Искупление кровью
Часть 125 из 180 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Марианна как раз хотела объяснить ему, что именно и собиралась сдаться. Но Фрэнк, похоже, не был расположен слушать ее. Схватил за куртку, поднял, будто пушинку.
— Ты пожалеешь о своей жалкой попытке! Клянусь, пожалеешь…
Он занес правую руку, Марианна закрыла глаза. Но он в конце концов сдержался, не ударил. Встряхнул так, будто хотел вывихнуть все суставы.
— Поскольку ты раз за разом упорно делаешь нам пакости, я тебе предоставлю веские причины ненавидеть нас!
— Я больше не буду!
— Это уж точно! Ибо с сегодняшнего дня ты будешь прикована к кровати круглые сутки… Будешь у меня просить разрешения пойти пописать! А главное, я заберу твоего мужика из тюрьмы…
Марианна стала прозрачной, как пелена дождя.
— Ты, может быть, надеялась сойтись с ним? Надеялась сама вытащить его из тюрьмы? Скучаешь? Хорошо, я доставлю его тебе! Разрежу на мелкие кусочки и подам тебе на завтрак!
— Нет! Пожалуйста!
— Я сохраню ему жизнь, пока ты не закончишь работу. Будешь умницей — получишь то, что останется. Если, конечно, он выдержит…
— Нет, Фрэнк!
— Нет? А ведь я предупреждал тебя, Бог свидетель!
— Я больше не буду! — рыдала она. — Не причиняй ему вреда, прошу тебя!
Фрэнк отпустил ее, она снова упала. Он пытался придать себе невозмутимый вид. Но нервный тик наползал на лицо, заставлял мигать изумрудные радужки. Он швырнул стул на другой конец гостиной. От этого вроде бы полегчало.
— Запихните ее в койку! — велел он наконец.
Лоран бесцеремонно поднял ее и повел к лестнице. Фрэнк возглавлял шествие, Филипп шел позади, бледный как мертвец. Он хотел остаться рядом с Марианной, на случай если у шефа опять снесет крышу.
Комиссар снял с Марианны куртку, швырнул на матрас и приковал за левое запястье к решетке кровати. Совершенно инертная, она даже не стонала.
— Так ты будешь вести себя смирно!
Марианна вытянула левую ногу. Колено распухло и стало вдвое больше обычной величины, под джинсами обрисовывалась порядочная шишка. Фрэнк влез на стул, заменил лампочку. Хлопнул дверью с такой силой, что фотография под стеклом оторвалась от стены и стекло в пыль рассыпалось по паркету.
Марианна закрыла глаза. Лицо горело от слез. Опять ей не удалось. Возвратилась в ту клетку, откуда сбежала.
Упустила последний шанс. Проиграла. Крики ее разносились по дому. Заглушили даже грохот поезда, который мчался за стеной, окружавшей имение.
Этажом ниже Лоран готовил кофе. Хотя шефу, судя по всему, вовсе не требовалось взбодриться. Ему скорей подошел бы ромашковый чай. Филипп рухнул на стул с опустошенным взглядом. Зато с головой, переполненной впечатлениями. Фрэнк курил «мальборо», стоя перед окном, зачарованный струйками дождя, скользившими по стеклам.
Тишину прорезали крики узницы, каскадами доносившиеся сверху и терзавшие слух.
— Мать твою, сейчас она у меня замолчит! — вызверился Фрэнк, раздавив окурок в пепельнице.
— Оставайся здесь, — бросил Лоран, нажимая на кнопку кофеварки. — С нее довольно.
— Ты, что ли, пойдешь ее утешать? — огрызнулся комиссар.
— Нет. Я просто сказал, что с нее на сегодня хватит. Вот и все. Ты достаточно нагнал на нее страха…
— Я того же мнения, — осмелился встрять Филипп. — Думаю, она все поняла…
— Она поняла? Эта девка понимает, только если ей как следует всыпать!
— Вот именно: она получила хорошую порцию, — спокойно напомнил Лоран, прикуривая сигарету. — Что толку, если ты ее убьешь…
Лицо Фрэнка понемногу меняло выражение. Как гора, на вершине которой тает снег. Он мысленно вернулся к только что пережитому. Он не впервые кого-то избивал. Но никогда не доходил до такого ожесточения. Тем более с женщиной. Стыд затуманил ему глаза.
— Она могла довести нас до беды… Если бы ее арестовали, она могла бы нас выдать.
— Она ничего не знает, — подчеркнул Лоран. — Даже кого должна убить.
— Ты… ты в самом деле привезешь того типа? — спросил Филипп с тоскливой тревогой.
— Не думаю, что это понадобится. Но такая угроза лучше всего действует, судя по всему…
Долгое молчание установилось в кухне. Крики Марианны стихли. Филипп поднялся:
— Отнесу Марианне воды… Ее также нужно подлечить… Видели ее спину?
— Ты сидишь тут! — рявкнул комиссар. — Потом поглядим… Я сам поднимусь, когда успокоюсь…
— Но я сейчас могу сходить!
Фрэнк расстрелял его взглядом. Лейтенант снова опустился на стул. Лоран налил кофе в чашки.
— Ладно, ребята! Расслабьтесь немного… Не знаю, как вы, а я бы сейчас прилег! Мы заслужили право немного поспать, а?
— Да, — подтвердил Фрэнк. — Мы хорошо поработали… Спасли ситуацию.
* * *
Его люди отсыпались после бессонной ночи. Но ему было не уснуть. Как всегда. Хотя он закрыл ставни. Хотя мелодия дождя должна была его убаюкать. Хотя он уже слишком много часов не спал.
Хотя Марианна снова оказалась под контролем. Хотя ему удалось вовремя ее найти.
Все условия, чтобы отдохнуть спокойно. И все-таки он не спал.
Он надел рубашку, прошел в ванную комнату. Гнев должен утихнуть. После нескольких часов в темноте. После того, как он позволил себе отыграться на узнице. Но она была все еще здесь, живая и даже способная двигаться. Здесь, в глубине его существа, готовая излиться родником, рассыпаться искрами.
Он должен был пойти к ней, увидеть лицо со следами его ударов. Увидеть воочию то, что совершил. То, к чему она его подтолкнула. Но он боялся, что начнет снова, если она его спровоцирует. И все-таки направился к дальней комнате. Как будто влекомый злом.
Хотя он вовсе не был злым.
Марианна упала на пол, когда билась в конвульсиях. Втащить себя на кровать не было сил. Каждый вдох доставлял страдание. Потому что она проиграла. Потому что Даниэль в опасности.
Потому что все ее тело избито. Потому что ей хочется есть, а главное — пить. Потому что хочется в туалет. Того гляди она сходит под себя. Потому что ее тошнит. А голова как цистерна с газом, которая вот-вот взорвется.
Потому, что ее заставят убить.
Потому что она томится по никотину.
И героину. И надежде.
Потому что вся ее жизнь сводится к бесконечным бедам. Потому что она — Марианна. И никогда не знала ничего, кроме несчастий и ужасов. Полная тьма мерзопакостной жизни.
Дождь решил запечатлеться навеки. Стучал неустанно по крыше дома, по окнам. Траур по лету, подходящий цвет, чтобы проводить ее во мглу.
Если бы я не убивала… Если бы не влюбилась в тюремного надзирателя… Если бы только попросила дальнобойщика высадить меня у самой жандармерии…
Если бы только я была другой… Если бы я не была собой…
Если бы я вообще никогда не существовала…
После долгих часов тишины шаги прозвучали по коридору. Под ложечкой засосало от страха. Ключ повернулся в замочной скважине. Змеиные глаза сверкнули в сером полумраке. Глаза Марианны округлились от ужаса. Фрэнк пришел один, позволил себе такую роскошь, чтобы показать, что она уже не представляет опасности. Не представляет собой ничего. Он закрыл за собой дверь, Марианна скрючилась у кровати.
Он подошел. Присел на корточки, вливая ей в зрачки дозу зеленой отравы.
— Ну как, Марианна? Нравится быть прикованной к кровати?
Должна ли она ответить? Промолчать? Не зная, как поступить, она даже не шевельнула губами. Кровь перестала циркулировать. Наступили холода, замерзли трубы отопления.
— Нравится, Марианна?
Значит, он добивается ответа.
— Нет, — прошептала она.
— Нет? Ты получила по заслугам, согласна?
— Да, комиссар…
Он улыбался. Гордый собой. Довольный, что она вот-вот наложит в штаны. Что она наконец опустила глаза. Что зелень одолела тьму.
Фрэнк разглядывал ее лицо. Распухшее даже больше, чем он представлял себе. Новые гематомы от двух ударов, которые он сам ей нанес. Увидит ли он когда-нибудь ее лицо нетронутым? Что-то еще, кроме страдания, в глубине ее глаз?