Искупление грехов

— Так вот… Может, я и мало интересуюсь тем, что происходит вокруг, — продолжил он. — Но у меня великолепная память. И даже однажды услышанную байку или сказку — я всё равно запоминаю. Причём не так, как большинство людей: запомнил и забыл, и даже если напомнить — вспоминается с трудом. Нет, я вспоминаю тогда, когда это мне нужно. Вот и в этот раз, Шрам, я задумался о графе. А вчера утром, за завтраком — вспомнил.

И вспомнил я следующее: лет пятьдесят назад, при отце нынешнего Императора, среди верхов Империи стало формироваться сообщество, которое настаивало на необходимости решения вопроса с трещинами мира. Ты вот хмыкаешь, и многие хмыкали — ну как, за всю историю не нашли решения, а тут прямо вынь да положь. Но движение и не думало исчезать. И потом даже стало понятно почему — были слухи, что нынешний Император увлекался этим движением. Но он-то перерос, стал правителем и даже устроил гонения на бывших единомышленников, но к тому времени слишком много влиятельных людей были сторонниками этой идеи. Так что уничтожению подверглись только самые одиозные лидеры. А большинство просто начало высказывать более умеренные взгляды.

Понимаешь, я постоянно вспоминаю, как тебя граф встретил, какие мысли высказывал при мне… Да и ты немало дополнил. И всё это мне почему-то казалось немного знакомым. Таким, знаешь, знакомым не по-человечески — ругают-то вас многие — а исторически… Да, именно исторически. Так я и вспомнил. Вот это самое движение. Именно его члены первыми сочли, что вы, ааори, ничего не делаете, потому что у вас нет ни желания, ни стимула. Вы же… грешники, как считается. Ну и если Император пришёл к выводу, что вы просто недостаточно мотивированы — и надо придумать, как заинтересовать вас в вашей работе, то некоторые дошли до того, что вы просто никчёмны и не способны вообще ни к чему… Ну знаешь… Бездари…

— Понимаю, — кивнул я.

— Ну да… Ещё бы… — продолжил Соксон. — Тут-то я и стал вспоминать, а что предлагало это, с позволения сказать, сообщество? И всё, ты знаешь, сошлось. После десяти лет метаний они наконец нашли, благодаря наиболее фанатично настроенным мудрецам, примеры того, как мир изменяется. Алхимическое изменение! Сравнив некоторые данные по изменённым землям и испорченным алхимиками территориям, они пришли к выводу, что явления имеют много общего между собой.

— Так достали бы у алхимиков «Последний довод», выпили бы и проверили, — хмуро предложил я, воспользовавшись паузой.

— Ну, знаешь, тут надо было ещё добровольцев найти под это дело, — Соксон мягко усмехнулся. — Они всё же теоретики, которые строят песочные замки в сезон штормов. Им это предложили, и они не смогли. Ты же помнишь, в движение входили высокопоставленные люди. Не то, чтобы они боялись умереть. Это и в результате интриг случается, но такое их не останавливает. Но рисковать ради денег и положения при Императоре — это одно. Это можно пощупать и потрогать. А рисковать ради теории — это совсем другое. Они попытались найти добровольцев среди простолюдинов, но алхимики выдвинули условие: они готовы предоставить нужное количество «Последнего довода», но рисковать будут лидеры.

— Ясно. Тогда их и начали гонять?

— Да, именно тогда гонения и начались. Но идеи так просто не умирают, Шрам. Нет! Идеи живут, таятся и снова вылезают на свет, дай им только волю. Оставалось только понять, как граф Кадли связан с этим движением. И тут мне на помощь и пришла ещё раз моя память, — мудрец с важным видом прикоснулся пальцем к виску. — Мать Кадли — дочка одного из тех, кого казнили. Отец её был графом, но после его смерти прямых наследников по мужской линии не осталось. Власть в провинции Император передал одному из младших графов Тонги, который провёл на императорской службе не один год и был крайне достойным человеком. Кажется, Гаскар, его звали? Не важно. Он был умён и, собираясь быстро взять провинцию под контроль, использовал старых служащих — назначенных ещё старым правителем. И для этого женился на его дочке. И фактически вассалы старых хозяев стали служить ему. Изящно, да?

— Мастер, вот я от этого всего так далёк…

— Привыкай, Шрам. В мире всё строится на подобных историях. Самые жестокие интриги не при дворах Императоров, а в маленьких селениях, где всё тихо и чинно на первый взгляд… Так что, получается, от своей мамочки наш граф не только набрался идей, но и вышел на нынешних лидеров движения за исправление мира.

— Я всё ещё не понимаю, как он собирается всё исправить, — признался я.

— Это потому что я ещё и не сказал. Идея у них была простая. Чтобы исправить одно изменение, надо направить навстречу — другое. И в этом, наверно, что-то есть… Но для этого надо взять Сердце Изменения.

— Это что такое?

— Ну… смотри. У каждой изменённой земли — оно своё. У Диких Земель, давно известно, сердце — это Провал. От него-то трещины и пошли. А вот что именно является сердцем Линга… Это ещё предстоит выяснить. Но это что-то очень дорогое для того, кто является главным правителем земель Линга — самым сильным изменённым. И сердце это располагается в самом малом мире из всех миров Линга. В том самом, который связан с нашим миром, миром людей. Здесь этот предмет присутствует как тень, а там — как предмет. И если взять этот предмет и подчинить его себе — можно самому управлять изменением…. В теории, конечно же.

— И в прошлый раз тоже было сердце?

— Последние несколько раз — нет. Но я тебе скажу, там до сих пор земля и не очистилась. А вот пять столетий назад — да, сердце было, и его уничтожили. Это был браслет алхимика, который стал изменённым. Браслет передавали в его семье из поколения в поколение. Когда он стал изменяться — браслет пришлось снять, но он всегда держал его рядом. И когда земли зачистили, именно уничтожение браслета привело к окончательному исчезновению изменений. Тот человек, что смог выйти из изменённой земли, и вынес этот браслет. Так вот как-то.

— Так мне стоит ожидать приказа по отправке в земли Линга без амулетов?

— Нет. Не думаю, что граф пойдёт на это, — Соксон засмеялся. — Он, конечно, увлечён этой идеей, но за такой приказ можно и на плаху отправиться. Но вот искать добровольцев он будет… Будет, да…

— Мастер, да кто на такое согласится? Это должен быть человек не в своём уме! — возмутился я.

— Зачем же? — удивился Соксон. — Можно просто найти человека, попавшего в сложную ситуацию. Пообещать его семье много денег, прощение долгов, защиту от врагов… Мало ли причин, по которым люди готовы расстаться с жизнью, да ещё и близким чем-то помочь? А людей ему привезут, видимо, весной. Так что за это можешь не опасаться. Но и сам не ходи без амулетов — и всегда проверяй, заряжены ли они. Ты же помнишь: если кристалл в амулете горит — значит, заряжен.

— Вы меня успокоили, мастер, — признался я.

— Надеюсь. Но всё же ты не забывай, — Соксон наставительно указал на меня, — граф Кадли опасен. И тебе не по зубам. Будь с ним предельно осторожен.

— Хорошо, мастер, запомню.

— Ну тогда всё. Ко мне вчера уже прибегали из администрации. Готовьтесь. Вылазка будет на третий день, — мудрец развёл руками. — Выбил максимальный срок для отдыха, сославшись на свою неготовность с поглотителями. Но больше… мне бы просто не поверили.

— Спасибо мастер. Будем готовы.

— Ах да, Шрам!.. Вот этот сундучок — тебе и твоему отряду, — мудрец весело мне подмигнул. — И стеблей я у тебя ещё не раз попрошу. Надеюсь, к этому вы всегда готовы?



Мудрец и в самом деле успокоил меня. Хотя это не помешало мне предупредить своих бойцов и Воргота о возможной опасности. Воргот пообещал мне соблюдать осторожность, но признался, что его это не слишком-то и касается. Посидев у него и отведав стряпни Дагсы, я вернулся в казармы, где мои бойцы уже готовили посиделки. Был накрыт стол в одном из бараков, наготовлена и куплена еда, эль и вино.

— Ну что, друзья мои, — Хохо театрально обвёл всех взглядом, нагнулся и водрузил на стол заветный сундучок. — Славный мы собрали, скажу я вам, урожай, и пополнили казну отряда… Более чем на пять тысяч ули! Но ведь это не самое главное?

Над столом пронеслись шепотки.

— Самое главное, что теперь на каждую наглую морду в нашем отряде приходится премия…

Десятники, как и договаривались, начали барабанить по столу.

— В пятьдесят ули на каждого — и это за один урожай! Шрам?

— Уважаемый нами мастер Соксон, — вступил я, — подкинувший нам эту подработку, предложил подыскать более спокойные места добычи стеблей, чтобы сдавать их ему регулярно. Чем мы и будем заниматься в ближайших вылазках. Так что, если всё пройдет гладко, каждый из вас уедет отсюда не просто полноценным нори, но и вполне богатым нори!

Последние слова я уже договаривал, пытаясь перекричать дружный рёв отряда. Потом засмеялся, махнул рукой и сел. Ну зачем мешать людям радоваться? Тем более мы собирались обсудить дела наши насущные и всю эту историю с солдатами. Пришлось снова пересказывать то, что пропустили мои десятники и заинтересованные бойцы — и таких нашлось немало. Кратко и не вдаваясь в детали, я рассказал и о том обществе, в которое, возможно, входит граф Кадли. Рассказывал я достаточно тихо, поэтому не боялся, что кто-то из посторонних подслушает. Те, кому были не интересны подробности — продолжали праздновать, и услышать меня можно было только стоя рядом, а рядом чужих не было.

Не дожидаясь конца посиделок, Пятнашка отправилась спать, а я вызвался её проводить и тоже — лечь «спать», потому как устал. Даже натужно зевал в кружку с элем. Не знаю, кого мы там обманули. Взгляды, которыми нас провожали бойцы, говорили о том, что всем давно уже всё понятно. И пока все отдыхали, мы с Пятнашкой воспользовались удобным случаем и завершили наш вечер достаточно громкими стонами. И уже потом, лёжа в темноте и слушая мерное дыхание девушки, я чувствовал себя безгранично счастливым человеком, которому для полного счастья не хватает только стать вэри, купить дом и забыть все эти битвы как дурной сон.




А потом потекли скучные будни. Всполошивший всех приезд наместника из Империи, перевернувший на некоторое время жизнь посёлка, постепенно приобрёл черты обыденности. Вылазки в земли Линга стали регулярными, как и сбор красных стеблей. Соксон занимался своими делами, и я иногда заходил к нему пообщаться и поучиться мудрости. Зажечь огонёк — та ещё мудрость, но надо же с чего-то начинать?

Солдаты гарнизона, нори и егеря всё так же выходили на вылазки с нами, но постепенно учились — и с каждым разом мне становилось с ними всё проще и проще. Пускай мы и не доверяли им до конца, но теперь хотя бы не ожидали какой-нибудь глупости во время боя. У нас даже наметилась совместная тактика — когда пехота принимала на щит первый удар, ааори били копьями поверх голов, а егеря расстреливали противника из сёдел или из телеги. На сбор стеблей мы по-прежнему ходили одни, что нас полностью устраивало. Жизнь вошла в привычную колею, и только погода вносила некое разнообразие.

Сбор урожая подошёл к концу, как и тёплые осенние деньки. И вовсе не потому, что закончились отведённые на урожай 69 дней. А потому что на 65-й день разверзлись хляби небесные, как это патетично назвал Соксон — и хлынул бесконечный дождь. Он принёс с собой холод и сильный ветер. Печки, построенные нам Ворготом, отлично отапливали домики и бараки, но теперь приходилось тратить время на заготовку дров и доставку угля. Зато в этот дождь даже граф Кадли не погнал наш отряд на вылазки. Кажется, у него тоже имелось немного совести.

Дождь лил восемь дней — и прекратился всего на трое суток. За это время нам пришлось проверить все установленные поглотители. В срочную вылазку погнали всех в полном составе — лишь бы успеть. Мудрец не давал точных прогнозов, но и так было видно, что готовится очередной потоп. За день до дождя мой отряд успел собрать очередную порцию стеблей, но возвращались мы уже просто через сплошной небесный водопад. Треть бойцов даже подхватили простуду — неприятно, но терпимо. Я тоже простудился — и проболел всё то время, пока дождь снова не прекратился. И в этот раз всё снова повторилось с проверкой поглотителей и сбором стеблей.

Два месяца мы жили так. Несколько дней дождя, превращающего землю в болото — и три-четыре дня, чтобы всё успеть. Само собой, случались и накладки, когда поглотители выгорали, но чаще всего нам удавалось успеть с заменой. Начало зимы мне определённо не нравилось.

Дожди с каждым разом становились всё холоднее и холоднее. В сухие периоды по ночам случались заморозки. Последние корабли покинули порт, а рыбаки вытащили лодки на берег. А в один из не самых прекрасных дней начался ужасающий шторм. Огромные валы накатывали с моря, ветер рвал крыши, дождь сменялся мелким градом — а потом снова потоками воды с неба.

И так же внезапно, как начался, шторм перешёл в ужасающую метель, продолжавшуюся два дня. Казалось, ветер запутался, куда ему дуть — он закручивался вихрями, резко менял направление и старался сбить с ног. Походы по естественным надобностям в отдельно стоящий домик превратились в тренировки ловкости и выносливости.

На третий день, утром, когда я вышел из штаба, то не узнал нашу казарму. Снег покрыл всё вокруг, превратив мир в какую-то волшебную сказку. Снегом были залеплены и крыши, и стены, и трубы, и даже тренировочные манекены превратились в снежные комки. Сосульки с подветренной стороны превратились в направленные куда-то в сторону шипы. Морозный воздух застыл, будто и не было рёва ветра в предыдущие дни.

Долго красоту снежного мира оценивать не пришлось. В тот же день весь отряд ушёл на вылазку, которая продолжалась все морозные дни. Были заменены почти все накопители, установлено несколько новых, собраны остатки подмёрзших стеблей. Наша последняя подработка до осени. А спустя восемнадцать дней подул первый южный ветер, и начался новый шторм с дождём, который смыл остатки снега с земли. Теперь всё пошло в обратную сторону. Каждый сухой период между дождями приводил к потеплению.

Настал день, когда ровно год назад я выпустился из школы нерождённых, пройдя Порку. Я, Пузо и Зенка сидели на крыльце штаба, глядя на мелкую морось дождя, и полдня вспоминали всё, что произошло с нами с тех пор. Сидели, пока не стало так темно, что мы уже не видели налитые кружки. Мы помянули старшего, возглавлявшего нас во время Порки целых несколько минут. Вспомнили двух бойцов, погибших у леса и в шахте. Вспомнили и многих других товарищей по школе. Вспомнили про Лись, которую убила Злата. Вспомнили Мыся, о котором не слышали с того злополучного поражения к северу от Линга, когда нам пришлось сплавляться по реке. Не забыли Бледного и Злату, так и не ставших нори. Человек за человеком, событие за событием. Тех, кто покинул нас за первый год. И получалось, что совсем немногие сумели дойти до сегодняшнего дня.

А на следующий день была объявлена большая вылазка. Сначала требовалось проверить все накопители, а потом — установить новые. Весь день мы готовились к походу, а утром всех разбудили лучи яркого, почти летнего солнца.





Глава 11




В этот раз сборного отряда с нами не было. Слишком большую территорию предстояло проверить, слишком многое — заменить и поставить после зимы. Граф Кадли настоял, чтобы в этот раз установкой новых поглотителей вблизи моря и посёлка занялись не мои бойцы, а сборный отряд. В наши же задачи входило обойти всю северную часть очищенной земли, проверив самые дальние поглотители мудрости. Выступили мы последними, когда два отряда, в каждом из которых было пятнадцать имперских солдат, десяток нори из Форта и несколько егерей, уже покинули посёлок.

Наш отряд был самым многочисленным и с самым большим количеством поклажи — три телеги, загруженные свежими поглотителями мудрости. Отряд двинулся строго на север от посёлка по самой границе очищенной земли. К полудню мы достигли первой линии поглотителей, которые необходимо было проверить и — по необходимости — заменить. За оставшийся день успели четырежды дойти до границы туч и вернуться, попутно сменив только три устройства. Ближайшие к посёлку поглотители зимой мы проверять успевали, поэтому с ними больших проблем не ожидалось.

Следующий день прошёл за проверкой всех оставшихся устройств в пределах дневного перехода от города. Начали рано с утра: быстрый завтрак, проверка, замена, перекус днём — и снова проверки и замены до темноты. В темноте разбили лагерь, и утром всё повторилось. Так прошло ещё четыре дня, пока мы не дошли до северных — самых свежих — поглотителей, которые ещё до зимы неоднократно подвергались атакам со стороны земель Линга. И тут нас ждали неприятные новости — семь устройств оказались заполнены.

Сообщили об этом посланные вперёд разведчики, но и без того было понятно, что что-то не так — слишком уж сдвинулась граница туч.

— Те же, что и в прошлый раз. И ещё те, которые были между ними и границей туч, — сообщил Кирри, запрыгивая на телегу, в которой десятники устроили совещание. — Можно сказать, что участок потерян. Давно мы сюда не добирались.

— Значит, надо чистить заново, — хмуро подытожил я.

— А может, не стоит туда лезть? — предложил Ша-арми. — Осенью нас на четвёртом поглотителе начинали просто давить. А тут — сразу семь.

— Вернемся мы в посёлок, пойдёт Шрам к графу, — задумчиво пробормотал Хохо. — Тот ему гордо: «Солдаты поставили пять!»…

— А Шрам такой: «Семь профукано, высокородный!», — закончил за него Эр-нори. — Нет, стыда не оберёмся.

— Да ладно если бы стыда, — буркнул я. — Краснеть перед графом я уже как-то привык. Выпрет он нас из посёлка за такие новости. Да и спросит — почему не поставили. И что мне ему отвечать? Простите, ваша высокородность, но мы существа нежные… страшно стало — и сбежали?

— Всё это весело, но что делать-то будем? — спросила Пятнашка. — Уже домой хочется. Шесть дней возимся тут.

— Что делать? Проверяем оставшиеся в округе, возвращаемся и ставим все семь, — предположил я, становясь серьёзным. — Полдня ещё на проверку есть. Должны успеть.

Успели мы даже раньше и ещё засветло разбили лагерь неподалёку от новой границы туч. Отдых пошёл на пользу бойцам, и утром все были готовы на подвиги. Выстроившись в обычный для установки новых поглотителей порядок, отряд вошёл под тучи и направился к первой точке. Замена прошла без происшествий, и мы направились к следующему. Как уже случалось ранее, заметили нас на третьем поглотителе.

— Скотья стая справа! Скотья стая в тылу! — доложили дозорные.

— Спереди скотья стая! — оповестили криком со стороны арьергарда.

— Шрам, окружают, — отреагировал Хохо. — Сбиваемся?

— Нет, продолжаем идти, — я качнул головой, понимая, что отступим сейчас — завтра нам даже войти не дадут. — Щиты наизготовку! Мы просто так всю зиму тренировались? При нападении — сбиваемся в круг, команды не ждём!

Третий поглотитель нам позволили поставить без нападений. Атака началась по пути к четвёртому. Всё было как обычно — мудрость, скотьи стаи, клубящийся вокруг туман. Нас даже попытались затащить в такой же купол, как и в прошлый раз, но я вовремя успел среагировать. А вот бойцы нашего отряда явно стали опытнее, потому что за весь бой серьёзных ранений не было. Поглотитель мы ставили прямо в гуще боя — поэтому пришлось идти на рискованный прорыв в сторону пятого, чтобы оказаться подальше от нагревающегося устройства. К счастью, сразу после установки порыв атакующих иссяк, и у нас снова обошлось без потерь.

К пятому поглотителю мы подходили под непрекращающимися наскоками изменённых тварей. Правда, за всё время ни одной мудрости в нас не прилетело. И я никак не мог понять — хорошо это или плохо. Оказалось — плохо. Противник просто копил силы, и стоило нам подойти к шестому накопителю — как на нас обрушились со всей яростью. Удар был страшен. Сгустившийся туман выплюнул в наш строй огромных тварей, похожих на ног-кавалей. За теми шли уже привычные зверюшки, а из-за их спин накатывали мудрости, разобраться с которыми я не успел бы при всём желании. Хотя я и старался.

— Мудрости дойдут! — только и успел я крикнуть, когда ядовитое облако окутало отряд.

Раздался кашель и крики десятников, приказывавших пить противоядия и заматывать лица смоченными тряпками. Беда в том, что во время боя сделать это довольно сложно. Если противоядие с пояса сорвал — и в рот, то тряпку надо достать, намочить, обмотать. В итоге тряпками занимались девушки в телегах, передавая по цепочке. Но за ядовитым облаком по нам ударили страхом, потом огнём. Я почти не отбивался — вместо этого ища глазами того, кто всё это нам посылает.

Наш противник почувствовал слабину и стал действовать наглее. Твари усилили напор, и появились первые тяжелораненые. Но если что бойцы отряда и научились хорошо делать за последний год — так это вытаскивать своих. Раненых переправляли на телеги, а их место в строю занимали здоровые или уже подлеченные соратники. Пока натиск удавалось сдерживать, но смять нас могли в любой момент.