, знай: директор в курсе…

Глаза охранницы расширились от изумления.


— Да, да! Жаль разбивать твою светлую мечту о правосудии! Но дело обстоит так, и ничего не изменится…

Жюстина хотела выйти из кабинета, но Даниэль схватил ее за руку:

— Погоди, я не закончил… Жюстина, ты хороший надзиратель, лучший из всех, в этом нет сомнений… Моника слишком ограниченна, а Соланж — садистка! Я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять… И достаточно человечна…

— Чего ты требуешь в обмен на подарки, а?

— Чего я требую?.. Ничего! Неужели ты намекаешь…

Даниэль состроил оскорбленную мину, достойную студии актерского мастерства.

— За кого ты меня принимаешь, в конце концов? Я требую, чтобы она вела себя как подобает, только и всего!

Жюстина пожалела, что зашла так далеко. Даниэль надавил еще сильнее:

— У Марианны нет ни гроша. Ни разу ни единой передачи. Как же ей покупать сигареты, в которых она так нуждается, чтобы выживать? Иногда я приношу ей еду, потому что она подыхает с голоду. Ты знаешь не хуже меня, что рацион скудный и те, у кого нет денег, не едят досыта. Иногда я ей доставляю гостинцы, которые помогают скрашивать пребывание в этом аду…

Жюстине хотелось плакать.

— Я предоставляю ей мужскую поддержку. Это тоже важно. Она молода, полна жизни и… лишена всего. Ей нужно, чтобы рядом был мужчина, кто-то вроде отца.

Отца — нет, он для этого недостаточно стар. Даниэль быстро поправился:

— Или, скорее, старшего брата… Не я придумал эту систему. Я работаю здесь девятнадцать лет и знаю, о чем говорю, поверь. Не будь меня, вы бы сами все это расхлебывали.

Жюстина помотала головой, не желая признавать очевидное.

— Ты можешь возражать, это ничего не изменит! Такая девушка, как Марианна, — бомба замедленного действия. Ей двадцать лет, и она знает, что всю жизнь проведет здесь! Никакой надежды, никакого будущего. Ни посещений, ни писем. У нее нет ничего. Отчаявшийся заключенный — оружие, заряженное и всегда нацеленное на нас. А она — оружие боевое! Ее сбыли сюда, к нам, потому что не знали, что с ней делать! Она уже напала на двух охранниц, нужно было найти способ держать ее в руках. Она сама подошла ко мне и спросила, не могу ли я помочь, представь себе! Даже предложила… заплатить натурой. Я отказался, конечно… Но пожалел ее…

— Ее вынудили… пасть так низко! — отозвалась надзирательница.

— Да, возможно. Но не я ее вынуждал! Это система.

— А наркотик? Я все знаю об абстинентном синдроме… Это тоже ты?

Даниэль слегка побледнел.

— Да, — признался он. — Это единственный способ держать ее…

— Это действительно мерзко! — вскричала Жюстина. — Ты хочешь прикончить ее, да?

— Я ей не даю убойных доз, если тебя это утешит… Просто чтобы продержаться… Она меня умоляла об этом. Если бы я отказал, она давно уже покончила бы с собой или того хуже: угробила бы надзирательницу. Тебя, например…

— Нет! Я тебе доверяла… У меня были сомнения насчет сигарет и наркотиков, но…

— Ведь ты сама знаешь, что я прав! Послушай… Марианна сказала мне, что без дури просто помешается. Подохнет… Как, по-твоему, я должен был поступить?

— Доктор должен был назначить ей лечение, основанное на замещении! Как всем прочим!

— Марианна — не все прочие! И потом… Она просит всего лишь одну дозу время от времени, чтобы успокоиться, она не подсела по-настоящему. Это был единственный способ ее контролировать… Ты ведешь себя смирно, а я тебе приношу то, чего ты требуешь… Я ничего другого не смог придумать! Если бы я так не поступил, она бы вела себя, как в централе. Убила бы кого-нибудь, и ее отправили бы в психушку…

Жюстина колебалась: осуждать его или благодарить за то, что он рисковал ради Марианны.

— Никто другой не в курсе, разумеется. Ты можешь меня выдать, это твое право. Но ты должна все спокойно обдумать, прежде чем сделать шаг, о котором будешь жалеть всю жизнь…

— Ты мне угрожаешь?

— Вовсе нет. Так или иначе, если ты на меня настучишь, меня переведут в другое место… Я пострадаю, пострадает моя семья. Но и ты тоже. Все охранники ополчатся на тебя… Что до Марианны, то… Пойди сама у нее спроси! Она тебе скажет, что об этом думает! Можешь быть свободна, девушки начинают волноваться…

Из камер в коридор доносились яростные крики, заключенные барабанили в двери.

— Я спущусь и навещу Марианну! — заявила Жюстина.

— Нет. Она еще слишком опасна. Я сам спущусь. Не хочу, чтобы она тебя пришибла. И потом, я должен с ней поговорить… Вразумить ее насчет новенькой. Ты сможешь навестить ее вечером, когда я ее приведу в камеру.

Он открыл дверь, и Жюстина пошла по коридору.

— Кстати, нужно отвести Оберже в санчасть… Марианна могла вывихнуть ей лодыжку.

— Хорошо…

— Спасибо, Жюстина.

Охранница ускорила шаг: еще не хватало, чтобы заключенные взбунтовались. Еще не хватало пустить слезу перед Даниэлем. Но с чего бы ей плакать, если разобраться? Из жалости к Марианне, которой задали взбучку? Или оттого, что доводы, так упорно отстаиваемые Даниэлем, что-то сломали в ней?