Индиго

Наблюдая за тем, как Алан уверенно отпирает входную дверь, Анна спрашивает, не успев подумать:

– Ты бывал здесь до исчезновения Мириам?

Флеминг убирает ключ в карман элегантного пальто и замирает.

– Нет, Эни, – помолчав, отвечает он и добавляет, как будто заглянув в ее мысли: – Фотографии моей жене передал Майлз Гриффин.

– Но как… когда… – Она не успевает договорить, потому что в этот момент дверь со скрежетом отворяется, и ей в лицо ударяет спертый запах сырости и плесени.

Твердыми шагами Алан заходит внутрь, Анна следует за ним. Раздается щелчок выключателя, и в холле вспыхивает тусклый свет. Часть лампочек в старой огромной рожковой люстре давно перегорели, а оставшиеся раздражающе мигают из-за слабого напряжения.

Поежившись, Аннабель прикрывает нос рукавом утепленного плаща, чтобы не чувствовать смрада брошенного разрушающегося дома. Оглядев накрытую пыльными чехлами мебель и посеревший и выцветший от времени ковер, она нехотя переводит взгляд на крутую деревянную лестницу с резными перилами, ведущую на второй этаж.

Задрав голову, Анна смотрит вверх, в темноту проема, за которым скрывается длинный коридор с анфиладой опустевших комнат. Где-то там находятся спальни Мириам и ее – Аннабель.

Сколько раз она резво вбегала по этим ступеням вместе с неугомонной кузиной? Сможет ли преодолеть тот же маршрут одна, зная, что именно с этой лестницы, обезумев от горя, бросилась вниз мать Мириам, а спустя годы случайно сорвался Камерон Бенсон, и было ли то случайностью? Не слишком ли много несчастных случаев и самоубийств для одного дома? Как не верить строкам книги Мириам Флеминг, сумевшей убедить миллионы поклонников, что на ферме обитало зло, жаждущее убивать?

– Пойдем. – Алан протягивает Аннабель ладонь и уверенно ведет за собой. Да, одна бы она никогда не решилась подняться по зловеще стонущим ступеням. Руки Флеминга обладают особой силой, плавно перетекающей в ее дрожащее тело.

– Что мы ищем? – шепотом спрашивает Анна, следуя за мужчиной. Не ответив на прозвучавший вопрос, Алан крепко сжимает ее пальцы, не позволяя отстать ни на шаг.

Последние ступени остаются позади. Еще один щелчок выключателя, и узкий коридор заливает желтым светом, во всем уродстве демонстрируя многочисленные признаки запустения. Запах пыли и затхлости, исходящий от покрытых плесенью стен, усиливается, вызывая тошнотворный привкус во рту. Остановившись у комнаты Мириам, Алан с силой надавливает на разбухшую деревянную дверь плечом, открывая вовнутрь, проходит первым, чтобы зажечь один из прикроватных светильников, второй несколько раз мигает и гаснет.

Проморгавшись, Анна без труда узнает скромную обстановку спальни. Письменный стол, стул с деревянной спинкой, комод для белья и узкая кровать на пружинах, придвинутая вплотную к стене. Под потолком и в углах виднеются плотные кружева паутины с пойманной в шелковые силки добычей. Как и на первом этаже, вся мебель в комнате накрыта некогда белой тканью, но слой пыли указывает на то, что эта спальня стала необитаемой намного раньше, чем гостиная и холл.

Алан неторопливо приближается к закрытому плотными ставнями окну и, развернувшись, жестом подзывает Аннабель к себе.

– Зачем ты привел меня сюда? – нерешительно шагнув через порог, задает она резонный вопрос.

Он указывает на стул, предварительно стащив с него простыню, поднимая облако пыли.

– Присядь, Эни, – произносит Флеминг спокойным уверенным тоном.

Расслабившись, девушка проходит в указанном направлении, отодвинув стул, опускается на сиденье и поднимает на Алана вопросительный взгляд, ожидая дальнейших распоряжений. Оторвавшись от подоконника, мужчина молча подходит к столу, присаживается на самый край.

– Помнишь, в своем последнем письме Мириам упоминала о записях, которые вела, когда вы были детьми?

– Да, – озадаченно кивает Анна.

Сунув руку в карман, Алан извлекает оттуда небольшой, но толстый блокнот с потертой обложкой.

– Откуда он у тебя? – изумленно спрашивает Аннабель, взяв протянутую «реликвию».

– Она прятала его под матрасом, – не сводя с девушки прямого изучающего взгляда, отвечает Флеминг.

– Ты нашел его уже после исчезновения Мириам?

– Да, блокнот попал в мои руки после случившегося, – стиснув челюсть, мрачно кивает он.

– Значит, ты все-таки искал ее на ферме? – обескураженно выдыхает Анна. Неужели она была близка к истине и Алан тоже не верил, что Мириам действительно утонула? Как Тим из «Индиго», он пришел сюда, чтобы найти свою Тею и спасти.

Или найти… и убить.

Дернувшись от непрошеного страшного подозрения, Аннабель пристальнее всматривается в мужское непроницаемое лицо. Ей жутко от мысли, что, возможно, она следующая. Вопрос «Зачем Алану убивать ее?» у Аннабель не возникает. Ответ очевиден. Она подобралась слишком близко, знала слишком много, слишком много задавала вопросов, слишком путалась под ногами.



«Всего было слишком… Слишком много любви, слишком много страсти, слишком много ненависти, слишком много гнева, слишком много отчаянья, слишком много лжи, слишком мало надежды, слишком мало света, кромешная тьма…

Он должен отпустить меня».



Отрывок из последнего письма врывается в разрозненные мысли Аннабель, застревая там, как кровоточащая заноза. С ним связано что-то важное, постоянно ускользающее от ее внимания.

«Он хочет, чтобы я ушла, исчезла, оставила его навсегда… Я позволю ему. Позволю ему убить меня. Он уже это сделал.

Я боюсь его, Эни. Я боюсь его больше, чем их…»






– Ты нашел ее? – в голосе Аннабель звучит неприкрытый страх и мольба.

– Просто прочитай, Эни, – уклонившись от ответа, металлическим тоном требует Флеминг. – Будет лучше, если ты узнаешь историю Мириам там, где она писалась, там, где она началась и закончилась, – смягчившись, дополняет он.

Поняв, что у нее нет другого выхода, кроме как подчиниться, Аннабель глотает рвущиеся на волю слезы и дрожащими пальцами открывает блокнот.

Поначалу страницы даются Аннабель с трудом, хотя ей казалось, что почерк кузины она успела изучить до мельчайшей закорючки. В детстве Мириам явно не имела склонности к чистописанию и каллиграфии, как в более взрослом возрасте. Возможно, виной всему то, что Мириам писала эти строки в спешке, боясь потерять мысль и драгоценные воспоминания, удивившие Анну непривычной скупостью и краткостью. Некоторые буквы и слова разобрать не удается, но основную суть Анна улавливает и между строк. Первая дюжина страниц содержимого представляет собой незамысловатый беглый пересказ о тех моментах, которые Аннабель и сама прекрасно помнит. Для нее эти мгновения тоже были особенными, но, конечно, не такими, как для Мириам. Веки снова щиплет от слез, буквы, сливаясь, пляшут перед глазами… Боже, какими же они были смешными и такими наивными…





Глава 26




«Эни приехала, я так счастлива! Мне хочется петь и танцевать. Утром, когда она еще спала, я выбежала в поле и бегала босиком по росе, а потом купалась в пруду и ни капельки не замерзла. Потом, правда, у меня заболело горло, но я никому не призналась, и мы весь день играли с Эни в русалок. Я научила ее нырять на глубину и задерживать дыхание на целую минуту. Один раз Эни сильно нахлебалась воды и чуть не проглотила водомерку. Мы так хохотали…»





«Я не могла уснуть всю ночь, думала о завтрашнем дне. Отец разрешил нам с Эни взять Беса до обеда, и я безумно счастлива, представляю, как мы будем скакать по всей ферме. Анне очень понравится Бес, он добрый конь. Я заметила, что, когда приезжает Аннабель, папа становится намного добрее, а мама – наоборот. Я думаю, она не очень любит Эни. Мне обидно, потому что лучше Аннабель никого нет».





«Эни рассказала мне, что в ее школе учатся пятьсот детей, там есть просторные классы и спортивный зал, а еще они ходят в кино, библиотеку и смотреть на дельфинов. Мне стало грустно оттого, что я не могу учиться в такой школе. Дельфины – это здорово, я видела их на картинках в книжке, но пятьсот детей лучше. Можно ли запомнить пятьсот имен?»





«Ночью я пробралась в комнату к Эни, и мы проплакали до утра. Она не хочет уезжать домой, но через неделю ей в школу, и мне тоже пора возвращаться к учебе. Это был очень грустный день… Я не хочу больше ничего писать».





«Наконец-то лето. Дождалась! Я слышала из разговора родителей, что на днях приедет дядя Райан с Аннабель. Мама была недовольна, говорила, что брат бросил их и ему тут не рады. Да, я точно слышала, она так и сказала: «Мири не стоит дружить с Эни». Я так сильно разозлилась. Не понимаю, почему мама так решила? Дядя Райан никого не бросал, он очень любит и меня, и маму. Дядя уехал с фермы, потому что все, кто здесь живут, умирают. Что плохого в том, чтобы хотеть жить? Как мама может так плохо говорить о своем брате?»





«Сегодня у рабочих выходной, и мы с Эни забрались в цех через открытое окно. Оказывается, там так интересно, можно играть в прятки хоть целый день, но Эни предложила другую игру. Она вымазалась с ног до головы в желтой краске, я – в синей, а потом мы сбежали в поле и представляли, что она цветок, а я небо. У Эни получалось лучше, чем у меня. Она убегала вперед, падала на землю, и ее невозможно было найти среди цветущей вайды. Я звала ее, кричала, пока не пропал голос, а потом расплакалась. Ненавижу желтый цвет. Не хочу быть небом. Лучше бы она тоже выбрала синий, и мы бы обе были ирисами».





– А я говорила, что Мириам любила ирисы. – Перелистнув очередную страницу, Аннабель поднимает голову и встречается взглядом с Аланом. Он смотрит все так же пристально и задумчиво, словно решая сложнейшую мыслительную задачу. – Желтые розы понравились бы мне, а не ей.

Мелькнувшая было улыбка застывает на губах Анны, и хрупкие плечи снова придавливает невидимая ноша. Алан явно решил воздержаться от каких-либо пояснений и разговоров, и переубедить его вряд ли получится.

Обреченно вздохнув, Аннабель возвращается к чтению. Привыкнув к почерку, она глотает страницы одну за другой. В маленьком блокноте Мириам умудрилась уместить десятилетний период. Ничего удивительного, учитывая то, что Мири описывала только «особенные» моменты, а все они так или иначе были связаны с визитами кузины. Если посчитать по дням, то выйдет не так уж и много.

На самом деле это очень грустно и больно. Неужели в промежутки между приездами Анны в жизни Мириам не случалось ничего интересного?

Или здесь она использовала ту же тактику, как в письмах, что она годами отсылала Анне: ни слова о плохом… кроме последних посланий, когда молчать у Мириам больше не было сил?

Охваченная внезапным подозрением, Анна стала читать быстрее, перепрыгивая строки, целые абзацы, а потом и страницы, на которых не таилось ничего принципиально нового для нее. Интуиция подсказывала, что Алан неспроста притащил ее сюда и заставил читать эти записи. Он не из тех людей, что бесцельно тратят свое и чужое время. В ежедневнике Мириам должна быть какая-то разгадка, подсказка или хотя бы намек на нечто важное.

Когда треть блокнота осталась позади, взгляд Аннабель зацепился за имя Кевин, и она замедлилась, внимательно вчитываясь в строки.

«Мы не спим третью ночь. Кевин постоянно плачет, не замолкает ни на минуту. Я не знаю, как ему помочь, никто не знает. От его крика можно сойти с ума. Мама совсем перестала есть и стала похожа на призрак. Вчера она весь день просидела в кресле перед кроваткой Кевина, глядя в одну точку, и ни разу не пошевелилась. Такое с ней случалось и раньше, но сейчас приступы повторяются намного чаще. Мне пришлось самой кормить и укачивать Кевина, но, видимо, я что-то делала неправильно, потому что он никак не хотел успокаиваться. Вечером мама внезапно очнулась и, вырвав брата из моих рук, выгнала меня из комнаты, но тише не стало.

Наверное, она тоже что-то делала неправильно».