Индиго

Инди



Через три дня после возвращения Алекса в Лос-Анджелес меня навестили гости.

Не он. Он все еще не знал, где я живу. А жила я у Клары в Санта-Монике. Ко мне пришли Дженна, Блэйк, Лукас и Хадсон.

У Дженны появился маленький животик, отчего мое сердце болело и переполнялось радостью одновременно. Блэйк держал Дженну за руку и выглядел так, будто выиграл в лотерею. Он едва сдерживал улыбку, хотя знал, что не должен улыбаться, учитывая мое невеселое положение. Лукас выглядел как Лукас, а Хадсон… если вкратце, то Хадсон был похож на четвертого, неизвестного публике брата Джонасов[36], который воспользовался слишком большим количеством скидочных талонов в салоне загара. Клара, оставшаяся наверху в постели, сказала мне распоряжаться домом как собственным. Так я и сделала, и приготовила им чай с молоком и печеньем. Вместе мы уселись в гостиной.

– Милый дом, – холодно сказала Дженна, потирая свой живот, выделяющийся на фоне ее стройной фигуры. На ней был новый с иголочки белый костюм. Блэйк так улыбался ей, словно она солнце, и мне захотелось, чтобы и на меня так смотрели. Алекс не в счет. Он уже стал настоящим наркоманом, так что… кто знал, были ли его чувства ко мне искренними.

– Спасибо. – Я зажала руки между бедер. – Почему вы здесь?

Они сказали, что пришли рассказать о Фэллон. Хотели, чтобы мы знали: ее будут судить за преступление. Я искренне поблагодарила их. Мне стало легче от мысли, что Лэнкфорд не избежит суда. И в то же время у меня не было сил радоваться.

– А также мы беременны, – объявил Блэйк.

Я улыбнулась.

– Знаю.

– Да?

– Почему ты мне не рассказала? – щеки Блэйка порозовели. Он сам стал похож на ребенка.

– Турне держалось на лжи, разве не так? – я сделала глоток чая. – Письма Лжецов. Вот как стоило его назвать.

– А я гей, – Лукас постарался разрядить обстановку, подняв руки и пошевелив пальцами.

– Это я тоже знаю.

– Алекс? – вздохнул Лукас.

Я покачала головой.

– Я заметила, как ты смотрел на него в Париже. Так же и я смотрела на него. Готовая в буквальном смысле убить за него. Знала, что и ты тоже.

И разве это не ирония? Мысль, что я могла убить за человека, связанного со смертью моих родителей? Я решила не думать об этом в таком ключе. Я получила дар, редкую возможность любить со всей отдачей, и какое-то время все было хорошо.

– Я тоже гей, – Хадсон повторил жест Лукаса, и мы все рассмеялись. Потом Блэйк попросил остальных дать нам минутку, и мы вышли в патио Клары. Встав перед многолетним кустом, Блэйк расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана конверт.

– Твой чек.

– Мне уже заплатили, – я поморщилась. Вообще-то мне выплатили всю сумму, хотя я и бросила их за три недели до окончания турне. Но по очевидным причинам никто не мог винить меня.

– Ага. Это бонус за то, что пришлось пройти через весь этот ад, – он ухмыльнулся.

– Хочешь сказать, вы платите мне, чтобы я не рассказала об участии Алекса в этом преступлении, – я мило улыбнулась Блэйку. В какой-то момент посреди турне я стала циником. Крэйг сказал, что это хорошо. Сказал, что это необходимо мне, чтобы повзрослеть.

Блэйк склонил голову и нахмурился.

– Нет, конечно. Он мне и слова об этом не сказал, а ведь он говорит о тебе все время. Кое-что тебе стоит знать, Синяя. Он любит тебя. По-своему, искаженно и не совсем нормально. Но любит. Это турне изменило его. Он казался более живым, чем за все эти семь лет славы. Я пришел не чтобы заставить тебя передумать, черт, я не уверен, что должен это делать. Он наркоман и пропащая душа к тому же. Но не жалей ни секунды о том, что было. Все было по-настоящему, Инди. Так и создаются великие альбомы.

Я сказала Блэйку, что не могу принять чек.

Потом сказала, что он станет отличным отцом, и Блэйк покраснел, правда покраснел, и тихо сообщил мне, что купил кольцо. Я улыбнулась. Они станут красивой, весьма эффективной и ужасно сплоченной семьей.

Я обняла всех и особенно долго не отпускала Хадсона, прежде чем расстаться.

Обняв меня, Лукас прошептал мне на ухо:

– Знаю, что не получу его, поэтому я не против, если он станет твоим. Но если когда-нибудь примешь его обратно, пожалуйста, сделай его счастливым.

Я ответила, что не приму Алекса обратно, и Лукас провел указательным пальцем от глаза вниз ко рту, изображая грусть. Мне тоже было грустно.

Когда они ушли, я взяла телефон, новый телефон, без трещин, поскольку не могла больше смотреть на старый, не думая об Алексе, и позвонила Крэйгу. Я давно уже собиралась это сделать, но визит ребят помог мне принять решение.

– Привет, – Крэйг кашлянул в трубку.

– Алекс вернулся в Лос-Анджелес, – я нервно выдохнула. Крэйг спал, когда Алекс пришел ко мне три дня назад. И я попросила Нэт не говорить ему. Но она была верна Крэйгу. Всегда.

– Знаю. Воздух уже попахивает от самолюбия и дерзости.

– Не натвори глупостей, – предупредила я.


– Слишком поздно. Ты правда думала, что я не стану его искать? Он сделал мне так же больно, как и тебе. Нэт сочла, что я заслуживаю знать правду.

Он был не прав, но спорить было бесполезно.

– Боже, Крэйг, что ты наделал?

– Немного поработал над ним. Не волнуйся, твой любовничек выживет. Зачем ты звонишь мне, Инди? – его голос звучал холодно. По-деловому. Я сморгнула слезы, подняла взгляд на патио, кусты, красоту этого мира. Я делаю это ради тебя, Крэйг. И теперь мне легче не отступить. – Собирай вещи. В понедельник с утра ты едешь в реабилитационный центр.

– Кто сказал? – он фыркнул, но спорить не стал. Я знала, что он сам задумывается над этим. Нэт мне сказала. Но я также знала, что мне нужно принять это решение за моего брата. Он просто не мог не взбунтоваться против меня, просто мне назло.

– Сказала девушка, которая вышвырнет тебя из квартиры, за которую кстати перестанет платить, если ты не пройдешь лечение. То есть я.



Алекс



Я проснулся тем утром.

Проснулся и вместо того, чтобы ненавидеть весь мир, свою жизнь, «костюмчиков» и даже Инди за то, что бросила меня, я заставил себя сказать спасибо. Мысленно. Конечно же, черт побери, мысленно, и вызвал такси, чтобы меня отвезли в аэропорт на рейс в Блумингтон, Индиана.

Надев очки-вайфареры, я принялся ждать его у закрытых ворот шикарного многоквартирного дома. Я поморщился при виде его фигуры. Просто Стивен, блогер, икона моды и мое проклятье. Он бродил снаружи, засунув руки глубоко в карманы, и казался взволнованным, тревожным и виноватым.

Я не понимал, с чего ему испытывать вину. Насколько я помню, это я ударил его кулаком по лицу. В свою защиту могу сказать, что так его лицу даже лучше, и не потому, что он уродлив, а потому что он слишком самодоволен.

Знаете, такой самодовольный, что хотелось врезать. Правда, я оказывал услугу. Я не просил благодарности, но арест – это перебор.

Несмотря на всеобщее мнение и статью «Us Weekly», я потерял контроль и ударил Стивена не потому, что он спросил, каково это, когда твою невесту трахает твой лучший друг. Нет. Все произошло позже, когда он наорал на меня, утверждая, что мой последний альбом депрессивный, а музыка «должна быть веселой».

Интересно, на какой такой планете музыка бывает веселой? Он говорил прямо как ведущие MTV после того, как «костюмчики» его убили и сделали каналом реалити-шоу для прыщавых подростков. Музыка должна переполнять эмоциями, покорять и трогать до потери сознания.

Поэтому я ударил его. Теперь он меня ненавидит. Отсюда и вечный вопрос – «Какого черта?»

– Клиника пластической хирургии вниз по дороге, – я набрал слюны в рот и сплюнул на землю. Спина все еще казалась обнаженной и слишком легкой без Тани. Как, черт возьми, я смогу пережить реабилитацию без нее?

– Ха-ха. Я пришел из-за тебя, – он переминался с ноги на ногу, пнул камень, врезавшийся в мой ботинок.

– Ура мне, – сухо заметил я, засовывая сигарету в рот и зажигая ее. – Чего ты хочешь?

– Мой спонсор считает, что я должен извиниться.

– У тебя есть спонсор? Ты что, пристрастился, не знаю, к накладным ресницам?

– Как всегда смешно, Уинслоу. И да. Я пристрастился. Это… дело… в наркоте.

Я не ожидал услышать такое. Хотя не важно. Весь этот город сидит на дури, пряча лицо за слоями макияжа, которым нет конца. Больше меня уже ничто не удивляло, разве что люди с чистой душой, такие как Инди. Я постучал сигаретой о палец, глядя в сторону. Где такси?

– Извинения приняты, – сказал я.

– Ты не знаешь, за что я извиняюсь, – заметил Стивен, засовывая голову между прутьями решетки, словно глупый щенок. И (как будто этого было мало) глаза Стивена наполнились грустью. Его худощавое тело, чересчур блестящие волосы и фарфоровые зубы вгоняли меня в депрессию. Интересно, я выглядел так же? Идеально и жалко.

– За что извиняешься? – Серьезно, где же такси?

– Эй, тебя что, кто-то избил? – он прищурился, глядя на синие и фиолетовые пятна на моем лице, и потряс ворота как узник тюрьмы. На мгновение я задумался, а потом открыл ворота и впустил его. Возможно, это мне надрали задницу, но сейчас он выглядел жалко.

– Не твое дело.

– Ты выглядишь помято, чувак, – он зашел на территорию дома.

– Ну, давай скажем, что Карма – злая сука, а ее сестра Судьба ненамного лучше, – пробормотал я.

– Ну ладно, – он пробежал пальцами по сверкающим волосам. Мы, очевидно, разговаривали, может, даже о чем-то важном, но оба замкнулись в своих мирах. – Тебе в номер посылали алкоголь… это был я. Я ненавидел тебя, Уинслоу. Все еще ненавижу. Ты унизил меня перед всем миром, выставил слабаком. Мне сложно было отомстить тебе. Персонал отеля был готов почти на все ради денег. Но это было неправильно, и мне жаль.

Наконец я вынырнул из размышлений, жалости, сомнений и волнений, связанных со Звездной Пылью, и обратил внимание на это дерьмовое шоу, разворачивающееся передо мной. Я повернулся лицом к Стивену.

– Это ты посылал мне алкоголь? – в голове стучало. Я был настолько уверен, что это Уилл. Оказалось, он тут ни при чем. Так что вообще Уилл сделал, чтобы разрушить мою жизнь? Просто забрал Фэллон. И то это было огромное одолжение.

– Да. Я хотел, чтобы снова вернулся к наркотикам, – он потер затылок и вздохнул. – Хотел, чтобы ты грустил. Как и я.

– Ты маленький…

И тут приехало такси. Водитель посигналил из-за ворот. Я схватил спортивную сумку и перекинул через плечо.