Императрица Ядов

Я не привык, чтобы меня не слушались; большинство людей слишком боялись даже подумать об этом. Мой сын не разделял их страха.

Его нос сморщился.

— Нет.

— Нет? — я приподнял бровь. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, поэтому ты должен слушать меня, чтобы оставаться в безопасности. Иначе ты можешь пострадать. Я этого не хочу. А ты?

Зеленые глаза посмотрели на меня, прежде чем снова перевести взгляд на Бэзила. Он вздохнул.

— Я слушаю тебя.

— Хороший мальчик.

Я поднял Николая в седло. Он вел себя, естественно, схватил поводья и сразу же занял правильную позицию. Солнечный свет поймал выбившиеся пряди его волос, и я знал, что мои соответствующие локоны тоже будут мерцать.

Какая, должно быть, из нас получилась пара, рассмеялся я про себя. Король и принц.

Мой сын проявил склонность к верховой езде, и через несколько минут после того, как он сел в седло, стало ясно, что он станет искусным наездником, когда вырастет. Нико не потребовалось много времени, чтобы не нуждаться в том, чтобы я вел Бэзила, и хотя я не отходил от него — кто бы оставил трехлетнего ребенка без присмотра на лошади? Я с гордостью наблюдал, как он усваивал каждый урок, который я ему преподавал.

Баз был от природы медлителен и ленив, но по моему настоянию пошел немного быстрее.

Смех Нико взмыл в воздух, как птица, летающая в небо.

— Скоро завтрак, — сказал я. — Хочешь вернуться в дом?

Нико выглядел испуганным.

— Нет!

Я не смог сдержать смех.

— Твоей маме будет не хватать нас.

— Нет, она не будет скучать. — он энергично замотал головой. Бэзил хмыкнул. — Мы можем остаться?

— Что ты сказал?

— Мы можем остаться, пожалуйста, папа?

Мой смех резко оборвался.

Николай не заметил моего внезапного шока. Он просто смотрел на меня большими зелеными глазами с умоляющим выражением.

— Мы можем остаться, пожалуйстаааа, папа.

Мой смех резко прекратился.

Николай не заметил моего внезапного потрясения. Он просто смотрел на меня большими зелеными глазами с умоляющим выражением лица.

— Пожалуйстааааа, папа.

Папа. Одно единственное слово, которое я никогда не использовал.

Я представлял своего сына бесчисленное количество раз.

Думая о своей империи, я мысленно создал своего сына, короля, который заменит меня. Тот, кто побоялся бы убить меня.

Я не думал о его юных годах, о том, как он придет в мир беззащитным и мягким. Я не думал, что у него могут быть глаза Елены или мой цвет волос. Как, когда он смотрел на меня, сквозь него просвечивали только преданность и любовь, и не было видно ни одной хитрой мысли.

Именно в этот момент я почувствовал, что последние несколько недель сводятся к их сырым ингредиентам.

Я отец. У меня есть сын.

У меня есть кто-то, кто нуждается во мне и обращается ко мне за советом, кто-то, кто полагается на мои советы и опыт. Я его учитель, наставник и защитник.

Мои отношения с отцом никогда не были положительными. Единственное, чем я когда-либо был обязан этому мужчине, это гены. Каким бы я стал отцом, если бы тот, кем я являлся, никогда не был ничем иным, как жестоким? Была ли права моя племянница, сказав, что Николаю повезет иметь меня в качестве отца? Достаточно ли меня подготовили годы заботы о Данике и Романе?

Я не был тревожным человеком; я не был из тех, кто испытывает стресс и становится иррациональным от эмоций. Это то, что делало меня таким хорошим Паханом; я принимал решения, был лидером и королем. В моей душе не было места для нервозности и колебаний.

И все же в этот момент, впервые в своей жизни, я почувствовал укол страха.

Неужели я разрушу жизнь Николая? Будет ли он ждать подходящего момента, чтобы убить меня?

Должен ли я буду оставить его и Елену одних?


Именно его голос прервал мои мысли.

— Еще пять минут?

— Используй столько времени, сколько захочешь, — сказал я.

Его улыбка была ярче солнца.

Я шел рядом, пока он «вел» База кругами. С каждым кругом Нико становился все более и более уверенным, и, хотя я бы подумал, что ему станет скучно от повторения, он не подавал никаких признаков остановки.

Было уже далеко за завтраком, когда Елена добралась до входа в лес. В руке она держала две тарелки. По тому, как заострились собачьи уши, было ясно, что она принесла нам завтрак.

— Привет, мама! — позвал Нико, махая рукой.

— Обе руки на поводьях, — напомнил я ему.

Он быстро исправился.

Елена выглядела одурманенной малышом.

— Ты выглядишь так натурально, малыш. Ты почти закончил? Я принесла вам завтрак.

— Нет, не закончил, — быстро ответил он.

Я поймал ее взгляд, послав теплую улыбку.

— Он будет превосходным наездником.

— Ты звучишь ужасно гордо.

— Так и есть. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так быстро учился верховой езде, как Нико.

Елена одарила меня насмешливым взглядом.

Я добавил:

— Мы должны купить ему собственного пони.

Она приподняла одну бровь.

— Должны?

Я уловил ее тон.

— С твоего благословения, конечно.

— Я ничего не смыслю в верховой езде, — размышляла она. — Он должно быть получил это от тебя. Это и его волосы.

— Может, остальные будут темноволосыми.

Ее щеки сморщились, когда она улыбнулась.

— Я думала, что у него рыжие волосы, когда он был младенцем, но это был всего лишь себорейный дерматит.

Это заставило меня усмехнуться. Я мог представить себе Елену, разглядывающую младенца Нико, обеспокоенную волосами, растущими на его маленькой голове.

— Не думаю, что у нас родятся рыжие.

Тарелка, которую Елена приготовила для меня, была наполнена едой. Было очевидно, что она наложила в тарелки перед завтраком. Если бы она приготовила сама, после этого все вышло бы подгоревшим и не аппетитным, и все оказалось бы в собачьих мисках.

Николай заметил еду, и его внимание сузилось.

— Как насчет того, чтобы дать Бэзилу передохнуть, а ты сможешь позавтракать?

В животе у него заурчало, отчего Нико захихикал.

— Еще одна поездка после?

— Если ты почувствуешь себя в состоянии, конечно.

Мы позавтракали, растянувшись на траве, купаясь в лучах солнца и утреннем ветерке. Вскоре Нико обнаружил, что может подманить крупных кавказских овчарок поближе кусочками со своей тарелки, даже если мы с матерью предостерегали его от этого.

— У собак полно еды, — сказал я ему. — Тебе не нужно делиться своей.