Искупление кровью
Часть 159 из 180 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Так лучше? — спросил Фрэнк несколько суховатым тоном. — Хочешь есть?
— Нет.
— Все равно нужно что-то проглотить… Ты так давно ничего не ела…
— Тебе-то что?
Он стиснул зубы:
— Пойду поищу чего-нибудь.
— Делай как знаешь… Мне все равно.
Он ушел, и Марианна закрыла глаза.
Она так жалела, что вышла из забытья. Снова претерпеть все это… Она вгляделась в зеленые кристаллы на часах. Все, что ей осталось от Даниэля. Она снова заплакала. Ни за что не сможет она с этим жить. С этой погибшей любовью, с угрызениями на всю жизнь. С этой пустотой. Неизмеримой пустотой внутри. Она прижала к груди будильник. Упрекала себя за то, что случилось. В общем-то, упрекала весь мир.
Никогда не увидеть его лица. Его улыбки. Его глаз. Не почувствовать прикосновения его рук.
Больше никогда. Наотрез. Все кончено. Расставание навеки. Безутешная Марианна.
Да, пустота. И одновременно огромная тяжесть в груди.
Рыдания унесли ее далеко, к бурным водоворотам.
Такой Фрэнк и нашел ее. Гнев его поутих. Она, казалось, впала в глухое отчаяние. Он ее спас. И теперь, видя, как она тонет в своем горе, спрашивал себя, правильно ли поступил, вырвав ее из лап смерти.
Она наконец заметила его присутствие. Старалась побороть спазмы. Не получилось. Тогда повернулась к нему спиной. Фрэнк подыскивал слова, чтобы ее утешить. Нашел только одно:
— Марианна… Ты теперь свободна.
Тогда откуда эти цепи, которые ее душат, не позволяют дышать?
— Ты меня слышишь? Ты свободна… Думаю… Думаю, он хотел бы этого для тебя…
— Я запрещаю тебе говорить о нем! — заорала она.
Фрэнк взял со стола упаковку таблеток. Успокоительные, которые посоветовала лепилка Лорана. Как бы еще заставить упрямицу их принять?.. Он взял в одну руку стакан с подслащенной водой, в другую — таблетку.
— Выпей это, — предложил он. — Это поможет тебе забыть…
Вот он и нашел волшебное слово. Забыть. Марианна вырвала у него из рук таблетку, мгновенно проглотила ее и прорычала:
— Убирайся!
Он спустился на первый этаж. Лоран с Филиппом оккупировали гостиную. Пили пиво, спасаясь от зноя. Все окна были распахнуты настежь. Где-то вдали громыхало: приближалась гроза.
— Что она тебе сказала? — спросил Филипп.
— Да так, разное… Убирайся, грязный мудак… Вонючий коп… Такого рода любезности!
— А ты чего ожидал? — удивился Лоран. — Мы скрыли от нее, что ее мужик умер. Она чуть не склеила ласты. Естественно, она затаила злобу!
— Никакой злобы. Она смертельно тоскует…
Все трое одновременно подумали о попытке самоубийства.
— Пойду поднимусь, — сказал Фрэнк. — Не могу оставить ее одну…
— Так и будешь сидеть с ней все время! — проворчал Лоран. — Хочет покончить с собой — ее проблемы… А я на пределе, я пошел спать.
— Фрэнк прав, — высказался Филипп. — Но мы могли бы сменять друг друга.
— Не надо. Тебе нужно выспаться. И потом, она буйная. Я сам этим займусь.
Он снова поднялся наверх, приложил ухо к двери. Ничего не услышав, вошел. Горела настольная лампа. Марианна больше не рыдала, но и не спала. Была в забытьи. Лежала на спине, прижимая к груди будильник, и глядела в потолок. Время от времени по щеке катилась слеза.
Лекарство располовинило эмоции. Осталась только печаль. И кортеж разнообразной боли. Фрэнк хотел забрать у нее будильник, но Марианна не отдала. Он не стал настаивать. Сел у стола, терпеливо ждал. Пока ее веки наконец не сомкнулись.
Он поставил будильник у изголовья, накрыл ее простыней. Поцеловал в лоб.
* * *
Миновала полночь. В доме все спали. Кроме него, конечно. Вечно бодрствующего комиссара. Он все смотрел на Марианну. Грусть на ее лице. Даже во сне страдание подтачивало каждую ее черту. Фрэнк проклинал того вертухая: как мог он бросить ее одну в мире, который так ее страшит!
Фрэнк закрыл глаза, призывая своего врага. Сон, который так неохотно к нему приходил. Как давно это длилось. Слишком давно. И все-таки он далеко от того ада. Он преуспел, добился некоторой власти. Выбился в люди. Но бессонница осталась, чтобы напоминать, откуда он пришел. Что перенес. Что совершил. Как жестокая память о таящих ужас потемках.
Он попробовал думать о другом. Нужно было к кому-то прикоснуться. Он растянулся рядом с ней. Приник к ее плечу. Она чуть вздрогнула. Обнял ее, она не проснулась. Забыла во сне свою ненависть. На несколько часов.
Наконец-то можно прижать ее к себе. Нахлынули воспоминания…
— Гениально, комиссар… Воистину гениально!
Фрэнк улыбается. Советник глядит на него с восхищением.
— Но… Как же мы вытащим ее из тюрьмы?
— Я найду способ… Вот козел отпущения, которого вы хотели! Идеальная обвиняемая.
Они снова расхаживали по парку Делатр. В начале мая было все еще прохладно.
— Думаете, она согласится?
— Если бы вас присудили к пожизненному заключению, без малейшей надежды когда-либо выйти, разве не были бы вы готовы на все, что угодно, лишь бы освободиться? Она согласится, месье. Поверьте, я сумею ее убедить…
— Я вам верю, Фрэнк. Но удастся ли вам подчинить ее себе?
— Подчинить ее? Да ведь это девчонка, месье!
— Это убийца, Фрэнк… Убийца худшего разбора! Как вы заставите ее решиться, что пообещаете ей?
— Свободу, конечно!
— Свободу? Если она не полная идиотка, то поймет, что никто не может отпустить ее на свободу!
— Мы можем, месье.
Эрманн с изумлением смотрит на него. Фрэнк излагает ему свой план:
— Приличная сумма денег, документы, билет на самолет. И обязательство покинуть страну сразу по окончании миссии… Нужно будет просто снабдить меня деньгами и помочь с фальшивыми документами.
Лицо у Эрманна дергается.
— Фрэнк… Вы в самом деле собираетесь отпустить ее на свободу, когда все закончится?
Теперь лицо дергается у Фрэнка.
— Да… Разумеется!
— Но она окажется в курсе дела и будет представлять угрозу.
— Нет, месье. У нее будет одно желание: поскорее покинуть страну и обо всем забыть, уж поверьте мне!
— А если ее арестуют?
— За границей? Маловероятно… Если документы будут совсем как настоящие, думаю, даже и никакого риска.
У Эрманна меняется выражение лица.
— Фрэнк… Я нахожу, что благоразумнее было бы ликвидировать ее по исполнении миссии. Беглая преступница: есть все причины покончить с ней. Это никого не шокирует…
— Шокирует. Меня.
Эрманн застывает, ошеломленный.
— Послушайте, господин советник… Я согласен провести эту операцию и вытащить девушку из тюрьмы, но… Я отказываюсь вести ее на расправу.
— Но, Фрэнк, ведь речь идет о преступнице! Она убила старика, чтобы украсть у него какие-то гроши, застрелила копа, тяжело ранила беременную женщину, и ей все нипочем! Не понимаю, с чего вы вдруг сделались таким сентиментальным!
— Я не сентиментален. Я буду работать с этой девушкой, требовать от нее выполнения сложной задачи… Нужно, чтобы между нами были доверительные отношения… И…
— Достаточно ей солгать, Фрэнк. Не вижу, в чем тут проблема!
— Нет.
— Все равно нужно что-то проглотить… Ты так давно ничего не ела…
— Тебе-то что?
Он стиснул зубы:
— Пойду поищу чего-нибудь.
— Делай как знаешь… Мне все равно.
Он ушел, и Марианна закрыла глаза.
Она так жалела, что вышла из забытья. Снова претерпеть все это… Она вгляделась в зеленые кристаллы на часах. Все, что ей осталось от Даниэля. Она снова заплакала. Ни за что не сможет она с этим жить. С этой погибшей любовью, с угрызениями на всю жизнь. С этой пустотой. Неизмеримой пустотой внутри. Она прижала к груди будильник. Упрекала себя за то, что случилось. В общем-то, упрекала весь мир.
Никогда не увидеть его лица. Его улыбки. Его глаз. Не почувствовать прикосновения его рук.
Больше никогда. Наотрез. Все кончено. Расставание навеки. Безутешная Марианна.
Да, пустота. И одновременно огромная тяжесть в груди.
Рыдания унесли ее далеко, к бурным водоворотам.
Такой Фрэнк и нашел ее. Гнев его поутих. Она, казалось, впала в глухое отчаяние. Он ее спас. И теперь, видя, как она тонет в своем горе, спрашивал себя, правильно ли поступил, вырвав ее из лап смерти.
Она наконец заметила его присутствие. Старалась побороть спазмы. Не получилось. Тогда повернулась к нему спиной. Фрэнк подыскивал слова, чтобы ее утешить. Нашел только одно:
— Марианна… Ты теперь свободна.
Тогда откуда эти цепи, которые ее душат, не позволяют дышать?
— Ты меня слышишь? Ты свободна… Думаю… Думаю, он хотел бы этого для тебя…
— Я запрещаю тебе говорить о нем! — заорала она.
Фрэнк взял со стола упаковку таблеток. Успокоительные, которые посоветовала лепилка Лорана. Как бы еще заставить упрямицу их принять?.. Он взял в одну руку стакан с подслащенной водой, в другую — таблетку.
— Выпей это, — предложил он. — Это поможет тебе забыть…
Вот он и нашел волшебное слово. Забыть. Марианна вырвала у него из рук таблетку, мгновенно проглотила ее и прорычала:
— Убирайся!
Он спустился на первый этаж. Лоран с Филиппом оккупировали гостиную. Пили пиво, спасаясь от зноя. Все окна были распахнуты настежь. Где-то вдали громыхало: приближалась гроза.
— Что она тебе сказала? — спросил Филипп.
— Да так, разное… Убирайся, грязный мудак… Вонючий коп… Такого рода любезности!
— А ты чего ожидал? — удивился Лоран. — Мы скрыли от нее, что ее мужик умер. Она чуть не склеила ласты. Естественно, она затаила злобу!
— Никакой злобы. Она смертельно тоскует…
Все трое одновременно подумали о попытке самоубийства.
— Пойду поднимусь, — сказал Фрэнк. — Не могу оставить ее одну…
— Так и будешь сидеть с ней все время! — проворчал Лоран. — Хочет покончить с собой — ее проблемы… А я на пределе, я пошел спать.
— Фрэнк прав, — высказался Филипп. — Но мы могли бы сменять друг друга.
— Не надо. Тебе нужно выспаться. И потом, она буйная. Я сам этим займусь.
Он снова поднялся наверх, приложил ухо к двери. Ничего не услышав, вошел. Горела настольная лампа. Марианна больше не рыдала, но и не спала. Была в забытьи. Лежала на спине, прижимая к груди будильник, и глядела в потолок. Время от времени по щеке катилась слеза.
Лекарство располовинило эмоции. Осталась только печаль. И кортеж разнообразной боли. Фрэнк хотел забрать у нее будильник, но Марианна не отдала. Он не стал настаивать. Сел у стола, терпеливо ждал. Пока ее веки наконец не сомкнулись.
Он поставил будильник у изголовья, накрыл ее простыней. Поцеловал в лоб.
* * *
Миновала полночь. В доме все спали. Кроме него, конечно. Вечно бодрствующего комиссара. Он все смотрел на Марианну. Грусть на ее лице. Даже во сне страдание подтачивало каждую ее черту. Фрэнк проклинал того вертухая: как мог он бросить ее одну в мире, который так ее страшит!
Фрэнк закрыл глаза, призывая своего врага. Сон, который так неохотно к нему приходил. Как давно это длилось. Слишком давно. И все-таки он далеко от того ада. Он преуспел, добился некоторой власти. Выбился в люди. Но бессонница осталась, чтобы напоминать, откуда он пришел. Что перенес. Что совершил. Как жестокая память о таящих ужас потемках.
Он попробовал думать о другом. Нужно было к кому-то прикоснуться. Он растянулся рядом с ней. Приник к ее плечу. Она чуть вздрогнула. Обнял ее, она не проснулась. Забыла во сне свою ненависть. На несколько часов.
Наконец-то можно прижать ее к себе. Нахлынули воспоминания…
— Гениально, комиссар… Воистину гениально!
Фрэнк улыбается. Советник глядит на него с восхищением.
— Но… Как же мы вытащим ее из тюрьмы?
— Я найду способ… Вот козел отпущения, которого вы хотели! Идеальная обвиняемая.
Они снова расхаживали по парку Делатр. В начале мая было все еще прохладно.
— Думаете, она согласится?
— Если бы вас присудили к пожизненному заключению, без малейшей надежды когда-либо выйти, разве не были бы вы готовы на все, что угодно, лишь бы освободиться? Она согласится, месье. Поверьте, я сумею ее убедить…
— Я вам верю, Фрэнк. Но удастся ли вам подчинить ее себе?
— Подчинить ее? Да ведь это девчонка, месье!
— Это убийца, Фрэнк… Убийца худшего разбора! Как вы заставите ее решиться, что пообещаете ей?
— Свободу, конечно!
— Свободу? Если она не полная идиотка, то поймет, что никто не может отпустить ее на свободу!
— Мы можем, месье.
Эрманн с изумлением смотрит на него. Фрэнк излагает ему свой план:
— Приличная сумма денег, документы, билет на самолет. И обязательство покинуть страну сразу по окончании миссии… Нужно будет просто снабдить меня деньгами и помочь с фальшивыми документами.
Лицо у Эрманна дергается.
— Фрэнк… Вы в самом деле собираетесь отпустить ее на свободу, когда все закончится?
Теперь лицо дергается у Фрэнка.
— Да… Разумеется!
— Но она окажется в курсе дела и будет представлять угрозу.
— Нет, месье. У нее будет одно желание: поскорее покинуть страну и обо всем забыть, уж поверьте мне!
— А если ее арестуют?
— За границей? Маловероятно… Если документы будут совсем как настоящие, думаю, даже и никакого риска.
У Эрманна меняется выражение лица.
— Фрэнк… Я нахожу, что благоразумнее было бы ликвидировать ее по исполнении миссии. Беглая преступница: есть все причины покончить с ней. Это никого не шокирует…
— Шокирует. Меня.
Эрманн застывает, ошеломленный.
— Послушайте, господин советник… Я согласен провести эту операцию и вытащить девушку из тюрьмы, но… Я отказываюсь вести ее на расправу.
— Но, Фрэнк, ведь речь идет о преступнице! Она убила старика, чтобы украсть у него какие-то гроши, застрелила копа, тяжело ранила беременную женщину, и ей все нипочем! Не понимаю, с чего вы вдруг сделались таким сентиментальным!
— Я не сентиментален. Я буду работать с этой девушкой, требовать от нее выполнения сложной задачи… Нужно, чтобы между нами были доверительные отношения… И…
— Достаточно ей солгать, Фрэнк. Не вижу, в чем тут проблема!