Индиго

Вместо даты рождения и смерти прямо под надписью выбит год… Тот самый год, когда Аннабель проснулась утром в поле, пережив самый жуткий кошмар в своей жизни.

В горле Анны застревает крик, когда до нее доходит весь чудовищный смысл написанного.

«Я боюсь, что никогда не покидала дом своего отца».





Глава 28




Пять лет назад

Алан Флеминг

– Спасибо, что приехал. – Откинувшись на подголовник, я устало прикрываю глаза.

Автомобиль моего адвоката резко трогается, оставляя позади вопящую толпу фанатов моей жены и гоняющихся за удачным кадром корреспондентов. Оперативность жадных до сенсаций журналистов поражает, хотя я и сам когда-то плавал среди этих пираний и акул и лучше других знаю, что стервятники из желтой прессы и их прихлебатели всегда первыми оказываются там, где можно поживиться на чужой беде.

– Это моя работа, Алан, – лаконично отзывается Деррек Свенсон. – Ты мне неплохо платишь за мои услуги. Так что не стоит благодарности.

– Что думаешь? – выдавливаю через силу.

– Обвинение тебе пока не выдвинули, и это хорошая новость, – без особого энтузиазма отвечает адвокат.

– Хорошая? Ты шутишь? – Открыв глаза, я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Деррека, а перед внутренним взором снова встает чудовищная картинка. Обнаженное тело в бассейне, темные волосы, расползающиеся словно чернильные пятна в прозрачной воде, раскинутые белые руки. Я кричал ее имя, пока не сорвал голос… Подобного ужаса мое извращенное воображение не могло даже представить. Все как в дерьмовом сне. Ясное небо, пение птиц, буйство красок цветущего сада и неподвижный белый труп в голубой воде. Она сделала это мне назло – первое, о чем я тогда подумал, и шок сменился на ярость, сильнее которой мне не приходилось еще испытывать. Боль пришла позже… Каждый вдох, каждая прожитая секунда… Зачем?

У меня ничего не осталось.

Она все у меня забрала.

– Включи критическое мышление, Флеминг. Ты едешь домой, а не остался в камере, – сдержанно аргументирует Деррек.

– Меня допрашивали шесть часов. Шесть гребаных часов я повторял одно и то же, – раздраженно срываюсь на ни в чем не повинном правозащитнике.

Адвокат наблюдает за моей агонией с железобетонной выдержкой. Вряд ли ему впервой сталкиваться с агрессивным поведением клиента. Выработанная годами броня не дрогнет, даже если вдруг надумаю разрыдаться на его плече.

– Я успел выучить собственные показания, но в какой-то момент сам стал сомневаться, а не привиделось ли мне? Может, я сошел с ума?

– Алан, ситуация нестандартная, – рассуждает Деррек. – Мертвые тела сами по себе не исчезают. А ты единственный свидетель. Естественно, что у следствия возникли сомнения и вопросы.

– Пусть лучше займутся делом! – рявкаю я. – Пусть ищут тело моей жены! Я все им сказал. Добавить больше нечего.

– Ты уверен? – прищурившись, уточняет адвокат.

– На что ты намекаешь? – напрягаюсь я.

– Ни на что, но сам посуди. Обстоятельства складываются не в твою пользу.

– Я же объяснил миллион раз. – Перевожу взгляд в окно, разминая затекшие мышцы шеи. – Я с утра работал в своем кабинете. Мириам была где-то в доме или на улице. Она никуда в этот день не уезжала, иначе я бы услышал звук мотора.

– Что заставило тебя пойти к бассейну? – повторяет он вопрос, на который я отвечал раз десять, не меньше.

– Предчувствие, тревога… я не знаю! – Снова злюсь и тянусь за сигаретой. Опускаю стекло и закуриваю.

– И ты увидел ее в воде. Мертвую. Так?

– Да, – мотаю головой.

– Как ты это определил?

– Черт, я же не идиот, Деррек.

– Я тебе верю, – заверяет адвокат. – Но взгляни на ситуацию со стороны.

– Мне не нужно смотреть со стороны. Я, как ты правильно сказал, единственный свидетель.

– Любая мелочь может иметь значение, Алан, – упорствует Свенсон. – Может, вы ссорились в последнее время? Или Мириам как-то странно себя вела?

– Куда ты клонишь? – подозрительно покосившись на адвоката, интересуюсь я.


– Нам нужно понять, как строить твою защиту, Флеминг, – поясняет Деррек. – А ты не особо мне в этом помогаешь.

– У Мириам не было повода убивать себя или разыгрывать собственную гибель, – сразу проясняю я. – Она только недавно обрела известность и планировала ехать в тур с презентацией своей книги. У нас случались конфликты, как и у многих супругов, но в последнее время мы находились в стадии перемирия, – заканчиваю, ни разу не запнувшись, и буквально на последнем слове в памяти всплывает момент… не то чтобы очень важный, но наводящий на определенную мысль.



Пара дней назад. Раннее утро. Не до конца проснувшись, я босиком и с кружкой кофе бреду в свой кабинет, открываю плечом дверь и едва не выливаю на себя горячий напиток.

– Ты что тут забыла? – Протерев глаза, убеждаюсь, что Мириам, засевшая за моим столом, мне не снится.

– И тебе доброе утро! Кто-то опять встал не с той ноги? – Поначалу смутившаяся и расстроенная жена находит в себе силы язвить.

– Ты на вопрос не ответила!

Недовольно буркнув это, я осматриваю свое святая святых. Вроде видимых повреждений нет. В последний раз во время ссоры Мири разбила окно и перевернула напольные горшки с цветами, которые когда-то сама и установила здесь для того, чтобы в моем прокуренном кабинете был хотя бы глоток кислорода.

– Мне нужно было кое-что распечатать. Мой принтер сломался, – объясняет Мириам свое присутствие.

Она выглядит бледной и невыспавшейся. В глазах нездоровый блеск, веки припухли. В подтверждение своих слов Мири поднимает со стола несколько страниц, демонстрируя мне.

– Я уже ухожу. – Выдавив улыбку, она встает из моего кресла и грациозной походкой направляется к двери.

Уголки ее губ подрагивают, словно ей мучительно сложно удерживать их в приподнятом состоянии. Поравнявшись со мной, Мири резко вскидывает голову, с нечитаемым выражением глядя мне в глаза. Я улавливаю знакомый запах ее духов, и в области грудной клетки что-то предательски колет. Это что-то заставляет меня остановить ее.

– Доброе утро, – с хрипотцой говорю я, обхватив хрупкое запястье жены. Свободной ладонью дотрагиваюсь до белой как мел щеки, на которой видны следы от высохших слез. Мы одновременно издаем протяжный вздох.

– Едва ли… – с горечью шепчет Мири. На считаные секунды закрыв глаза, она позволяет теплу моей ладони проникать сквозь ее прохладную кожу.

– Я могу чем-то помочь? – Непроизвольно мои губы касаются ее покрывшегося холодной испариной лба, и резь за ребрами становится сильнее.

– Скажи, как можно одинаково сильно любить и ненавидеть одного и того же человека?

– Я не ненавижу тебя, Мири.

– Но и не любишь больше, – едва различимо бормочет она.

– Чего ты от меня хочешь? – напряженно спрашиваю, предчувствуя очередной бессмысленный скандал.

– Ничего. Уже ничего… – Ее взгляд скользит по моему лицу все с тем же пугающе-незнакомым выражением. – Когда-нибудь тебе будет чертовски меня не хватать, Алан. – Пальцы Мириам накрывают мою ладонь, а голос наполняется бархатистыми нотками. – Ты будешь искать меня повсюду, но не сможешь найти. Ты придешь в дикую отчаянную ярость и, может быть, захочешь убить меня, но никогда не сможешь забыть.

– Это тонкий намек на то, что ты готова поговорить о разводе? – перебиваю бессвязный поток фантазий своей супруги.

– Не стоит этого делать, Алан, – туманно улыбается Мириам и, резко отстранившись, стремительно покидает кабинет.

– Чего именно не стоит делать? – бросаю я ей вслед.

– Искать меня.



– Алан, я должен предупредить на случай, если тебе все-таки есть что скрывать, – возвращает меня в реальность Деррек Свенсон. Я устремляю на него вопросительный взгляд. – Прямых улик у следствия пока нет, но думаю, что уже завтра к тебе нагрянут с обыском, – поясняет адвокат. – Подготовься. Сюрпризы нам не нужны.

Предостережение адвоката помогает мне на какое-то время мысленно переключиться. Деррек прав, сюрпризы нам не нужны, а для того, чтобы выяснить, что произошло с Мириам, я должен обезопасить себя и расширить возможность для маневра. Подозреваю, что времени у меня в обрез. Других подозреваемых нет, а значит, фокус внимания полностью сосредоточится на мне. Это плохая новость, о которой дипломатично умолчал Свенсон.

Вернувшись домой (хорошо, что журналисты еще не успели выяснить адрес), я первым делом поднимаюсь в свой кабинет. Нужно проверить одну из мелькнувших во время беседы с адвокатом догадок. Обогнув рабочий стол, сажусь в кресло и открываю первый выдвижной ящик. Сверху лежит распечатанная рукопись, я нетерпеливо отодвигаю ее в сторону и нервно чертыхаюсь. Проверяю еще раз и, снова не обнаружив искомых документов, хватаюсь за голову.

Черт!

Черт!!!

Сам идиот!

Нужно было быть осторожнее. Какого хрена я оставил бумаги на развод практически на виду?

Я должен был предусмотреть, что Мириам может случайно наткнуться на них, но черт, она появлялась в моем кабинете крайне редко, и вероятность, что она полезет рыскать по ящикам, была ниже критической отметки.

Однако это случилось.

Поздно посыпать голову пеплом. Мири нашла документы и наверняка пришла в бешенство, хотя я не сделал ничего, что шло бы вразрез нашим договоренностям. Мириам просила дать ей время, я дал. Мы попытались. Сроки давно истекли. Ничего не вышло, и она не могла этого не осознавать. Но я как последний болван тянул с серьезным разговором, потому что не хотел портить ее триумф. Потому что жалел ее… или еще на что-то надеялся?

«Скажи, как можно одинаково сильно любить и ненавидеть одного и того же человека»?

На самом деле я не знаю ответ, потому что не мог ненавидеть Мириам, даже когда она лгала мне и предавала. Искал ей оправдания, винил себя, пытался закрывать глаза на очевидные вещи.

Наверное, я мазохист и заслужил все, что имею сейчас, а имею я без малого железный довод сомневаться в том, что видел собственными глазами.