Империя ангелов

Я ругал сиротский приют в Санкт-Петербурге – а зря, оказывается. Исправительная колония для малолеток в Новосибирске гораздо хуже. В приюте нас кормили мясными обрезками, но по крайней мере свежими. Здесь они гнилые. Торча здесь, я определенно обзавелся супериммунитетом.

В приюте постели были сыроватыми, а здесь они кишат клопами величиной с мой большой палец. Их даже мыши боятся. В приюте на каждом шагу воняло мочой, а здесь всюду смердит тухлятиной.

Не сосчитать, сколько раз я успел пожалеть, что решил поквитаться за Володю, а не уехать с полковником. Недавно я узнал, что бывший мой будущий папаша арестован. Он и вправду был педофилом. Ребята не соврали. Если уж и на военные награды больше нельзя полагаться, то…

В первый же день, стоило мне прикорнуть, у меня украли все вещи. Ночью в этом учреждении раздаются самые разные звуки. Иногда слышны крики, и тогда у меня так расходится воображение, что его не унять.

Ваня тоже здесь. Раз это он сунул мне кинжал, директор посчитал его сообщником преступления. В первый же день он умудрился здорово получить по физиономии. Такое ощущение, что он навлекает на себя побои. Я вмешался, чтобы его спасти. Он говорит, что навсегда это запомнит. Теперь Ваня мне как младший брат.

Здесь тоже приходится работать в мастерской. Сироты, правонарушители, заключенные – все это дешевая рабочая сила для промышленности. Я по-прежнему делаю игрушки для западных детей.





65. Про Натали Ким




Я испытал на Венере тактику «тепло-холодно»: чередую приятное – почести, связанные с ее работой манекенщицы, – и неприятное – родительские ссоры.

На Игоре я испробовал тактику бильярда: внушил его приятелям, чтобы подтолкнули его к схватке с Петром.

На Жаке я проверил тактику кнута и пряника: пугаю его хулиганскими бандами и вселяю ему желание нравиться Мартин. Так происходит их душевная закалка. Еще я учу их верить интуиции и мечтать. В моей работе есть место кошкам. Но при всем том я сознаю, что всего лишь подталкиваю события на их естественном пути. Прав Эдмонд, стадо движется само по себе. Я зажигаю свои шары и убеждаюсь, что результат не такой отрадный, как мне хотелось бы. На самом деле стадо больше топчется на месте, а если и движется, то чаще кружным путем.

Раулю забавно наблюдать мое огорчение.

– В сущности, им нельзя помочь. Можно только помешать им совершать самые отъявленные глупости.

Хорошо знаю, какой мой друг безнадежный пораженец, поэтому спешу сменить тему:

– Как там эта Натали Ким, о которой говорил Великий инка?

Рауль отвечает, что он навел о ней справки и что на самом деле в ней нет ничего особенного. И почему, собственно, она должна быть какой-то особенной? Что ни возьми – ее карму, наследственность, первый ее самостоятельный выбор, – все отвечает классической человеческой норме.

– То есть?

– То есть она делает одну глупость за другой.

И он сует мне ее яйцо – мол, полюбуйся.



Фамилия: Ким.

Имя: Натали.

Национальность: кореянка.

Волосы: черные.

Глаза: черные

Особая примета: смешливость.

Недостаток: наивность.

Достоинства: зрелость, смелость.

Лунообразное лицо, длинные темные пряди, черные миндалевидные глаза. Натали Ким – 12-летняя шалунья. Одевается по моде хиппи 70-х годов: сабо, индейские платья. Живет с родителями в столице Перу Лиме, дочь посла Южной Кореи.

Хорошие родители, доношена, балл при рождении – 564.

Я вздрагиваю:

– 564! 564 из 600! Да она почти чемпионка!

Рауль Разорбак не склонен торжествовать.

– Брось! Старая душа, только и всего. Знаешь, второгодники тоже иногда бывают успешными, но в конце концов все до одного тормозят перед финишной прямой.

– Прехорошенькая, богатенькая, умненькая, любящие родители… Да эта твоя Натали Ким – прямо «Роллс-Ройс» среди клиентов!


– Все равно я не питаю особых иллюзий.

Я снова изучаю это удивительное яйцо. К Натали Ким и ее двум старшим братьям в посольскую резиденцию приходят репетиторы. В Перу им скучно, нельзя свободно гулять, поэтому они придумывают втроем всевозможные игры. Сейчас Натали читает братьям книгу про гипноз с лаконичным названием «Гипноз для всех». Наклонившись над яйцом, я убеждаюсь, что она приготовилась испытать вычитанное в книге на пятнадцатилетнем Джеймсе.

Она просит брата зажмуриться, расслабиться и представить, что он – прямая доска. Джеймс закрывает глаза, силится сосредоточиться, хохочет.

– Ничего не выходит, – огорчается Натали.

– Давай сначала, обещаю больше не смеяться, – говорит Джеймс. Но Натали не переубедить.

– Здесь написано: тот, кто хоть разок засмеялся, не подвержен гипнозу.

– Подвержен, подвержен, давай попробуем, все получится.

– Извини, Джеймс. В книге сказано, что не больше 20 процентов людей могут подвергаться гипнозу. Ты к ним не принадлежишь. Нет у тебя этих способностей. Гипнотизируемый должен быть сильно мотивирован, потому что он все делает сам. Гипнотизер всего лишь информирует его, что он способен погрузиться в это состояние.

Добровольцем для следующей попытки вызывается 13-летний Вилли. Он сильно жмурится, полон рвения: он видел неудачу старшего брата и хочет доказать сестре, что он-то для гипноза годится. Можно подумать, что это почетное звание.

– Ты деревянный, как доска, – монотонно произносит Натали. – Все мышцы свело, ты не можешь шелохнуться.

Мальчик сжимает кулаки, веки, напрягается, застывает.

– Ты прямой, жесткий, сухой, как деревяшка.

Натали показывает Джеймсу знаками, чтобы он встал у брата за спиной.

– Ты – доска и, будучи доской, сейчас упадешь назад.

Вилли, прямой и негнущийся, как доска, валится навзничь. Джеймс подхватывает его за плечи, Натали – за ноги. Они кладут его головой на спинку одного стула, каблуками на спинку другого. Поддержки нет, тем не менее он не падает.

– Действует! – восхищенно восклицает Джеймс.

– В книге сказано, что тело становится настолько жестким, что на нем можно сидеть.

– Ты уверена? Разве нет опасности сломать ему позвоночник?

Девочка рискует усесться на неподвижного брата, тот не гнется. Она встает ему на живот. К ней присоединяется Джеймс. Брат и сестра рады удостовериться, что «Гипноз для всех» их не обманул.

– Человеческая мысль необыкновенно сильна! – ликует Натали. – Теперь поставим его прямо.

Они снова берут Вилли за руки и за ноги. Глаза у Вилли по-прежнему закрыты, тело негнущееся, как доска.

– Начинаю обратный отсчет. Когда прозвучит «ноль», ты его разбудишь, – командует Натали.

Три, два, один… ноль!

Вилли остается неподвижен, все его тело и веки совершенно не шевелятся. Игра уже не так забавна.

– Что-то я не пойму… – начинает беспокоиться Натали. – Он не просыпается.

– Вдруг он умер? Что мы скажем родителям? – пугается Джеймс.

Девочка в ужасе хватает книгу.

– «Если загипнотизированный не просыпается, то снова произведите обратный отсчет самым решительным тоном и при провозглашении ноля громко хлопните в ладоши».

Так они и поступают, а затем громко хлопают в ладоши, отчего их «загипнотизированный» брат открывает глаза.

Какое облегчение!

– Что ты чувствовал? – интересуется гипнотизерша.

– Ничего, я ничего не помню. Мне было, наверное, приятно. А что произошло?

Рауля Разарбака как будто гложут сомнения. А я думаю, что эта Натали Ким не такая, как все. Я внимательно изучаю ее прошлую историю. В прежней жизни кореянка была танцовщицей на Бали, там и утонула.

До этого у нее была череда творческих жизней: на Берегу Слоновой Кости она била в барабан, на Мальте писала миниатюры, на острове Пасхи вырезала фигурки из дерева. Когда я был человеком, мне не особенно верилось в перерождения. Меня удивляло, что все подряд мнят себя в прошлом военными вождями, землепроходцами, художниками, кинозвездами, куртизанками или священнослужителями. Короче говоря, героями из книжек по истории. Очень наивно, если знать, что до 1900 г. девяносто пять процентов человечества были заняты сельскохозяйственным трудом.

Выясняется, что в промежутке между двумя жизнями Натали Ким обычно проводит много времени в Чистилище.

– Почему ей требуется столько времени для следующей реинкарнации?

Рауль пробует объяснить: