Искупление кровью
Часть 127 из 180 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ты действуешь мне на нервы, Марианна! А они у меня слабые!
— Я вовсе не хотела вас убивать, черт возьми!.. Я просто хотела ему помочь!
— Помочь ему? Да что ты мне вкручиваешь, Марианна?
— Я хотела сдаться жандармам!
Какой-то миг Фрэнк пребывал в нерешимости.
— Терпеть не могу, когда мне врут в лицо! — вдруг заорал он.
— Клянусь! Я хотела сдаться! Чтобы его выпустили из тюрьмы… Чтобы сказать им всем, что он мне не помогал!
Фрэнк отступил к кровати, опустился на нее. А она корчилась на полу. Кризис в самом разгаре. Какое-то время он молчал. Глаз не сводил с Марианны.
— Ты в самом деле хотела сдаться? Ты бы вернулась в тюрьму ради этого мужчины?
Среди горестных, тоскливых криков прозвучало «да». Она говорила искренне. В таком состоянии не лгут. Марианна отвернулась к стене, пряча лицо. Комок нервов; плечи и спина, которые оставались на виду, то и дело сотрясала неистовая дрожь. Она задыхалась.
— Ты чокнутая, — прошептал Фрэнк. — Совершенно чокнутая…
Она не унималась. Становилось только хуже. Она рыдала взахлеб, билась в конвульсиях.
— Не причиняйте ему вреда… Не причиняйте ему вреда…
Она переводила дыхание после каждого слова. Пыталась разжалобить врага.
— Не причиняйте ему вреда… Он тут ни при чем! Я сделаю все, что вы захотите…
Она бы продала родных мать и отца, будь они до сих пор живы.
Фрэнк проводил ее до постели. Она наконец прекратила рыдать. Но плакать не прекратила. Слезы текли тихо, без остановки.
— Можешь не бояться за него, если сделаешь то, что от тебя требуется.
Марианна с отчаянием бросила ему в лицо:
— Но он все равно останется в тюрьме, потому что я не сумела…
— Он рано или поздно выйдет.
— Откуда вам знать, что это такое… Тюрьма… Даже на несколько месяцев, несколько недель… Несколько дней… Он от этого никогда не оправится.
Пятница, 8 июля, — 13:00
Филипп поставил поднос на кухонный стол. Еда нетронута.
— Она до сих пор отказывается есть, — уныло сообщил он. — Говорит, что не может проглотить ни куска… И все время плачет.
Лоран налил себе еще чашку кофе. Комиссар прекратил болтать ложечкой в своей.
— Как можно так долго распускать нюни? — проговорил Фрэнк с задумчивым видом. — Это длится уже двое суток…
— Нас должно беспокоить то, что она не ест, — заметил лейтенант. — У нее уже два дня маковой росинки во рту не было… Думаешь, это голодовка, она хочет умереть?
Фрэнк стащил «мальборо» у своего помощника. Никогда в жизни он столько не курил.
— Если так будет продолжаться, — вступил Лоран, — она не будет в состоянии выполнить свою работу… День приближается, а она даже не держится на ногах.
— Она быстро восстановится, — заверил их Фрэнк. — Я преподнесу ей маленький подарок, это поднимет ей тонус.
Товарищи по команде взглянули на него с подозрением.
— Я вытащу ее мужика из тюрьмы. Этого достаточно, чтобы она прекратила хныкать и заново обрела вкус к еде… Разве нет?
Капитан чуть не упал со стула.
— Что ты такое городишь? Ты сошел с ума, честное слово!
— Вовсе нет! Успокойся! Мои умственные способности в целости и сохранности!
Он поставил на поднос чашку кофе и тарелку с печеньем.
— Пойду ее проведаю…
— Погоди! — рявкнул Лоран. — Можешь нам объяснить, что ты затеял?
Растянувшись на правом боку, прикованная к кровати за правое запястье, Марианна только со своим одиночеством могла говорить. Она старалась себя утешить. Если покориться, Даниэль не станет добычей комиссара. Но все равно останется в тюрьме. Вот уже два дня она твердила одну и ту же литанию. И потихоньку соскальзывала в бездну. И сама об этом едва догадывалась.
Он в тюрьме из-за меня. И там останется. Может быть, на долгие годы.
Невыносимая мысль давила на сердце, как на перезрелый плод, выжимая из него все соки. Раскаленную жидкость, которая вытекала беспрерывно из ее глаз, опустошенных, будто сожженных кислотой. От нее воспалялось лицо, она изливалась на подушку. И не желала останавливаться.
В коридоре зазвучали шаги. Ключ повернулся в замочной скважине.
Почему они упорно запирают дверь, когда узница прикована к кровати? Когда ей едва хватает сил, чтобы пошевелиться?
Со вчерашнего дня ею занимался Филипп. Приносил еду и уносил — нетронутую. С вечера вторника шефа не видать. Решил отдохнуть, полечить нервы?
Дверь открылась, показался Фрэнк. Значит, он все время ошивался в этих краях. А жаль. Она бы по нему не скучала. Он поставил поднос у изголовья, расковал ее, несколько секунд в нее вглядывался. Она подурнела. Скорее от слез, чем от ударов, в конечном итоге. Устрашающая маска. Маска смерти.
— Ты когда-нибудь перестанешь плакать? — спросил он чуть грубовато. — Я принес тебе кофе… И всякие вкусные штуки.
— Я не голодна.
— Ты два дня ничего не ела… Ты должна быть голодна.
Она снова отерла лицо. Кожа у нее была такая нежная, что Фрэнк почувствовал жалость.
— Можно мне пройти в ванную?
Нужно воспользоваться визитом хотя бы для того, чтобы размять члены. Состояние колена ухудшилось. Сделав два шага, она оперлась о стену. Пошла дальше, несмотря на боль. И на головокружение. Увидев свое отражение в зеркале над раковиной, она отпрянула. Напилась воды из-под крана и вернулась в комнату. Там ее намерение держаться схлопнулось, она даже не почувствовала, как заскользила вниз, и открыла глаза уже на полу. Заметила тонкий слой пыли, на который предательски падал солнечный луч. Уборку бы сделать в этой халупе…
Фрэнк довел ее до постели, дал перевести дух. Она села, прислонившись к металлическому ограждению, взгляд у нее был потерянный. И влажный.
— Поешь, — повторил комиссар.
Она по-прежнему плакала. Невероятно, сколько слез может содержаться в теле у человека. Сколько воды и соли. Он подал ей пачку «кэмел». Сам закурил вместе с ней.
— Не хочу, чтобы ты зачахла… Нужно, чтобы через несколько дней ты была в форме. Не забывай о договоре, Марианна…
— Я все исполню, не беспокойтесь…
— Да ну? Если так дальше будет продолжаться, ты и до места не доберешься!
Она даже не стала возражать.
— Я хочу предложить тебе сделку, — добавил он. — Я сделаю жест доброй воли — при условии, что и ты ответишь тем же. Я немного подумал после нашей позавчерашней дискуссии…
Дискуссии? Забавная манера дискутировать! Ее рецепторы нескоро забудут вкус «Магнума-357».
— Я помогу тебе вытащить твоего мужчину из тюрьмы… Но взамен ты прекратишь хныкать и начнешь есть.
— Вытащить Даниэля? Но зачем? Чего вы от него хотите?
— Ничего… В данный момент у меня нет никакого повода нападать на него. И ты мне такового не предоставишь, да, Марианна?
— Да… Вы правда хотите помочь ему выйти?
— Да. Ты напишешь письмо судье, который ведет его дело. Объяснишь, что тебе помогал не он, что у тебя был другой сообщник. Тогда его освободят…
Надежда вспыхнула в глазах Марианны.
— Если хочешь, напишем вместе… Надо только узнать, какой судья занимается этим делом. И продумать, откуда отправить письмо. Только не из ближайших окрестностей, на этом я настаиваю.
— А… А если передать его Жюстине?.. Это охранница из С. Я знаю ее адрес. Если положить письмо в ее почтовый ящик? Она хорошо относится к Даниэлю, и… она хорошо относилась и ко мне. Она должна знать, кто судья, и уж точно даст письму ход.
— Почему бы и нет?..
Марианна опять расплакалась. Фрэнк вздохнул, она отерла щеки, оставив очередной красный след.
— Я вовсе не хотела вас убивать, черт возьми!.. Я просто хотела ему помочь!
— Помочь ему? Да что ты мне вкручиваешь, Марианна?
— Я хотела сдаться жандармам!
Какой-то миг Фрэнк пребывал в нерешимости.
— Терпеть не могу, когда мне врут в лицо! — вдруг заорал он.
— Клянусь! Я хотела сдаться! Чтобы его выпустили из тюрьмы… Чтобы сказать им всем, что он мне не помогал!
Фрэнк отступил к кровати, опустился на нее. А она корчилась на полу. Кризис в самом разгаре. Какое-то время он молчал. Глаз не сводил с Марианны.
— Ты в самом деле хотела сдаться? Ты бы вернулась в тюрьму ради этого мужчины?
Среди горестных, тоскливых криков прозвучало «да». Она говорила искренне. В таком состоянии не лгут. Марианна отвернулась к стене, пряча лицо. Комок нервов; плечи и спина, которые оставались на виду, то и дело сотрясала неистовая дрожь. Она задыхалась.
— Ты чокнутая, — прошептал Фрэнк. — Совершенно чокнутая…
Она не унималась. Становилось только хуже. Она рыдала взахлеб, билась в конвульсиях.
— Не причиняйте ему вреда… Не причиняйте ему вреда…
Она переводила дыхание после каждого слова. Пыталась разжалобить врага.
— Не причиняйте ему вреда… Он тут ни при чем! Я сделаю все, что вы захотите…
Она бы продала родных мать и отца, будь они до сих пор живы.
Фрэнк проводил ее до постели. Она наконец прекратила рыдать. Но плакать не прекратила. Слезы текли тихо, без остановки.
— Можешь не бояться за него, если сделаешь то, что от тебя требуется.
Марианна с отчаянием бросила ему в лицо:
— Но он все равно останется в тюрьме, потому что я не сумела…
— Он рано или поздно выйдет.
— Откуда вам знать, что это такое… Тюрьма… Даже на несколько месяцев, несколько недель… Несколько дней… Он от этого никогда не оправится.
Пятница, 8 июля, — 13:00
Филипп поставил поднос на кухонный стол. Еда нетронута.
— Она до сих пор отказывается есть, — уныло сообщил он. — Говорит, что не может проглотить ни куска… И все время плачет.
Лоран налил себе еще чашку кофе. Комиссар прекратил болтать ложечкой в своей.
— Как можно так долго распускать нюни? — проговорил Фрэнк с задумчивым видом. — Это длится уже двое суток…
— Нас должно беспокоить то, что она не ест, — заметил лейтенант. — У нее уже два дня маковой росинки во рту не было… Думаешь, это голодовка, она хочет умереть?
Фрэнк стащил «мальборо» у своего помощника. Никогда в жизни он столько не курил.
— Если так будет продолжаться, — вступил Лоран, — она не будет в состоянии выполнить свою работу… День приближается, а она даже не держится на ногах.
— Она быстро восстановится, — заверил их Фрэнк. — Я преподнесу ей маленький подарок, это поднимет ей тонус.
Товарищи по команде взглянули на него с подозрением.
— Я вытащу ее мужика из тюрьмы. Этого достаточно, чтобы она прекратила хныкать и заново обрела вкус к еде… Разве нет?
Капитан чуть не упал со стула.
— Что ты такое городишь? Ты сошел с ума, честное слово!
— Вовсе нет! Успокойся! Мои умственные способности в целости и сохранности!
Он поставил на поднос чашку кофе и тарелку с печеньем.
— Пойду ее проведаю…
— Погоди! — рявкнул Лоран. — Можешь нам объяснить, что ты затеял?
Растянувшись на правом боку, прикованная к кровати за правое запястье, Марианна только со своим одиночеством могла говорить. Она старалась себя утешить. Если покориться, Даниэль не станет добычей комиссара. Но все равно останется в тюрьме. Вот уже два дня она твердила одну и ту же литанию. И потихоньку соскальзывала в бездну. И сама об этом едва догадывалась.
Он в тюрьме из-за меня. И там останется. Может быть, на долгие годы.
Невыносимая мысль давила на сердце, как на перезрелый плод, выжимая из него все соки. Раскаленную жидкость, которая вытекала беспрерывно из ее глаз, опустошенных, будто сожженных кислотой. От нее воспалялось лицо, она изливалась на подушку. И не желала останавливаться.
В коридоре зазвучали шаги. Ключ повернулся в замочной скважине.
Почему они упорно запирают дверь, когда узница прикована к кровати? Когда ей едва хватает сил, чтобы пошевелиться?
Со вчерашнего дня ею занимался Филипп. Приносил еду и уносил — нетронутую. С вечера вторника шефа не видать. Решил отдохнуть, полечить нервы?
Дверь открылась, показался Фрэнк. Значит, он все время ошивался в этих краях. А жаль. Она бы по нему не скучала. Он поставил поднос у изголовья, расковал ее, несколько секунд в нее вглядывался. Она подурнела. Скорее от слез, чем от ударов, в конечном итоге. Устрашающая маска. Маска смерти.
— Ты когда-нибудь перестанешь плакать? — спросил он чуть грубовато. — Я принес тебе кофе… И всякие вкусные штуки.
— Я не голодна.
— Ты два дня ничего не ела… Ты должна быть голодна.
Она снова отерла лицо. Кожа у нее была такая нежная, что Фрэнк почувствовал жалость.
— Можно мне пройти в ванную?
Нужно воспользоваться визитом хотя бы для того, чтобы размять члены. Состояние колена ухудшилось. Сделав два шага, она оперлась о стену. Пошла дальше, несмотря на боль. И на головокружение. Увидев свое отражение в зеркале над раковиной, она отпрянула. Напилась воды из-под крана и вернулась в комнату. Там ее намерение держаться схлопнулось, она даже не почувствовала, как заскользила вниз, и открыла глаза уже на полу. Заметила тонкий слой пыли, на который предательски падал солнечный луч. Уборку бы сделать в этой халупе…
Фрэнк довел ее до постели, дал перевести дух. Она села, прислонившись к металлическому ограждению, взгляд у нее был потерянный. И влажный.
— Поешь, — повторил комиссар.
Она по-прежнему плакала. Невероятно, сколько слез может содержаться в теле у человека. Сколько воды и соли. Он подал ей пачку «кэмел». Сам закурил вместе с ней.
— Не хочу, чтобы ты зачахла… Нужно, чтобы через несколько дней ты была в форме. Не забывай о договоре, Марианна…
— Я все исполню, не беспокойтесь…
— Да ну? Если так дальше будет продолжаться, ты и до места не доберешься!
Она даже не стала возражать.
— Я хочу предложить тебе сделку, — добавил он. — Я сделаю жест доброй воли — при условии, что и ты ответишь тем же. Я немного подумал после нашей позавчерашней дискуссии…
Дискуссии? Забавная манера дискутировать! Ее рецепторы нескоро забудут вкус «Магнума-357».
— Я помогу тебе вытащить твоего мужчину из тюрьмы… Но взамен ты прекратишь хныкать и начнешь есть.
— Вытащить Даниэля? Но зачем? Чего вы от него хотите?
— Ничего… В данный момент у меня нет никакого повода нападать на него. И ты мне такового не предоставишь, да, Марианна?
— Да… Вы правда хотите помочь ему выйти?
— Да. Ты напишешь письмо судье, который ведет его дело. Объяснишь, что тебе помогал не он, что у тебя был другой сообщник. Тогда его освободят…
Надежда вспыхнула в глазах Марианны.
— Если хочешь, напишем вместе… Надо только узнать, какой судья занимается этим делом. И продумать, откуда отправить письмо. Только не из ближайших окрестностей, на этом я настаиваю.
— А… А если передать его Жюстине?.. Это охранница из С. Я знаю ее адрес. Если положить письмо в ее почтовый ящик? Она хорошо относится к Даниэлю, и… она хорошо относилась и ко мне. Она должна знать, кто судья, и уж точно даст письму ход.
— Почему бы и нет?..
Марианна опять расплакалась. Фрэнк вздохнул, она отерла щеки, оставив очередной красный след.