Империя Разлома

— Никто из знавших семью Бамаретт, не рискнул бы сказать о том, что они хоть на миг пожалели об этом решении. Пусть их век и не был долгим, но они были счастливы, — уверенно сказал Мурт.

— Будь у них шанс вернуть всё назад, они поступили бы также, — согласилась Азоранда.

— Вы так складно рассказываете об этом, — тон Доната был далёк от дружелюбного, — позвольте спросить: отчего же молчали раньше?

— Так пожелали ваши родители. Они хотели, чтобы прошлое было забыто, — казалось, Мурт был совершенно искренен.

На несколько мгновений в комнате повисла гнетущая тишина. Каждый размышлял о своём. Советники придавались воспоминаниям почти забытого прошлого, Донат пытался свыкнуться с вновь открывшимися подробностями собственного происхождения, Инар был отчаянно зол на судьбу, а Вивианна…

Вивианна думала о том, что тяжёлые судьбы в их семье — это уже данность, а не исключение. Какого было её матери? Вдали от всех, кого она так сильно любила. Какого это: в одночасье потерять свою жизнь? Девушка не могла не думать и о странной судьбе императора Разлома, который годами искал свою сестру и у которого не было ни малейшего шанса её найти. Даже сейчас, когда он узнает всю историю от Навиала, он лишь на миг обретёт её, чтобы вновь потерять. Она была в его шкуре, когда Мурт рассказал ей о родителях. Вивианна никому не желала через это пройти.

— Фамилия Вивианны — Бамаретт, а не Сапиэнт. Император не может заявить о своих правах на неё, — Донат думал лишь о том, как теперь может измениться их жизнь.

Навиал медленно поднял на него свои внимательные глаза.

— Он не может заявить права на тебя. Так как по закону ты наследник своего отца и его фамилии, но Вивианна совсем другое дело. По законам империи она принадлежит роду своей матери.

— Мы все понимаем, что в этой ситуации в выигрыше лишь ты. Ведь ты обручён с племянницей императора. Неплохой улов.

Напряжение между мужчинами с каждой секундой росло всё больше.

— Госпожа Азоранда говорила о том, как опасно нарушение равновесия, — за спокойствием Инара скрывалось что-то ещё. — И я не могу не согласиться. Если я приведу Вивианну в империю, это может привести к потери и без того шаткого равновесия.

— К чему Вы клоните? — От любопытства у Мурта вновь подёргивались усы.

— Мой отец советник императора, а я должен занять его место. Поэтому мы хорошо осведомлены о реальном положении дел империи. На данный момент одна из влиятельнейших семей требует особого внимания. Чтобы заручиться её поддержкой император заключил сделку. Первая дочь его сына будет обручена с их наследником. А теперь представьте, что будет, когда Вивианну представят законным членом семьи Сапиэнт, — в воздухе стало ещё больше напряжения.

— Вы хотите сказать, что Виви станет гарантом положения императора? — Господин Пантиал почувствовал, как сердце болезненно отозвалось на эту новость.

— Именно так, — Навиал кивнул. — Но этого не будет.

В комнате вновь повисла тишина. Никто не решался проронить и слова. Все инстинктивно боялись того, что мог предложить лорд.

— Отчего же? — Спокойный, как солнечный летний день, голос Вивианны Бамаретт разнёсся по комнате.

Навиал наконец обратил свой взор на неё.

— Потому что я разрываю помолвку.

Принцесса почувствовала будто ей залепили звонкую пощёчину. Второй мужчина в её жизни отказывался от неё.

— И чем это поможет? Ты лишь упростишь ситуацию, — Донат, в отличие от сестры, всё ещё мог мыслить здраво.

— Тем, что я вернусь в империю один, — он всё ещё смотрел на Виви, — и сообщу императору, что стихийница мертва, а ход на ваши земли вновь закрылся. Таким образом мы вернём всё на свои круги.

— Но почему Вы это делаете? Зачем Вам врать императору, когда с помощью Вивианны Вы можете добиться невероятных высот? — Мурт так волновался, что сначала говорил, а потом думал. Три испепеляющих взгляда тут же заставили его замолчать.

— Завтра ночью я покину Альянс, — все вопросы Мурта так и остались без ответа, — а вы продолжите жить, будто ничего и не было.

Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Но прежде чем лорд успел открыть проход, Донат крепко пожал его руку.

***

Она лежала в огромной белоснежной кровати, накрывшись одеялом с головой, и не могла проронить ни единой слезинки. К чему бы она не прикасалась повсюду была лишь ложь. Но на этот раз её сердце болело не из-за очередной глупой попытки близких защитить её. Он просто ушёл. Ещё несколько часов назад они обсуждали детали их брака, а теперь ничего не осталось. Второй раз от неё отказались. Второй раз за неё даже не пытались бороться. Неужели она действительно не заслуживает любви? Почему её чар всегда недостаточно? Почему они всегда уходят, оставляя её совсем одну?

Этот грубый, бесчувственный, совершенно неэмоциональный, отвратительный лорд не мог коснуться её сердца, тогда отчего же ей было так плохо? "Продолжите жить, будто ничего и не было". Как он мог сказать такое? Разве после всего, что они пережили вместе, её можно было так легко вычеркнуть из своей жизни? И как он прикажет ей жить дальше? Выходить замуж за племянника Архана? Рожать ему детей и учиться вышивать? Разве о такой жизни она мечтала?

Перед её глазами мелькали лица поражённых советников. Они были восхищены его благородством и жертвенностью. Инар Навиал показал себя человеком чести, но только не для Вивианны Бамаретт. Она успела сочинить долгую и весьма эмоциональную речь о том, что её нельзя просто взять и выбросить из своей жизни. Как бы она не злилась на это бесчувственное чудовище правда была в том, что она не хотела его ухода. Конечно, замуж за него она тоже не рвалась! Но было в нём что-то неотвратимо злящее, и в то же время притягательное. Тёмные духи, ведь он оказался действительно настоящим мужчиной! Как и обещал, он сделал всё, чтобы она выжила. И, как она и просила, даже оставил её в покое.

А может дело вовсе не в благородстве? Возможно, он решил избавиться от неё, как от источника неиссякаемых неприятностей?

Как много Виви бы отдала в эту ночь за то, чтобы узнать, о чём он думает!

***

Она провела в тревожных снах большую часть ночи. Не в силах выносить эту муку и дальше, Виви поднялась с кровати и устремила взгляд в окно. До рассвета ещё было время. Впервые её посетила мысль о том, что люди ходят в храмы не просто так. Не давая себе времени передумать, девушка принялась чистить свои пёрышки, чтобы успеть на утреннюю молитву.

В белом платье самого простого кроя, с полным отсутствием макияжа и длинной косой она выглядела молоденькой и совершенно невинной девушкой. "Это если не приглядываться к душе" — со вздохом подумала принцесса. Виви написала короткую записку для стражников и открыла тёмный ход. Теперь ей уже нечего было бояться во тьме.

Сама не зная почему, она вышла у ворот древнего храма Архана. Ноги будто нарочно привели её к самому злобному жрецу на всём белом свете. Возможно, ей просто хотелось услышать о том, что все её горести яйца выеденного не стоят.

В храме уже скопилось немало людей. Не стремясь быть поближе к жрецу, Виви заняла более чем скромное место у одной из мерно светящихся стен. Какого было её удивление, когда по храму раскатился голос старика, но с интонацией приятной настолько, что на душе тотчас стало немного легче. Он читал трактаты из белой книги, но Виви не вдумывалась в их глубинный смысл. Ей было достаточно слушать его успокаивающий голос, наблюдать за таинственным свечением белого камня, из которого был построен храм, и с надеждой смотреть вверх, где за хрустальными куполами, медленно, одна за одной с небосклона исчезали звёзды.


Когда первый луч солнца осветил небо и преломился, чтобы заполнить светом круг, в котором всё ещё прибывал жрец, люди вознесли свои молитвы светлым духам. Вивианна не была в этом слишком хороша. Ей всегда было непросто просить, но в этот раз без этого было не обойтись. Глядя в ещё только начинающее обретать цвет небо, Виви одними губами прошептала:

— Уберегите мою семью. Каждый из них заслужил счастья. И укажите мне путь. Больше всего на свете я хочу обрести своё место.

Высказав эти на первый взгляд совершенно простые мысли, девушка с удивлением поняла, что ей стало легче. Кто знает, возможно её действительно кто-то слышал?

Она так и стояла у стены, задумчиво созерцая небо, пока её не отвлёк хорошо знакомый голос.

— Заблудилась?

Виви посмотрела на человека, который никогда не стеснялся высказывать собственное мнение, каким бы оно не было.

— Вы даже не представляете насколько.

Жрец понимающе кивнул. На этот раз он не стал уводить её из стремительно пустеющего храма. Вместо этого, он словно обычный подросток подобрал полы своей мантии и уселся на одну из ступенек. Вивианна последовала его примеру. Некоторое время они сидели молча, наблюдая за тем, как солнечный свет играет бликами на хрустальных куполах.

— Донат приходил ко мне. Он сказал, что ты жаждешь мести, — на этот раз в голосе старика не было и намёка на издёвку.

— Разве я могу чувствовать иначе? — Вопросом на вопрос ответила девушка.

— Одна дело, если ты хочешь поступить по справедливости и совсем другое, если ты желаешь ощутить, как его теплая кровь стекает по твоим рукам.

— Я не хочу его убивать, если Вы спрашиваете об этом, — девушка глубоко вздохнула. — Но я хочу, чтобы он за всё ответил.

— Духи уже заставили его ответить, ты просто не заметила. Вечно утоляя жажду власти, он стал презираем собственными детьми и не любим вверенным ему народом. Разве это не наказание?

— За пособничестве в убийстве родителей — нет, за покушение на Доната — нет. Он ответил недостаточно.

— И в твоих словах есть правда. Твой брат призовёт его к ответу. Не сомневайся.

— Не призовёт, — Вивианна старалась скрыть свою горечь, — потому что он мудрый король.

— Именно поэтому он и не позволит ему остаться безнаказанным. Пусть твоё сердце будет спокойно, Вивианна Бамаретт, уже к следующему рассвету на нём будет красоваться метка. Она белым пламенем будет выжигать из него всё содеянное зло. А ведь зла было немало, — жрец задумался, — мы почти никогда не ставим метки белого пламени, ведь всё решается после смерти. Всё благое и дурное уравновешивается, но Мирос Вирг перешёл всякие границы. Он должен ответить за всё ещё при жизни.

— Хорошо, — Виви кивнула, — пусть горит до конца своих дней. Уж я то знаю, как приятно носить метки.

Её взгляд упал на запястье. Тёмные выполнили обещание. Их метка исчезла.

— Ты ведь не за отмщением пришла, выхухоль моя своенравная. Что же тебя так гложет, что ты и после побед спать не можешь?

Под его цепким взглядом Виви почувствовала себя прозрачной. От старого жреца ничего не могло укрыться.

— Я не знаю заслуживаю ли спокойной и счастливой жизни после всего, что сделала.

— Спроси как чувствуешь, дитя, — старик улыбнулся, — хочешь узнать заслуживаешь ли ты, чтобы тебя полюбили?

Вивианна отвела взгляд в сторону.

— Любви с меня хватит.

Жрец взял её за руку. Красный алмаз, украшающий обручальное кольцо, отбросил множество бликов по стенам храма.

— Это кольцо лучшее доказательство того, что заслуживаешь. Без свадебных клятв и церемоний, ты уже принята в его семью.

— Он ушёл.

Всего два слова. Шесть букв. Отчего же так тяжело было произнести их в слух?

Старик удивлённо поднял брови.

— Он же понимает, что теперь ни ему, ни тебе свадебный обряд проходить больше нельзя? — Вивианна непонимающе уставилась на старика. — Этим кольцом он закрепил вашу помолвку. Пока она не будет расторгнута жрецом, который дал на неё благословление, вас никто венчать не станет.

Вивианна несколько раз недоверчиво моргнула.

— Это ещё что значит? Или я расторгну помолвку, или вообще не выйду замуж?

Старик кивнул.

— Полагаю, что так.

А ведь казалось, что день "хороших" новостей закончился ещё вчера.

— Хватит с меня замужеств, — Вивианна гордо вздёрнула носик, — ближайшие сто лет я проведу в гордом одиночестве. Пора признать, что у мужчин я не способна вызывать сильные чувства, а значит пора перестать и пробовать. Я найду себя в чём-нибудь другом, — её слишком жизнерадостный тон не сумел ввести старика в заблуждение.

— Хоть по-человечески с тобой разговаривай, хоть волком вой! Ты прямая, как палка, Вивианна Бамаретт, — будто на очаровательного жреца вновь наложили заклинание грубости, — не всегда всё лежит на поверхности! Пойми же ты это наконец, соломенная голова! Если не мстят — это не значит, что не хотят, если уходят — это не значит, что не любят, если сердятся — это не значит, что не заботятся. А теперь иди с моих глаз, горе луковое. Как только повзрослеешь сразу приходи, а до этого времени видеть тебя больше не могу!