Империя ангелов

103. Венера




Хочу есть. Но приходится исполнять свою роль. Легко покачивать бедрами, улыбаться. Через каждые три шага я замираю. Потом новое движение бедрами, легкий поворот головы, чтоб тряхнуть волосами. Подбородок слегка задран. Так легче скрыть невеселую гримасу.





104. Космический полет. Ромб




Впереди помигивает звезда. Это Альтаир. Берем курс на нее.

– Правый борт, два часа!

Мы слаженно выполняем маневр.

Фредди предлагает гармонизировать корректировку курса. Мы образовываем ромб. Острие переднего угла – это Рауль, он самый смелый. Справа Фредди, слева я, замыкающая – Мэрилин Монро. Мы раскидываем руки, как при парении. Так легче определить расстояние между нами. Четыре тела образуют в совокупности штурмующий пространство летательный аппарат.

– Два часа, правый борт! – командует Фредди.

Вся наша четверка выполняет правый манер, каждый под своим углом. Требуется постоянная взаимная подстройка.

– Левый борт, восемь часов.

Это угол побольше, мы почти поворачиваем. В этот раз слаженность гораздо выше. Теперь перед нами совсем другая картина, направление – созвездие Лебедя.

Теперь я понимаю трудности звеньев авиационной акробатики при синхронизации перемещения в небе. При полете со скоростью света трудностей несравненно больше. Предупреждение «внимание, готовность» перед объявлением «два часа» или «восемь часов» позволяет подготовиться к виражу.

– Внимание, готовность. Задний ход, шесть часов! – поступает команда от Мэрилин Монро.

Наш ромб переворачивается, как блин. Мэрилин не двигается, Рауль разворачивается по вертикали. Снова курс на Альтаир. Мы горды своим успехом.

Мы осваиваем мертвые петли, «бочки» и прочие фигуры высшего пилотажа, строя все более смелые геометрические фигуры.





105. Энциклопедия




ГЕОМЕТРИЧЕСКИЙ ТЕСТ. Вот маленький практический тест, позволяющий понять при помощи символики геометрических фигур, кто перед вами. Расчертите лист на шесть квадратов.

Вставьте в первый квадрат круг.

Во второй треугольник.

В третий лесенку.

В четвертый крест.

В пятый квадрат.

В шестой опрокинутую цифру «3», чтобы получилось округлое «m». Попросите испытуемого дополнить геометрические фигуры так, чтобы вышло что-то не абстрактное.

И еще приписать рядом с рисунком какое-нибудь прилагательное.

Когда все будет готово, изучите рисунки, учитывая, что:

– рисунок вокруг круга указывает на то, как человек видит самого себя;

– рисунок вокруг треугольника – каким, по его мнению, этого человека видят другие;

– рисунок вокруг ступенек – как человек относится к жизни вообще;


– рисунок вокруг крестика – какой он видит свою духовную жизнь;

– рисунок вокруг квадрата – как он относится к своей семье:

– рисунок вокруг упавшей «тройки» – его отношение к любви.

Эдмонд Уэллс,

Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.





106. Игорь




Ненавижу! Кидаюсь на чеченца, бью его лбом в лоб. Раздается глухой деревянный треск. На меня брызжет его кровь. Рядом вырастает другой, он вызывает меня на кулачный бой. Я принимаю боевую стойку. Вовремя вспоминается правило: между моментом, когда противник готовится тебя ударить, и моментом, когда ты получишь в морду, проходит вечность.

Он сверкает глазами. Смотреть ему в глаза! Замечаю направленный вниз взгляд. Правая нога. Он собрался ударить меня ногой в живот. Я переключаюсь на замедленное восприятие времени. Теперь все будет происходить как в сильно замедленном кино, кадр за кадром.

Его правая нога приподнимается. Я поворачиваюсь к нему боком, выбрасываю вперед руки.

Он моего движения не замечает, его нога продолжает приподниматься согласно его первоначальному намерению. Я хватаю его за сапог и продолжаю его движение, он взлетает в воздух и тяжело падает. Я набрасываюсь на него. Драка. Он кусается. Я выхватываю кинжал, он тоже. Мы оба – как взбесившиеся звери, у каждого осталось по одному клыку. В мой мозг льются ощущения и сведения, биение сердца резко ускоряется. Расширенные ноздри ловят воздух. Все это я обожаю.

В ушах мощно звучит «Ночь на Лысой горе» Модеста Мусоргского. Мой противник дерет глотку, это придает ему сил. Его крик гармонично сливается с моей музыкой.

Дуэль на ножах.

Удар коленом. Я выбиваю у него нож. Он хватается за револьвер.

Ему все еще не хватает скорости, чтобы мне угрожать. Поворот запястья – и я вырываю у него оружие, поворачиваю дулом к нему, заставляю его нажать на курок. Выстрел. В его зеленой куртке дыра.

Он промедлил, теперь он мертв.





107. Жак




Рисуемые мной сцены крысиных боев в канализации не устраивают меня. Они недостоверны. Перечитывая написанное, я не ощущаю себя их участником.

Внезапно в моей голове звучит фраза, как будто произносимая шепчущим ангелом: «Не объясняй, а показывай».

Мои герои должны непрерывно действовать. Их психология будет определяться их поведением, а не диалогами. Я возвращаюсь к изучению крыс.

Я еще мало их знаю, надо узнать больше, чтобы понять, иначе читатель почувствует фальшь. Я иду в зоомагазин и покупаю шесть крыс, четырех самцов и двух самок. Единственный способ не фальшивить – внимательно наблюдать за реальностью.

Моя кошка встречает новых соседей оскаленными клыками и угрожающим взглядом. Не знаю, помнит ли она, что ей полагается на них охотиться: если судить по ее поведению, то проще поверить, что дело обстоит наоборот.

Моим шестерым гостям не нужно совершать заплывы за пропитанием, но я все равно замечаю у них четкое распределение ролей. Один самец держит в страхе всех остальных, одна самка превращена в козла отпущения.

Как ни хочется мне вмешаться, я сдерживаюсь. Это не диснеевское кино. В природе нет места расшаркиванью, и я своим вмешательством не изменю принятые правила.

Я остаюсь нейтральным наблюдателем, записывая то, что замечаю, и соображаю, как интерпретировать их поведение. Долой любой антропоморфизм! Записи служат топливом для моих текстов.

Чтобы добавить зрительный эффект, я рисую крысиные мордочки. Рисунков все больше. Мысленно я устанавливаю видеокамеру и обдумываю ракурс съемки. Я записываю на рисунках предложения по съемке в движении, по зуму, удаленно. Это невероятно полезно. Теперь в моих описаниях крысиных боев есть близкие планы крысиных морд с оскаленными зубами и панорамы канализационных стоков. Камера скользит среди дерущихся, фиксируя их в самые выразительные моменты. Еще я работаю над соединительными кадрами.

Я разрабатываю особую манеру письма – покадровую. Драки в канализационной жиже я ставлю, как ставит «водные мюзиклы» в лазурных бассейнах пловчиха-хореограф Эстер Уильямс. Вот только у меня вода зеленая, мутная, вонючая, медленно багровеющая от крови. При помощи стрелок и пунктиров я управляю движением моих крысиных армий и поступками героев в центральном сражении моего романа.





108. Венера