Искры огня

– Кора, я горжусь тобой. Ты настоящий маленький воин.

Ага… Если бы ты только знал, Фро, если бы только видел: у меня в душе живого места нет – так больно.

Папа забрал нас рано утром. В замке царила суматоха. Слуги готовили одежду, бегали туда-сюда. Сестры успели поругаться. Правда, к их чести стоит сказать, делали это так, чтобы я не слышала. Вообще, по отношению ко мне все вели себя очень бережно. Будто я тяжело больна или даже умираю. Лучше бы они совсем на меня внимания не обращали, чем так. Я хотела спрятаться в комнате, но мама вытащила меня, посадила у камина.

– Хочу тебя видеть, – сказала она с ноткой беспокойства. – Просто посиди здесь со мной. Ты ведь у меня умная девочка? Ты ведь сильная девочка, Кора?

– Мама, я не стану бросаться с крыши, если ты об этом, – устало сказала я.

Грета укутала одеялом, хотя у горящего огня было жарко и душно. И обе сестры время от времени подходили, чтобы обнять или поцеловать.

– Девочки… Не нужно… Я ведь знаю, что вы не любите все эти нежности.

Но Брида притащила мне вазочку с печеньем и снова поцеловала в щеку.

– Если бы Аркелл так со мной… Я бы умерла… Кора, мы вернемся так быстро, как сможем. Не грусти тут без нас. Ладно?

– Я постараюсь.

Я уже очень хотела, чтобы меня оставили в покое. Но вот наконец сестры в нарядных платьях, братья в костюмах, родители, такие красивые, какими я давно их не видела, шагнули в огненный портал.

Они улыбались мне и кивали. Только у мамы в глазах мелькнул некоторый страх. «Ты ведь сильная девочка?» – словно снова спрашивала она. Я тоже улыбнулась и махнула рукой.

Стало тихо-тихо. Я скинула с себя одеяло и, надеясь, что никто из слуг меня не увидит, отправилась по винтовой лестнице в башню.





Глава 33

Амулет




Я шла к единственному человеку, который мог выслушать меня. Она ничего не сможет сказать в ответ, но это не важно, я и без того знаю, что она меня любит.

Сквозь запертые ставни единственного маленького окна пробивался слабый серый свет, но его было достаточно, чтобы видеть бабушку, и как раз ровно столько, чтобы представить, что она, живая, стоит у стены и смотрит на меня. Лицо у нее всегда выглядело немного суровым, но такова уж, видно, суть всех Флогисов. Суровые снаружи, в душе мы все же куда мягче, чем хотим показаться.

Я села на пол у ее ног – деревянное перекрытие хранило тепло. Пахло пылью. Было так тихо, что я слышала свое дыхание.

– Мне очень плохо, бабуля, – сказала я.

Хорошо, что в беседе с ней не надо торопиться и отвечать на вопросы. Можно просто молчать, ничего не говорить, а можно рассказать все-все.

– Он ведь никогда меня не подводил, понимаешь? – говорила я, добравшись до того момента на Турнире, когда Ран открылся для удара. – Ни разу. Он всегда был рядом, когда нужен. Он самый лучший. Он всегда старался поступать честно. Да и предупреждал с самого начала – не влюбляйся… Он сказал: «Я не умею любить». Видно, правда не умеет. Но зачем же… Ну ладно… Слушай, что было дальше.

С замиранием сердца я поведала про нашу ночь, надеясь, что бабушка не станет меня осуждать.

– Я не могу только его винить, – шептала я. – Нельзя одного его винить в том, чего хотели двое. Он поддался, да. Но, говорят, мужчины…

Я с тревогой вгляделась в глиняное лицо, будто ожидала, что бабушка нахмурит брови. Давно ли ее внучка бегала в коротких платьицах, а вот, гляди-ка, уже рассуждает о мужчинах.

– Говорят, мужчинам трудно сдержаться, – запинаясь, договорила я. – Но я… Все же была уверена, что он меня любит.

Я закрыла глаза и вновь почувствовала его поцелуй. Ран был так нежен, так осторожен. Наша прекрасная, единственная ночь. И что же, получается, что сегодня ночью он и Вита…

Я больно сжала голову ладонями, будто бы пыталась выдавить из нее картину, вставшую перед глазами.

– Он сказал: «Ни о чем не волнуйся», и я очень старалась не волноваться. Я до последнего не верила, что это правда. А он…

Я надеялась, что, проговорив вслух произошедшее, смогу заплакать. Но нет, слезы словно сжигало внутренним огнем. Я рассказала все и теперь просто сидела, обхватив колени руками.

Мне сначала показалось, что это ветер шепчет сквозь прикрытые ставни. Наш старый замок иногда будто пел, или шептал, или плакал – стены оседали, создавая щели и пустоты, которые издавали подчас удивительные звуки. Окно в моей комнате тоненько свистело, когда ветер дул в восточном направлении. Так что я привыкла и потому не удивилась, когда услышала шепот.

Но шепот с каждой секундой становился все явственней, и вот уже я узнала голос. Я не слышала его столько долгих лет, а все равно тут же поняла, кто меня зовет.

– Кора… Кора…

– Да, бабуля!

Папа говорил, что бабушка иногда разговаривает с ним, но мы все равно всегда считали, что он выдает желаемое за действительное, а вот теперь я сама слышала ее.


– Амулет, Кора. Его амулет. Он оглушен им. Он не ведает, что творит. Сними амулет, Искорка.

Он оглушен. Теперь, когда я услышала это слово, я осознала, насколько точно оно передает его состояние. Ран был сам на себя не похож все эти дни. Я думала, он переутомился, заряжая кристаллы, но эта бледность, этот отрешенный взгляд… Неужели правда?

Я явственно вспомнила разговора Рана с его мамой.

«Этот талисман тебе не для того дали!» – сказала Рина Маринер. А Ран ответил: «А для чего, позволь спросить?» Вот и мне очень интересно, госпожа Маринер, для чего? Не для того ли, чтобы Ран послушно исполнил вашу волю, когда придет время? Не для того ли, чтобы вы выбрали ему невесту по своему вкусу? Единственный наследник рода не должен совершить промашки. Ран был уверен, что он просто не умеет любить, а источник его бед все это время висел у него на груди.

«Мальчишки такие глупые», – говорила она. Так и есть. Особенно когда доверяют тем, кого любят…

Я случайно сорвала амулет, и словно рухнула плотина, сдерживающая до сих пор его чувства. Я снова, как наяву, видела его растерянное лицо: «Что со мной?» Он, всегда такой уверенный и спокойный, совсем потерял голову. Но значит ли это, что он любил меня? Или это просто обратный эффект магии?

В любом случае задавить возникшие чувства оказалось не так просто. Он оглушен…

Все это пронеслось в моей голове буквально за мгновения, и вдруг, словно яркий огонь в темноте ночи, вспыхнула надежда. Я вскочила на ноги.

– Спасибо, бабуля!

Выходит, она, или частица ее памяти, или… Что такое на самом деле эти отблески души? Мы так мало о них знаем. Но выходит, она слышала меня все это время!

Я обняла статую, и на секунду показалось, что глина теплая.

И только уже сбегая вниз по ступеням лестницы, я поняла, что оказалась в безвыходном положении – я не умею создавать огненные порталы, а все мои родные сейчас на свадьбе и некому меня перенести.

Свадьба началась недавно, сейчас только представляют гостей. Ран и Вита еще не успели перейти к клятвам, у меня есть время. Так, Кора, не волнуйся, выдохни и подумай.

Я застыла в центре гостиной, оглядываясь и лихорадочно соображая. Точно! Кристалл-вестник! Я свяжусь с отцом или с Фростом и попрошу меня забрать. Даже не обязательно что-то объяснять. Они мне не откажут!

В доме Маринер ответила служанка.

– Прошу, пригласите кого-нибудь из семьи Флогис! Это Кора Флогис!

– Госпожа Флогис, – голос девушки звучал растерянно, – извините, но господин Маринер запретил мне связывать вас с кем-либо.

Видно, служанке было очень неудобно отказывать мне, но прямого приказа хозяина она ослушаться не смела.

– Даже с моей семьей? – переспросила я, все еще не веря. – Вы не путаете?

– В точности, госпожа. Извините.

Это была катастрофа. Сама я до замка Маринер ни за что не доберусь. Я измеряла шагами гостиную и, наверное, выглядела в эту минуту так дико, что наша кухарка, сунувшаяся было в комнату с подносом, уставленным сладостями, попятилась назад и тихо прикрыла за собой дверь. Решила, видно, что молодая госпожа Флогис сошла с ума от горя.

Если честно, я была близка к этому. Я перебирала в голове сотни вариантов, но ни один не подходил. А драгоценное время уходило, просыпалось сквозь пальцы.

Я видела все как наяву. Вот Ран и Вита сидят в центре комнаты. На голове Виты венок из хрупких лесных цветов – знак ее юности и чистоты. Ран в белом костюме, а в петлице водяная лилия – символ его рода. Интересно, сумели они найти лилию в это время года? Ради единственного сына, думаю, постарались. Церемония должна пройти так, как нужно, в полном соответствии с традициями… Гости один за другим подходят их поздравлять. В соседнем зале украшена арка, здесь все готово для последних торжественных клятв.

Когда рядом со мной возник пылающий круг портала – это было сродни чуду. Или я так сильно этого желала, что вижу то, чего нет? Неужели папа или брат узнали, что я хотела связаться, и вернулись за мной?

Но пламя было чужое, незнакомое. Порталы огневиков только непосвященным кажутся одинаковыми, но сами мы отличаем десятки оттенков пламени. Каждый такой портал – это как личная подпись. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – гость не принадлежит семейству Флогис.

Долго гадать над тем, кто пожаловал в замок, мне не пришлось. Из огненного круга шагнул Вик. Осмотрелся, увидел меня, на лице мелькнула знакомая ухмылка.

– Я слышал, повелитель болотной жижи женится сегодня, Кора, – сказал он, не пытаясь даже скрыть злорадства. – И женится не на тебе!

– Убирайся, Вик. Убирайся, или я закричу!

Вик изменился за это время. Еще больше раздался в плечах, выглядел совсем взрослым. Нестриженные волосы висели сальными лохмами. Не знаю, та ли была на нем куртка, в которой он уходил из Академии, или другая, но она тоже была ему мала. Он не закончил даже первый курс, а уже сумел построить портал. Из него бы вышел невероятно сильный маг, не соверши он всех этих глупостей.

– Кричи, – сказал он спокойно. – Кричи, Кора. Что мне помешает схватить тебя в тот же миг и перенести туда, где твои родные уже никогда тебя не найдут?

– Ты не сделаешь этого.

Я старалась говорить спокойно, но, кажется, Вик увидел мой страх. Усмехнулся.

– Считаешь меня врагом, да?

– Да…

– А я-то, между прочим, пришел тебя поддержать. И спросить заодно: каково это – чувствовать себя изгоем?

– Я никогда не считала тебя изгоем, Вик! Если бы ты вел себя по-другому! Но каждый наш разговор превращался в стычку, и в этом виновата не я!

Вик взъерошился, и я вновь увидела в мужчине маленького мальчика, который не доверяет никому в мире. И, конечно, кусает любую протянутую руку, потому что протянутые руки могут только бить, но не ласкать.