Искупление кровью

— Нет! Не понимаю, зачем она это говорит!

— Вы боитесь? Мы здесь, вы можете говорить свободно…

— Да нет же! Она ничего такого не делала! Это… моя вина! Это я не давала ей спать… Все время вставала, шумела. Думаю, она сорвалась, вот и все.

— Заткнись! — завопила Марианна.

Пусть она замолчит. Марианна подобрала свой башмак, стоявший под койкой, и изо всех сил запустила в Эмманюэль. Но промахнулась, и Даниэль получил прямое попадание в висок. Простой башмак, брошенный Марианной, представлял собой грозный снаряд. Начальник потерял равновесие, рухнул на пол. Марианна язвительно расхохоталась, глядя, как он поднимается, явно чувствуя свое унижение. Силу удара тоже. Жюстина достала наручники, и Марианна тотчас же перестала смеяться.

— Это мы лучше уладим в другом месте! — холодно объявила она. — Повернись ко мне спиной и протяни запястья!

— Черта с два я вам протяну! — заголосила Марианна. — Я не оставлю ее одну в моей камере! Не хочу, чтобы она трогала мои вещи своими грязными лапами!

Надзиратели прижали ее к койке, сковали руки за спиной.

— Гнусные вертухаи! У вас больше нет права надевать на меня наручники!

Ее подняли, поволокли в комнату надзирателей, силой усадили на стул. Жюстина встала перед ней, скрестив руки, с суровым лицом:

— Давай рассказывай, что ты заставила пережить мадам Оберже!

— Я не желаю с вами говорить! Идите на фиг!

— Сбавь тон! — приказал начальник. — Мы здесь не для того, чтобы терпеть твои выходки!

Последовало долгое молчание: всем требовалась передышка. Допрашивать Марианну, предварительно силком затащив ее в кабинет, — все равно что жонглировать гранатой, из которой выдернули чеку. Она вскочила с места одним прыжком, Даниэль без церемоний пихнул ее обратно на стул, который отъехал чуть не на целый метр.

— Еще раз прикоснешься ко мне, и я тебя убью! — прорычала Марианна.

— У тебя, похоже, нервы шалят! Несколько часов в подвале их, наверное, успокоят!

— Хорошо, сажайте! Лишь бы не видеть твою поганую ублюдочную морду!

Даниэль хотел было схватить ее, но получил удар ногой, особенно прицельный. От боли у него перехватило дыхание, он сложился пополам над столом, инстинктивно схватившись за весьма чувствительные части своей анатомии.

— Здорово попало, а, начальник? — ревела Марианна. — Наверное, дикая боль!

Жюстина бросилась на выручку, помогла ему выпрямиться. Даниэль стоял, опершись о стол, закрыв глаза, и пытался справиться с болью, которая пронизывала его до самых пяток, а потом снова поднималась наверх.

— Хочешь, позову врача? — спросила надзирательница.

Он помотал головой, еще сильней стискивая зубы.

— Ага! Позови врача! Нужна ампутация! — ликовала Марианна.

Даниэль, такой же бледный, как мадам Фантом из сто девятнадцатой, глубоко, прерывисто дышал. Потом поднял веки и вонзил в Марианну уничтожающий взгляд. Его глаза, такие голубые, в данный момент были скованы полярным холодом.

— В карцер ее! — приказал он.

Даниэль вытащил из ящика стола электрическую дубинку, они с Жюстиной подхватили под руки заключенную, которая яростно отбивалась, выкрикивая самые грязные ругательства из своего словарного запаса. Но ее держали крепко, она только напрасно тратила силы. В подвале Даниэль остановился перед первой камерой и удерживал этот комок истерии, пока Жюстина подбирала ключ. Дальше зарешеченный тамбур, за ним еще дверь. Он швырнул Марианну в клетку.

Она с размаху грохнулась на пол, что прервало поток оскорблений; ей понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Это место она знала назубок: смирительная камера. Вертухаи использовали ее, чтобы изолировать заключенных, бьющихся в нервном припадке. Маленькая темная каморка, почти пустая. Ни стола, ни тюфяка. Только отхожее место в виде дыры и кран с холодной водой.

И большое кольцо, вделанное в стену, к которому приковывали самых неукротимых.

— Жюстина, поднимись и займись новенькой, — приказал начальник.

Охранница заколебалась. Она не имела права оставлять его наедине с заключенной. Тем более что представляла себе, зачем нужен такой тет-а-тет.

— Нет, я останусь…

— Говорю тебе: поднимись.

— Что ты собираешься делать?

— Не спорь со мной, дьявол! Поднимайся! Немедленно!

Жюстина развернулась, закрыла за собой двери. Закрыла глаза на то, что может произойти. Предоставила Марианну ее судьбе.

Придя в кабинет, налила себе кофе. Она сама напросилась, в конце концов… Руки дрожали, кофе лился мимо чашки. Да, напросилась, что верно, то верно, и все же… Это не ее вина… Она не способна себя контролировать… Я не могу ему позволить. Нет, не могу…




Одни в камере, одни на этаже. Она одна в целом мире. Можно начинать поединок.

— Что, все еще болит? — с вызовом бросила Марианна.

Она улыбалась, но ненависть перекосила ее черты. Улыбалась, чтобы скрыть, как ей страшно. Она нарушила правила, перешла все границы. И ждала наказания.

Даниэль не станет писать рапорт, созывать Дисциплинарный совет: он их тех, кто предпочитает старые добрые методы. Око за око, зуб за зуб. С Марианной он мог себе это позволить. Уж она-то не слабая беззащитная женщина. Скорей разъяренная масса мышц, ведомая больным рассудком. Дикий зверь, которого следует укротить. И жгучая боль между ног взывала к отмщению.

— Как болит — сейчас сама узнаешь, — буркнул он, потрясая дубинкой.

— Брось это! И сними с меня наручники, если у тебя еще что-то осталось в штанах!

— О’кей! Но сначала надо уравнять шансы!

Разряд, направленный в низ живота, отбросил Марианну к стене, откуда она медленно сползла на пол.

— Теперь мы на равной ноге? Так, Марианна?

Действовать, пока к ней не вернулись все ее способности. Даниэль нагнулся, чтобы снять браслеты, потом поднял ее с пола, как соломенную куклу. Первый удар кулаком в живот согнул ее пополам. Второй, под ребра, заставил задохнуться. Оба удара неодолимо сильные. Все-таки Марианна ответила апперкотом в челюсть, который заставил начальника провальсировать до решетки. Но продолжить она не смогла, все еще не хватало дыхания. Даниэль вернулся на ринг. Новый тычок под ребра, мощный удар по спине. Методичная взбучка… Не бить по жизненно важным точкам, чтобы не отправить ее в больницу. Просто в нокаут.

Он остановился, когда Марианна уже не пыталась встать. Верный знак, что она капитулировала под лавиной ударов. Прислонившись к решетке, Даниэль пошевелил разбитой челюстью, потом закурил, глаз не спуская с узницы. Она не стонала: всегда стеснялась выказывать, что ей больно. Так или иначе, она не встанет, пока не подадут знак. Иначе незамедлительно воспоследует наказание.

Докурив, Даниэль схватил ее за свитер, поднял на ноги. Одной рукой надел на нее наручники, другой притиснул к стене. Схватил за горло. Марианна выдержала его взгляд.

— Ну как, унялась?

Он так сдавил ей гортань, что она не могла говорить. Безмолвно, одними губами произнесла: «иди ты на…» Снова удар правой по лицу, чуть не выворотивший шейные позвонки. Останется след. Но Марианна канючить не станет. Пусть себе бьет и бьет.

— Повторяю вопрос: ты унялась или я продолжу?

— Чтоб ты сдох! — просипела Марианна.

Жуткую боль причиняла необходимость унизиться перед ним, признать его победу. Куда более сильную, чем удары. Марианна стукнула его по ноге, увидела, как исказилось от боли его лицо, но он не ослабил хватку. И она получила новую порцию. Даниэль держал ее так крепко, что она даже не могла упасть.

— Сдаешься, Марианна?

— Прекрати! — пробормотала она.

Он еще сильней притиснул ее к стене. Довольный.

— Ты больше никогда не посмеешь меня ударить, грязная маленькая шлюха! — проорал он. — Поняла?

Марианна кивнула, опустив глаза. Все закончилось, он выпустил ее, позволил упасть. Потер ушибленную ногу, а Марианна съежилась на полу, стараясь расставить органы по местам. Даниэль вымыл под краном руки, красные от крови, затем, не жалея воды, ополоснул лицо; только прерывистое дыхание Марианны нарушало тишину в камере. Пару секунд он вглядывался в нее с беспокойством. Не слишком ли далеко я зашел? Но ведь она донельзя крепкая… Такое впечатление, что он колотил каменную стену. Надо просто дать ей немного времени.

Он подобрал наручники, дубинку и запер за собой дверь. В коридоре прислонился к стене, голова кружилась. Ему даже пришлось присесть. Закатав штанину, увидел шишку величиной с мяч для гольфа.

Прихрамывая, добрался до цивилизованных этажей. На верхней площадке лестницы его ждал Санчес.

— Поранился? — спросил директор.

— Да нет, это так, ничего…

— Зайди ко мне в кабинет. Надо поговорить.

Даниэль дотащился до ледника, устроился в кожаном кресле.

— Жюстина приходила ко мне, — начал Санчес.

Начальник вздохнул, массируя ногу. Эта фурия явно оставила трещину в берцовой кости.

— Она мне рассказала, что произошло с Гревиль. Хотела, чтобы я спустился в карцер. Я сказал, что полностью доверяю тебе. Что ты знаешь, что делаешь…Ты задал ей трепку?

— Да.

— В каком она состоянии?

— Я не убил ее, если ты это хочешь знать! Скорей у меня болят кулаки!

— Кажется, она врезала тебе ногой по…

— Проехали, — отрезал Даниэль.

— Ты отреагировал верно.

— Если не убрать новенькую из ее камеры, Марианна ее в порошок сотрет!