Инквизитор

Только тогда сознание вернулось ко мне. Я в бессилии осел на пол и отполз к другому углу клетки. Поджав под себя ноги, я разглядывал свои руки. Раньше они красились сажей и копотью. Сейчас умылись кровью. Кровью моих братьев. Хотя, кого я обманывал? Никакие они мне не братья.

Просидев так, кажется, несколько часов, я сумел наконец поднять глаза на измученную ведьму. Ее руки были прикованы цепями к стене, она практически не могла шевелиться. С первого взгляда на неестественное положение ее руки можно было сказать, что кисть у нее сломана.

К тому моменту она уже пришла в себя и теперь испуганно жалась в угол камеры, стараясь укрыться от моего взгляда. Ее заплаканные глаза с ужасом смотрели на меня, не зная, за кого принимать. Враг я или спаситель? Мне бы и самому хотелось это понять.

Я поднялся и на негнущихся ногах направился к ней, по пути подбирая окровавленный меч. Ведьма забилась в истерике, сильнее калеча сломанную руку, и замотала головой. Темные волосы разметались по ее лицу, смоченные собственной кровью.

Я замахнулся мечом. Он показался мне невероятно тяжелым, хотя в любой другой момент я мог удерживать его равновесие на двух пальцах. Послышался железный лязг, так неприятный слуху, и оковы разошлись, давая свободу.

Ведьма пораженно смотрела на меня. Она не понимала, почему священник освобождает своего заклятого врага. Я мог поклясться, что, встреться мы на поле боя, она убила бы меня одним движением руки.

– Кто ты? – прохрипела она едва слышно.

Внезапно глаза у нее закатились, и она потеряла сознание. Я присел возле нее, пытаясь привести в чувство, но все было тщетно. Она упорно не желала просыпаться, предоставляя мне огромную честь вытаскивать ее из подземелья.

Я осторожно перекинул ее здоровую руку себе за плечо, взял на руки и, не забыв спрятать в ножны свой меч, покинул камеру, оставляя двух мертвых солдат позади.

Отправиться через «парадный вход» было бы глупо и совершенно опрометчиво, там наверняка меня подстерегает стража или сам Рафаэль. От одной мысли о священнике меня передернуло, и я поспешил в другую сторону.

Мы с Чейзом, будучи детьми, часто гуляли в лабиринтах тюрьмы, изучали различные ходы и тупики. Зная практически каждый уголок, каждый камень, по которому мы когда-то ходили, я не мог заблудиться.

Громкое эхо отражалось от стен, преследуя мои шаги, пока я нес на руках полумертвую ведьму. Мне не дано было предугадать, умрет она или нет, но в одном я не мог сомневаться: сейчас в той камере произошло что-то такое, после чего все должно измениться. Я уже не смогу просто так вернуться в церковь и продолжить служить. Нет, здесь крылась куда более веская причина. Я убил двух священников. Инквизиторов. Служителей Господа. Страх снова зашевелился внутри, недовольно бурча.

Позади послышались тихие голоса, и мне пришлось ускорить шаг. Я практически бежал, представляя, что ожидает меня. Милосердия в нашем деле не существовало и никогда не будет существовать. Никому не давать пощады! Только так и действует инквизиция, независимо от того, кому выносится приговор – ребенку или беззащитному старику.

Впереди показался едва заметный проблеск света, я рванул к нему, словно отчаявшийся моряк к едва заметной вдалеке суше. Вот он! Выход! Яркий свет в конце туннеля, я почти выбрался!

Лунное сияние ударило мне в глаза, и я слегка прищурился, пытаясь понять, где оказался. Этим входом пользовались редко, только чтобы днем завести ведьму в подземелье. Нельзя было водить их главным туннелем, так как он напрямую связан с церковью.

– Ведьма в церкви? Неслыханно!

– И я о том же…

Вдалеке острыми макушками сосен и елей шумел ночной лес, манил к себе. В последний раз оглянувшись на вход в туннели, где провел половину своей жизни, я, поддерживая ведьму, побежал к разросшемуся кустарнику. Он сможет скрыть нас от глаз инквизиторов.

В лесу было прохладно и жутко. Филин ухал где-то в вышине деревьев, до меня постоянно доносились какие-то шорохи, вопли, крики животных. Мне приходилось озираться и проверять землю под ногами, лишь бы не провалиться в прогалину, лишь бы уйти от погони. Я знал, что солдаты не последуют за нами в лес. Я сам бы не последовал.

Я дотащил ведьму до небольшой глухой поляны и уложил возле бревна. Больше идти я не мог, сил не хватало, а может, желания. Меня внезапно сморила смертельная усталость, я опустился прямо на голую землю, ощущая кожей легкий, щекочущий мох и копошащихся под ним насекомых. В дальнем углу сознания вспыхнула мысль, что стоило бы развести костер, но я не знал как. Больше не заботясь о собственной безопасности, я провалился в сон.

Очнуться мне пришлось от холодных капель росы и громкого женского шепота. Я приоткрыл глаза, не спеша подниматься, и осторожно взглянул на ведьму. Она выглядела гораздо лучше, чем вчера. Ее голос дурманил и успокаивал, пальцы слегка барабанили по сломанной руке. Я впервые увидел, как колдует ведьма. Потом я перевел глаза на ее фигуру (вчера мне не выдалось шанса ее разглядеть). Совсем еще юное лицо, почти такое же, как мое, только светлое и чистое в обрамлении каштановых волос. Они были очищены от крови и заплетены в небрежную косу, перекинутую через плечо. Взгляд зеленых глаз скользнул по моему лицу, и, заметив, что я проснулся, девушка подозрительно сощурилась.

Ведьма мгновенно оставила свою кисть, которая уже легко двигалась, и внимательно посмотрела на меня. В ее глазах читался тот же вопрос, на который ей не удалось получить ответ вчера.

– Меня зовут Адам Пэйн, – сказал я, садясь и потирая глаза после сна.

Ведьма долго изучала меня взглядом, затем поднялась на ноги и слегка пошатнулась. Кажется, ее хрупкому телу требовалось больше времени для восстановления.

– Блэр, – ответила она коротко и, развернувшись, направилась в глубь леса.

– Подожди! – окликнул ее я.

Она не обернулась и даже не остановилась. Я хотел было пойти за ней, но не смог сдвинуться с места. Запустив пальцы в волосы, я думал о том, что натворил. Как такое вообще могло прийти мне в голову? С чего я решил, что, оказав помощь ведьме, буду иметь право вернуться обратно? Пути назад больше нет. Но тогда куда я пойду?

Фигура Блэр исчезла в очертаниях деревьев, и я почувствовал себя совершенно покинутым. Ну и правильно! Эта ведьма мне ничего не должна. Я убивал таких, как она, сотнями. С чего ей быть ко мне хоть чуточку доброй? И все же что-то неприятно кольнуло внутри.

Я ждал, когда же появится Надия и подскажет мне, что делать, как поступить, просто поговорит со мной, в конце концов. Но поляна оставалась пустой, и даже ее голос пропал из моего сознания. А ведь она была так мне нужна!

Я поднялся и огляделся. Солнце едва показалось из-за горизонта, отбрасывая на лес яркие рассветные лучи. Листья деревьев шелестели на легком ветру, пахло смолой и сыростью, как бывает после дождя.

Мне некуда было податься, но кто сказал, что я вообще не мог идти? Удостоверившись, что со мной все в порядке и меч все еще со мной, я пошел с поляны куда глаза глядят. Это было так странно – обрести свободу и делать то, что тебе хочется, пусть и бесцельно.

Но радость и наслаждение прошли довольно быстро, захотелось пить, есть, отдохнуть. Делая небольшие остановки, мне удалось пройти достаточно большое расстояние, но я все еще не нашел источника с водой. Я понимал, что, если в скором времени мне не удастся достичь убежища, я просто умру от жажды и истощения.

Так прошло несколько дней. Измученный собственными мыслями, отсутствием общества и питания, я все чаще останавливался и все меньше двигался. В конце концов, я просто не нашел в себе сил подняться после очередной бессонной ночи. Не знаю, сколько я так лежал на спине и разглядывал чистое голубое небо, когда передо мной возникло чье-то лицо. Глаза подвели меня: лицо расплывалось и множилось. Было заметно только черное пятно.

– Надия, это ты?

Фигура склонилась надо мной и прозвучал легкий, переливчатый голос:

– Ты знал Надию?

Я почувствовал разочарование и закрыл глаза. Это был голос той ведьмы, которую я спас. Голос Блэр. А ведь я так ждал ее, Надию. Она должна была прийти, спасти меня. Но призрак решила меня оставить.






* * *


Мне уже давно не было так тепло и хорошо. Какое-то уютное, приятное ощущение разливалось в моем теле; такое бывает, когда выставишь руки над огнем. Я проснулся в деревянном домике. Что-то мне подсказывало: я еще в лесу. Наверное, эта ведьма, Блэр, оттащила меня в свой дом. Но зачем?

Мне не хотелось просыпаться, вставать, разговаривать с ней. Повернувшись на другой бок, к стене, я зажмурился, в надежде проснуться в своей комнате в церкви. Но чуда не случилось. Я все еще был здесь, домик был здесь, приоткрытая дверь тоже была здесь. Из-за нее слышались два приглушенных голоса: один – женский, другой – мужской.

– Зачем ты притащила его сюда?

– А то ты бы смог его оставить…

– Не только смог, но и оставил бы. Блэр, он – убийца!

Я закусил губу и почувствовал, как теплая струйка крови начала стекать по моему подбородку.

– Он умирал. Я не могла оставить его.

– Вот он проснется и побежит к своим дружкам. Что мы тогда будем делать, а? У нас больше нет дома. Мы уже лишились Эдвина, Ирис на грани гибели. А ты решила притащить в наш дом инквизитора!

Я затаил дыхание. Эдвин. Могло ли это быть совпадением? Нет, я не мог верить. Не мог надеяться. Не мог бояться этого.

– Малком, он спас мне жизнь.

– И что? Это не отменяет всех его преступлений. Бывших инквизиторов не бывает.

Я мысленно согласился с ним и решил, что пора бы мне уже сесть. Доски подо мной предательски заскрипели, и оба собеседника показались в комнате. Блэр смотрела на меня с любопытством и легким беспокойством, а вот тот, кого она назвала Малкомом, – враждебно и нахмуренно. Его высокая широкоплечая фигура занимала почти половину крошечной комнатушки, на лице мужчины залегли морщины от постоянных раздумий, на лоб упала темная челка. Взгляд чем-то напоминал взгляд Блэр, но было в нем что-то иное…

– Кто вы такие? – с трудом выговорил я.

– Мы живем в глубине леса, в доме старого отшельника, – ответила Блэр и улыбнулась одними глазами.

Мое сердце екнуло. Старый отшельник. Эдвин. Сомнений быть не могло.

– Мне кажется, я знаю его, – пробормотал я прежде, чем успел подумать. – Он был моим отцом.

Малком сощурился и презрительно изогнул губы. Он не поверил мне.

– Я его сын, Адам Пэйн, – попытался убедить его я. Как глупо. Кому нужны мои слова? – Мы виделись недавно, за день до того, как его поймали.

Скорбь и сожаление отразились на лице Блэр, она отвернулась. Я же не чувствовал грусти. Мой отец мог носить право называться моим отцом, но я не испытывал к нему никакой привязанности. Ни при жизни, ни после смерти. Было странно осознавать, что мой отец был дорог кому-то чужому, не мне. Он даже не попытался спасти меня от Рафаэля, но зато поплатился жизнью за помощь какой-то девчонке.

Малком шагнул ко мне, и я поднялся, чтобы стать с ним одного роста. Он был гораздо старше меня, лет на десять точно. И стоя я чувствовал больше уверенности, в конце концов, если он нападет, мне придется защищаться.

– Малком! Не надо, – между нами возникла Блэр. – Он говорит правду.

Я удивленно взглянул на ведьму. Мало того, что она не дала мне умереть, так еще и защищает перед своим… А действительно. Кем он был?

– Кто ты? – спросил я Малкома. Имени мне редко хватало для оценки человека.

Он нахмурился и недовольно тряхнул головой, отходя к окну, которое я только заметил. Через ставни в помещение лился мягкий вечерний свет заходящего солнца. Пахло лесом.

– Я брат Блэр, – сказал Малком.

Я по-новому посмотрел на мужчину, пытаясь найти сходство не только во внешности, но и в характере. Хрупкая фигурка Блэр не вязалась со всем видом Малкома. Да и черты у них были разные. Только вот глаза совершенно идентичные, зеленые-зеленые. Не думаю, что мне когда-нибудь снова удалось увидеть хоть одну такую пару глаз. Представьте себе яркое зеленеющее поле в цветах в начале весны. Представили? Вот такие были их глаза. У обоих.

– Почему ты спас меня? – спросила Блэр. – Ты ведь инквизитор.

Я хмыкнул и бросил легкий насмешливый взгляд в ее сторону.

– Я больше не священник. И не инквизитор. И не служитель Бога.

Малком, угрожающе сжимая кулаки, сделал шаг в мою сторону.

– С чего ты взял, что мы тебе поверим?

– Можете не верить. – Я пожал плечами. Неожиданно мне стало все равно. Пусть делают со мной что хотят. Убивают, пытают, отдают обратно Рафаэлю. Мне было абсолютно все равно.

Блэр задумалась, хмуря брови. Я заметил, что она уже сменила рваную одежду из подземелья на обычное одеяние. Легкое, темного цвета платье в пол с квадратным вырезом на груди.

– Ты говорил что-то про Надию, – вспомнила вдруг она. – Откуда ты знаешь ее?