Император Владимир
Часть 39 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Десяток эсминцев пришлось оставить у стенки судоремонтного завода, однако все крейсера, линкоры и минзаги смогли выйти в море. Обстрел Вейхайвея проводился по всем законам современного тактического искусства – огонь корректировался с аэростата, базировавшегося на борту вспомогательного крейсера «Русь». Основной целью выступали повреждённые японские броненосцы, а также береговая инфраструктура английской базы. Боеприпасов не жалели.
Несмотря на то, что самураи буквально приткнули «Асахи» и «Микасу» к юго-восточному берегу Люгун-дао, грамотно используя особенности ландшафта, это не помогло от снарядов, падавших под большими углами. Пока линкоры множили на ноль парочку покалеченных броненосцев, «Амур» и «Енисей» выставили на подходах к Вейхайвею ещё более шестисот мин, сильно осложнив навигацию союзников в данном районе.
А что же 1-я эскадра? Куда исчезла она, а также японские и британские крейсера? Где, чёрт возьми, был Камимура, когда погиб Того?
Приставшие, как банный лист до филейной части тела, «Цусима» с «Нийтакой» сопроводили «Россию» и «Громобой» до широты Гензана, после чего незаметно растворились в ночной тьме.
Когда до Владивостока оставалось пятьдесят миль, Рейценштейн получил по радио приказ выдвинуться к проливу Цугару для наблюдения, так как, по донесениям агентуры, в Хакодате пришли четыре английских боевых корабля. Исполняя указание штаба 1-й эскадры, отряд Рейценштейна несколько часов крейсировал у западного входа в пролив, пока не получил известие о начале войны и приказ возвращаться во Владивосток.
В Хакодате действительно заходил отряд из четырёх британских броненосных крейсеров, но «лайми» ушли задолго до того, как с «России» и «Громобоя» увидели берега Японии. Эта четвёрка – «Карнарвон», «Девоншир», «Хэмпшир» и «Роксбург» – взяла курс на залив Ольги, в тридцати милях от которого соединилась с «Трайэмфом», «Свифтшуром», «Ариадной» и «Спарти-эйтом». Соединением командовал вице-адмирал Чарльз Друри, державший флаг на «Трайэмфе».
Соединение Друри появилось в заливе Петра Великого на восходе солнца, когда Россия и Англия уже несколько часов как находились в состоянии войны. Визит англичан не остался незамеченным, так как командир военно-морской базы Владивостока капитан 1-го ранга Трусов оперативно выдвинул в море корабельные дозоры, состоявшие из миноносцев типа «Сокол».
Ходя галсами в устье Уссурийского залива, британцы завязали перестрелку с береговыми батареями. Когда через три часа заметили выход из пролива Босфор Восточный русских броненосцев, ушли в море. Эскадра вице-адмирала Кузьмича в количестве восемнадцати вымпелов двинулась следом.
Сразу же сказалось отсутствие «России» и «Громобоя»: «лайми» разогнались и уверенно держали девятнадцать узлов, в то время как «Ретвизан» и «пересветы» с трудом выдавали восемнадцать, как и двадцатиузловые на бумаге «Полкан» и «Соломбала». «Гарибальдийцы» с их мощным артиллерийским вооружением были включены в состав 1-й эскадры именно по причине ухудшения за пару лет эксплуатации их скоростных характеристик: восемнадцати узлов было маловато, чтобы держаться в одном строю с броненосными крейсерами германской и французской постройки. Имевшиеся же в распоряжении Кузьмича «Жемчуг» и «Изумруд» легко могли стать жертвой четвёрки «девонширов»; вице-адмирал не горел желанием терять зазря единственные реально быстроходные крейсера.
Осознав через пару часов полную бесперспективность погони, Константин Павлович приказал лечь на обратный курс. Соединение Друри пришло в Гензан, где его уже ожидала 2-й эскадра Соединённого флота под командованием вице-адмирала Камимуры Хиконодзё, состоявшая из шести броненосных, четырёх бронепалубных и четырёх вспомогательных крейсеров, а также дюжины эсминцев. Сутки спустя, когда англчане закончили бункеровку, эта объединённая армада взяла курс на Владивосток.
Как и в предыдущий раз, дозорные миноносцы вовремя засекли подход незваных гостей, и Владивостокская крепость встретила врага огоньком. Как и в прошлый раз, противник вступил в перестрелку с береговыми батареями, расположенными на острове Русский, и не шёл дальше устья Уссурийского залива. Наблюдатели зафиксировали близкие разрывы, не заметив ни одного попадания. Точность стрельбы союзников также оставляла желать лучшего.
Посовещавшись, русские адмиралы решили спровоцировать врага на более решительные действия. Кузьмич вывел все четыре броненосца 1-й эскадры в Уссурийский залив, а фон Фелькерзам, подняв флаг на «Соломбале», вместе с «Полканом» вышел в Амурский залив. Замысел был следующим: следуя галсами, вести прицельный огонь ГК в расчёте на удачное попадание, а дальше действовать по ситуации. Миноносцы готовились атаковать повреждённые корабли.
Друри и Камимура не поддались на провокацию; задробив стрельбу по береговым батареям, союзники оттянулись мористее, словно приглашая русских выйти на бой. На прямой бой в открытом море, где они могли бы свободно маневрировать и использовать своё численное превосходство за неимением качественного в орудиях ГК.
Вице-адмирал Кузьмич разгадал несложный замысел своих визави и не вышел из-под защиты береговых батарей. Трёхчасовая перестрелка на дальних дистанциях оказалась не особо результативной – пять попаданий против семи, ни одного реально опасного. В 17:45 Константин Павлович увёл русские корабли в бухту Золотой Рог, после чего эскадры Друри и Камимуры потянулись на ост, медленно исчезая за горизонтом.
Из Владивостока вышли «Жемчуг» и «Изумруд», ведя за собой десяток эсминцев, легли на восточный курс, догоняя врага. Установив визуальный контакт, разведчики вскоре были вынуждены спешно удирать обратно, преследуемые тройкой «девонширов». На Японское море опустилась ночь.
Ночью с Сахалина телеграфировали, что база пограничной стражи в бухте Маука подверглась обстрелу с моря и была превращена в руины. Разгром учинили «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и «Акицусима», сопровождаемые шестью миноносцами. Застигнутые в базе торговые и пограничные суда были потоплены торпедами.
Одновременно с ударом по бухте Маука японские вспомогательные крейсера и миноносцы совершили нападения на три русских пограничных корабля; столкновения произошли в российских территориальных водах и завершились в пользу самураев. Так как оставшиеся в строю сторожевики пограничной стражи не могли на равных сражаться с вражескими крейсерами и миноносцами, Николай Львович Гондатти опасался, что следующим шагом южных соседей станет высадка десанта на южном побережье острова. Губернатор просил срочной помощи у флота.
Поразмышляв над картой ТВД, командование 1-й эскадры решило послать к берегам Сахалина отряд контр-адмирала Рейценштейна – «Россию» и «Громобой». Данные корабли обладали хорошей дальностью плавания, имели возможность душевно накостылять японским бронепалубникам, а также могли постоять за себя при встрече с броненосными крейсерами. Николаю Карловичу предписывалось выйти в море не позднее полудня, но с первыми же лучами солнца с походом пришлось повременить – Камимура и Друри вновь припёрлись в залив Петра Великого.
Где-то до 9:00 утра всё развивалось по сценарию вчерашнего дня: противник особо не лез на рожон, неторопливо перестреливался с береговыми батареями. Кузьмич и Фелькерзам вывели «гарибальдийцев» и броненосцы в Амурский и Уссурийский заливы… Затем что-то произошло, и, задробив стрельбу по береговым батареям, соединение союзников спешно легло на курс отхода на юг.
Русские адмиралы тотчас вывели в море все наличные силы 1-й эскадры и, как и несколько дней назад, потерпели обидное фиаско в гонке на полных ходах. Друри и Камимура исчезли за горизонтом, уйдя в Гензан.
Отпустив Рейценштейна к Сахалину, раздосадованые неудачами на фоне успеха Чухнина, Константин Павлович и Дмитрий Густавович на следующий же день организовали рейд лёгких сил к Гензану.
Задействованные в этой операции «Жемчуг», «Изумруд» и восемь эсминцев отечественной постройки благополучно достигли цели назначения, потопили пару небольших каботажных пароходиков, вступили в перестрелку с береговыми батареями, выставили две минные банки и без проблем возвратились обратно во Владивосток. За исключением нескольких миноносок, в Гензане не обнаружилось ни английских, ни японских боевых кораблей. Русские адмиралы не знали, что Камимура ушёл в Мозампо, а Друри – в Гонконг.
Поход Рейценштейна к берегам Сахалина также не принёс 1-й эскадре особых побед. «Россия» и «Громобой» прошлись вдоль южных берегов острова, завернули в Охотское море, встретили и потопили полдюжины браконьерских шхун, возвращавшихся на Хоккайдо с уловом.
Контр-адмирал быстро сделал вывод, что операция японского флота против пограничной базы в бухте Маука и уничтожение русских пограничных судов в море совершались с одной-единственной целью – убрать препятствие на пути браконьерских флотилий. Выполнив поставленную задачу, 5-й боевой отряд контр-адмирала Уриу не мешкая ушёл в Хакодате, откуда, после получения известий о разгроме у Квельпарта, совершил переход в Сасебо.
За победой у Квельпарта и последующей минной блокадой Вейхайвея последовала высадка русских войск в Чифу Задействованные в этой операции силы – 3-я дивизия морской пехоты и инженерные части – подошли к британской военно-морской базе одновременно с немцами: после обмена резкими заявлениями министров иностранных дел обозлённый досадными поражениями «морской лев» объявил-таки войну Германии.
Войну которую в силу географического положения сторон, можно было вести в колониях и на просторах морей и океанов. Войну, в которой оказавшиеся на одной стороне царь и кайзер вынужденно крепили военно-экономическое и культурное сотрудничество между двумя странами.
* * *
После начала войны с Британской империей Владимир Александрович объявил народу манифест о введении в России чрезвычайного положения. Основная суть данного документа заключалась в следующем: в военное время за исполнением указов царя будут следить военные власти и спецслужбы. Они же будут карать саботажников и вредителей по законам военного времени, без излишних бюрократических проволочек.
Манифест о введении в стране чрезвычайного положения наконец-то развязал руки подчинённым генерал-лейтенантов Александра Дмитриевича Нечволодова и барона Александра Николаевича Меллер-Закомельского – был дан старт тайно и тщательно разработанной операции «Рузвельт».
При содействии Тайного департамента при министерстве финансов силы спецопераций Следственного комитета провели десятки задержаний и обысков в финансовых учреждениях, подозреваемых в сотрудничестве с банкирским кланом Кунов-Лебов-Шиффов-Варбургов. Были изъяты обличающие документы, многие миллионы рублей золотом и ассигнациями, получены доказательства коррупции и казнокрадства со стороны сотен чиновников высокого ранга. Последних задерживали, невзирая на имена, титулы и личные связи.
Администрацию Его Императорского Величества вскоре завалили груды писем с жалобами и просьбами о помиловании. По мере ознакомления с некоторыми из писем император пришёл к выводу о необходимости упразднения принципа сословного деления российского общества. Как говорится, прямо здесь и сейчас, благо идёт война, способствующая переломным преобразованиям.
Спустя несколько дней после начала операции «Рузвельт» государь провёл встречи с давними компаньонами – Лазарем Соломоновичем Поляковым и Горацио Осиповичем Гинцбургом. Тема бесед осталась за закрытыми дверями рабочего кабинета монарха, а по результатам встречи Гинцбург и Поляков добровольно передали все свои доли в совместных с монархом предприятиях под управление банка «Урсус». Оба банкира сохранили себе жизни, но до конца своих дней жили в Кремле под домашним арестом. Для прочих же ушлых дельцов, особенно представителей «богоизбранного народа», наступили нелёгкие времена.
Развивая успех и действуя с личного царского одобрения, оперативники и следователи раскрутили сотни незаконных схем финансовых махинаций, осуществлённых банковским сектором России за последнюю четверть века. Чрезвычайное положение давало право, не откладывая вопрос в долгий ящик, вернуть в казну хотя бы часть средств, похищенных и разворованных, а также конфисковать всё имущество коррупционеров и казнокрадов.
Посовещавшись с командой единомышленников, Владимир Александрович ввёл в курс дела Гиляровского, попросив Владимира Алексеевича максимально объективно подготовить общественное мнение к грандиозному перераспределению частной собственности в пользу государства. Страну, по сути, ждала национализация (с последующей передачей предприятий в надёжные руки Второва и К) в огромных масштабах, и императору требовалась поддержка со стороны широких народных масс.
Между тем боевые действия шли своим чередом. Вильгельму II не особо понравилось то, что русские сделали с Турцией; в телеграмме, направленной царю, кайзер выразил сожаление о том, что Россия не посоветовалась со своим лучшим союзником. В ответной телеграмме Владимир Александрович гарантировал немцам их права на железную дорогу до Багдада и далее, а также намекнул, что будет не против увидеть на греческом троне более молодого короля.
Вильгельм понял намёк правильно, благо Берлин с некоторых пор старательно готовил смену власти в Афинах… Новый король Греции Константин I сразу же по восшествии на престол объявил войну Турции и попросил у кайзера военной помощи от возможной агрессии со стороны Англии. Вильгельм II тотчас объявил, что его долг – помогать и защищать нового союзника; в перспективе это означало прямой выход Германии к Средиземному морю и утверждение на нём кайзерлихмарине.
В войну против турок дружно вступили Болгария, Румыния, Сербия и Черногория, сделав положение османов на Балканах безнадёжным. Италия заявила свои права на Триполитанию и Киренаику, отправив к берегам Ливии десятки боевых кораблей и транспортов с десантом.
После того как победоносная эскадра Чухнина пару раз использовала Циндао в качестве маневренной базы, Лондон обвинил Берлин в злонамеренном нарушении международного права и нейтралитета. После военного переворота в Афинах Великобритания разорвала с немцами дипломатические отношения; за пару часов до объявления войны Германии английский флот покинул Балтийское море. Швеция сразу же объявила о своём нейтралитете.
Взяв Константинополь, русские полки продвигались на запад навстречу болгарам, а на юго-западе подошли к полуострову Галлиполи, где столкнулись с британской морской пехотой. Адмиралы Королевского флота продемонстрировали мастер-класс на тему морской силы – «Террибл» и «Пауэрфул» одним рейсом перебросили из Портсмута две бригады морпехов, которые преградили путь нашим войскам. Оба крейсера сразу же ушли на Мальту, куда спешно прибывали войска из метрополии.
Почти ежедневно получая подкрепления, английские морпехи при поддержке корабельной артиллерии упирались около месяца, пока Черноморский флот окончательно не закупорил Дарданеллы минными полями. Когда же русские субмарины проникли в Эгейское море и Саросский залив, «лайми» с боями отошли к мысу Хеллес, откуда корабли Средиземноморского флота эвакуировали свои войска на Имроз.
* * *
Нежданно-негаданно обломав зубы на русском флоте, «просвещённые мореплаватели» засучили рукава и взялись за немцев.
Атлантический флот, базировавшийся в Гибралтаре, блокировал в Касабланке германскую эскадру, состоявшую из пяти броненосцев, двух броненосных и трёх бронепалубных крейсеров. Имея небольшое количественное превосходство над немцами, командующий британским соединением вице-адмирал Уильям Мэй действовал в духе Нельсона и Коллингвуда – дерзко и решительно.
Сражение у Касабланки напомнило баталии в духе семнадцатого-девятнадцатого веков, так как противники вели бой в классическом линейном строю. Германская эскадра, во главе которой стояли вице-адмирал барон фон Баудиссен и контр-адмиралы фон Гольцендорф и Брёйзинг, прорвалась-таки из марокканского порта на океанские просторы, выиграв бой «по очкам».
Касабланка ярчайшим образом продемонстрировала несостоятельность избранного немцами калибра в качестве главного калибра броненосцев: 240-миллиметровые снаряды ни разу не смогли пробить барбеты, башни и главные бронепоясы «Магнифишента», «Маджестика» и «Принца Джорджа» – флагмана Мэя.
Бой шёл на параллельных курсах, в какой-то момент дистанция сократилась до сорока-тридцати кабельтовых, на которых 240-миллиметровые снаряды стали тяжёлым испытанием для броненосцев 2-го класса. «Ринаун» был тяжело повреждён и едва успел приткнуться к отмели, «Барфлер» и «Центурион» отделались обширными пожарами и разбитыми казематами.
Британские 305- и 254-миллиметровые снаряды также не смогли добраться до жизненно важных отсеков своих визави. «Лайми» изрешетили шестидюймовками высокие надстройки германских кораблей, и к концу боя «гранд-отели» фон Баудиссена стали напоминать головки сыра маасдам.
Потомки тевтонов не остались в долгу, из многочисленных 150-миллиметровых пушек от души расковыряв фугасами небронированные борта и надстройки «маджестиков» и броненосцев 2-го класса.
Отбиваясь от наскоков «Барфлера», «Центуриона» и пятёрки бронепалубных крейсеров, немцы двинулись к Гибралтару. Уильям Мэй с тремя «маджестиками», напрягая механизмы, шёл по пятам.
Зная о героическом прорыве Витгефта через Дарданеллы, фон Баудиссен не имел морального права отдать приказ интернироваться в нейтральном порту. Вице-адмирал решил прорываться к союзникам в Специю.
При подходе к Гибралтарскому проливу германская эскадра была встречена двумя десятками английских эсминцев. Первая торпедная атака была отбита, но это позволило Мэю нагнать врага и завязать артиллерийский бой. Перегруппировавшись, эсминцы пошли во вторую атаку.
На этот раз без потерь не обошлось: пошёл ко дну «Фрауэнлоб», принявший на себя торпеду, мчавшуюся в борт флагмана, был торпедирован и выбросился на берег Марокко броненосный крейсер «Фридрих Карл». Не желая, чтобы непобеждённый корабль стал трофеем врага, немцы взорвали погреба и за несколько дней пешком добрались до Танжера, где их объявили почётными гостями султана Абд эль-Азиза.
«Лайми» потеряли «Хок», угодивший под залпы ГК «кайзеров», и два эсминца; ещё пять дестройеров были повреждены.
Остановить фон Баудиссена не удалось, немцы вошли в Средиземное море.
Развязка наступила спустя двое суток неподалёку от Менорки, где путь германской эскадре преградили броненосные крейсера «Кент», «Корнуолл», «Эссекс» и «Бервик», переброшенные с самой Мальты. Отчаянные действия этой четвёрки, граничившие с самоубийством, вновь позволили Уильяму Мэю догнать противника.
В разгоревшемся бою англичане потопили броненосцы «Кайзер Фридрих III», «Кайзер Вильгельм II», броненосный крейсер «Принц Адальберт», лёгкие крейсера «Тетис» и «Газелле», потеряв слабобронированные «Кент», «Эссекс» и «Виндиктив»; «Барфлер» едва дотащился до Гибралтара, где сел на грунт и позднее был исключён из состава флота.
Сильно повреждённые, но не побеждённые «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», «Кайзер Барбаросса» и «Кайзер Карл дер Гроссе» прорвались в Маон, где и интернировались. Вице-адмирал барон фон Баудиссен не покинул мостик своего флагмана, героически погибнув вместе с ним.
Гибель корабля, названного в его честь, привела императора Германской империи в неописуемую ярость. В своём обращении к нации Вильгельм II пообещал с помощью союзников вести войну с Англией до победного конца, а от адмирала Тирпица потребовал немедленно организовать массовое строительство подводных лодок, способных топить англичан не хуже субмарин союзников. Тирпиц, кстати говоря, догадывался, что своими успехами русские моряки обязаны эффективным тактическим приёмам, а не сверхсовременным конструктивным особенностям их подлодок.
Одновременно в Германии началась тайная мобилизация, и через месяц после Менорского сражения кайзер объявил войну Франции.
Мечтая стать вождём объединённой германской нации, Вильгельм II не стал портить лелеемый им имидж сильного лидера в глазах европейских монархов и мирового сообщества, нарушая нейтралитет Бельгийского королевства. Ни кайзер, ни его генералы нисколько не сомневались, что первоклассная артиллерия Второго рейха легко и быстро проложит дорогу корпусам германской армии вглубь территории Франции.
Тем временем на Дальнем Востоке установилось шаткое равновесие: расчёт японцев на британскую военно-морскую мощь и быстрое уничтожение или нейтрализацию 2-й эскадры не оправдался. Более того, Чухнин нанёс поражение союзникам, разбив их эскадры по отдельности, и план десантировать сухопутные части на Квантунский полуостров с последующим ударом в тыл русским частям в Маньчжурии приказал долго жить.
Вейхайвей пал. «Лайми» увели все свои броненосцы и крейсера в Гонконг, который русским не было никакого резона захватывать, ибо данная цель не оправдывала тех усилий, которые пришлось бы затратить на её удержание. Захват же исключительно с целью разрушения также требовал отвлечения на юг значительных сил 2-й Тихоокеанской эскадры, чем не приминули бы воспользоваться самураи.
Японцам не повезло. Им в одиночку пришлось иметь дело с превосходящими силами противника, как на суше, так и на море. Если на суше они могли обороняться долгие месяцы, шаг за шагом отдавая врагу Корейский полуостров, то на море не имелось возможности создать локальное превосходство в силах, а без него победить никак. В реальности Муромцева самураи побеждали, лишь имея количественное и качественное (Жёлтое море, Ульсан, Цусима) либо подавляющее (Чемульпо) превосходство в силах.
До запланированного на осень прибытия «Касимы» и «Катори» оставалось ещё несколько месяцев; строящиеся в Куре «Касуга» и «Ниссин» должны были войти в строй месяцев через восемь, а заложенные с трёхмесячными интервалами «Цукуба», «Икома», «Ибуки» и «Курама» – годика через два-три. Таким образом, обрести паритет с Тихоокеанским флотом по линейным силам самураям светило не ранее конца 1908 года.
В Лондоне, кстати говоря, страстно желали конфисковать оба японских линкора для нужд Королевского флота, но не решились портить отношения с крайне необходимым им союзником на Дальнем Востоке.
В Токио оценили благородный жест британцев, с истинно восточным хладнокровием дождались прихода «Катори» и «Касимы» в Иокагаму и лишь потом приняли предложение Москвы начать мирные переговоры.
За пять месяцев войны Соединённый флот под командованием Камимуры не добился сколь-либо существенных успехов: потопив в локальных боях семь русских, потерял пять своих эсминцев, разменял под Чемульпо «Мияко» и «Иосино» на «Боярин».
Единственная крупная набеговая операция контр-адмирала Девы, принявшего 2-ю эскадру вместо ушедшего на повышение Камимуры, закончилась безрезуль-тативной перестрелкой южнее островов Блонда с двумя линкорами и двумя крейсерами Писаревского. Опасаясь быть отрезанным вышедшим из Чифу Иессеном – три броненосных, один бронепалубный крейсер, шесть эсминцев, – Дева ретировался восвояси.
Несмотря на то, что самураи буквально приткнули «Асахи» и «Микасу» к юго-восточному берегу Люгун-дао, грамотно используя особенности ландшафта, это не помогло от снарядов, падавших под большими углами. Пока линкоры множили на ноль парочку покалеченных броненосцев, «Амур» и «Енисей» выставили на подходах к Вейхайвею ещё более шестисот мин, сильно осложнив навигацию союзников в данном районе.
А что же 1-я эскадра? Куда исчезла она, а также японские и британские крейсера? Где, чёрт возьми, был Камимура, когда погиб Того?
Приставшие, как банный лист до филейной части тела, «Цусима» с «Нийтакой» сопроводили «Россию» и «Громобой» до широты Гензана, после чего незаметно растворились в ночной тьме.
Когда до Владивостока оставалось пятьдесят миль, Рейценштейн получил по радио приказ выдвинуться к проливу Цугару для наблюдения, так как, по донесениям агентуры, в Хакодате пришли четыре английских боевых корабля. Исполняя указание штаба 1-й эскадры, отряд Рейценштейна несколько часов крейсировал у западного входа в пролив, пока не получил известие о начале войны и приказ возвращаться во Владивосток.
В Хакодате действительно заходил отряд из четырёх британских броненосных крейсеров, но «лайми» ушли задолго до того, как с «России» и «Громобоя» увидели берега Японии. Эта четвёрка – «Карнарвон», «Девоншир», «Хэмпшир» и «Роксбург» – взяла курс на залив Ольги, в тридцати милях от которого соединилась с «Трайэмфом», «Свифтшуром», «Ариадной» и «Спарти-эйтом». Соединением командовал вице-адмирал Чарльз Друри, державший флаг на «Трайэмфе».
Соединение Друри появилось в заливе Петра Великого на восходе солнца, когда Россия и Англия уже несколько часов как находились в состоянии войны. Визит англичан не остался незамеченным, так как командир военно-морской базы Владивостока капитан 1-го ранга Трусов оперативно выдвинул в море корабельные дозоры, состоявшие из миноносцев типа «Сокол».
Ходя галсами в устье Уссурийского залива, британцы завязали перестрелку с береговыми батареями. Когда через три часа заметили выход из пролива Босфор Восточный русских броненосцев, ушли в море. Эскадра вице-адмирала Кузьмича в количестве восемнадцати вымпелов двинулась следом.
Сразу же сказалось отсутствие «России» и «Громобоя»: «лайми» разогнались и уверенно держали девятнадцать узлов, в то время как «Ретвизан» и «пересветы» с трудом выдавали восемнадцать, как и двадцатиузловые на бумаге «Полкан» и «Соломбала». «Гарибальдийцы» с их мощным артиллерийским вооружением были включены в состав 1-й эскадры именно по причине ухудшения за пару лет эксплуатации их скоростных характеристик: восемнадцати узлов было маловато, чтобы держаться в одном строю с броненосными крейсерами германской и французской постройки. Имевшиеся же в распоряжении Кузьмича «Жемчуг» и «Изумруд» легко могли стать жертвой четвёрки «девонширов»; вице-адмирал не горел желанием терять зазря единственные реально быстроходные крейсера.
Осознав через пару часов полную бесперспективность погони, Константин Павлович приказал лечь на обратный курс. Соединение Друри пришло в Гензан, где его уже ожидала 2-й эскадра Соединённого флота под командованием вице-адмирала Камимуры Хиконодзё, состоявшая из шести броненосных, четырёх бронепалубных и четырёх вспомогательных крейсеров, а также дюжины эсминцев. Сутки спустя, когда англчане закончили бункеровку, эта объединённая армада взяла курс на Владивосток.
Как и в предыдущий раз, дозорные миноносцы вовремя засекли подход незваных гостей, и Владивостокская крепость встретила врага огоньком. Как и в прошлый раз, противник вступил в перестрелку с береговыми батареями, расположенными на острове Русский, и не шёл дальше устья Уссурийского залива. Наблюдатели зафиксировали близкие разрывы, не заметив ни одного попадания. Точность стрельбы союзников также оставляла желать лучшего.
Посовещавшись, русские адмиралы решили спровоцировать врага на более решительные действия. Кузьмич вывел все четыре броненосца 1-й эскадры в Уссурийский залив, а фон Фелькерзам, подняв флаг на «Соломбале», вместе с «Полканом» вышел в Амурский залив. Замысел был следующим: следуя галсами, вести прицельный огонь ГК в расчёте на удачное попадание, а дальше действовать по ситуации. Миноносцы готовились атаковать повреждённые корабли.
Друри и Камимура не поддались на провокацию; задробив стрельбу по береговым батареям, союзники оттянулись мористее, словно приглашая русских выйти на бой. На прямой бой в открытом море, где они могли бы свободно маневрировать и использовать своё численное превосходство за неимением качественного в орудиях ГК.
Вице-адмирал Кузьмич разгадал несложный замысел своих визави и не вышел из-под защиты береговых батарей. Трёхчасовая перестрелка на дальних дистанциях оказалась не особо результативной – пять попаданий против семи, ни одного реально опасного. В 17:45 Константин Павлович увёл русские корабли в бухту Золотой Рог, после чего эскадры Друри и Камимуры потянулись на ост, медленно исчезая за горизонтом.
Из Владивостока вышли «Жемчуг» и «Изумруд», ведя за собой десяток эсминцев, легли на восточный курс, догоняя врага. Установив визуальный контакт, разведчики вскоре были вынуждены спешно удирать обратно, преследуемые тройкой «девонширов». На Японское море опустилась ночь.
Ночью с Сахалина телеграфировали, что база пограничной стражи в бухте Маука подверглась обстрелу с моря и была превращена в руины. Разгром учинили «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и «Акицусима», сопровождаемые шестью миноносцами. Застигнутые в базе торговые и пограничные суда были потоплены торпедами.
Одновременно с ударом по бухте Маука японские вспомогательные крейсера и миноносцы совершили нападения на три русских пограничных корабля; столкновения произошли в российских территориальных водах и завершились в пользу самураев. Так как оставшиеся в строю сторожевики пограничной стражи не могли на равных сражаться с вражескими крейсерами и миноносцами, Николай Львович Гондатти опасался, что следующим шагом южных соседей станет высадка десанта на южном побережье острова. Губернатор просил срочной помощи у флота.
Поразмышляв над картой ТВД, командование 1-й эскадры решило послать к берегам Сахалина отряд контр-адмирала Рейценштейна – «Россию» и «Громобой». Данные корабли обладали хорошей дальностью плавания, имели возможность душевно накостылять японским бронепалубникам, а также могли постоять за себя при встрече с броненосными крейсерами. Николаю Карловичу предписывалось выйти в море не позднее полудня, но с первыми же лучами солнца с походом пришлось повременить – Камимура и Друри вновь припёрлись в залив Петра Великого.
Где-то до 9:00 утра всё развивалось по сценарию вчерашнего дня: противник особо не лез на рожон, неторопливо перестреливался с береговыми батареями. Кузьмич и Фелькерзам вывели «гарибальдийцев» и броненосцы в Амурский и Уссурийский заливы… Затем что-то произошло, и, задробив стрельбу по береговым батареям, соединение союзников спешно легло на курс отхода на юг.
Русские адмиралы тотчас вывели в море все наличные силы 1-й эскадры и, как и несколько дней назад, потерпели обидное фиаско в гонке на полных ходах. Друри и Камимура исчезли за горизонтом, уйдя в Гензан.
Отпустив Рейценштейна к Сахалину, раздосадованые неудачами на фоне успеха Чухнина, Константин Павлович и Дмитрий Густавович на следующий же день организовали рейд лёгких сил к Гензану.
Задействованные в этой операции «Жемчуг», «Изумруд» и восемь эсминцев отечественной постройки благополучно достигли цели назначения, потопили пару небольших каботажных пароходиков, вступили в перестрелку с береговыми батареями, выставили две минные банки и без проблем возвратились обратно во Владивосток. За исключением нескольких миноносок, в Гензане не обнаружилось ни английских, ни японских боевых кораблей. Русские адмиралы не знали, что Камимура ушёл в Мозампо, а Друри – в Гонконг.
Поход Рейценштейна к берегам Сахалина также не принёс 1-й эскадре особых побед. «Россия» и «Громобой» прошлись вдоль южных берегов острова, завернули в Охотское море, встретили и потопили полдюжины браконьерских шхун, возвращавшихся на Хоккайдо с уловом.
Контр-адмирал быстро сделал вывод, что операция японского флота против пограничной базы в бухте Маука и уничтожение русских пограничных судов в море совершались с одной-единственной целью – убрать препятствие на пути браконьерских флотилий. Выполнив поставленную задачу, 5-й боевой отряд контр-адмирала Уриу не мешкая ушёл в Хакодате, откуда, после получения известий о разгроме у Квельпарта, совершил переход в Сасебо.
За победой у Квельпарта и последующей минной блокадой Вейхайвея последовала высадка русских войск в Чифу Задействованные в этой операции силы – 3-я дивизия морской пехоты и инженерные части – подошли к британской военно-морской базе одновременно с немцами: после обмена резкими заявлениями министров иностранных дел обозлённый досадными поражениями «морской лев» объявил-таки войну Германии.
Войну которую в силу географического положения сторон, можно было вести в колониях и на просторах морей и океанов. Войну, в которой оказавшиеся на одной стороне царь и кайзер вынужденно крепили военно-экономическое и культурное сотрудничество между двумя странами.
* * *
После начала войны с Британской империей Владимир Александрович объявил народу манифест о введении в России чрезвычайного положения. Основная суть данного документа заключалась в следующем: в военное время за исполнением указов царя будут следить военные власти и спецслужбы. Они же будут карать саботажников и вредителей по законам военного времени, без излишних бюрократических проволочек.
Манифест о введении в стране чрезвычайного положения наконец-то развязал руки подчинённым генерал-лейтенантов Александра Дмитриевича Нечволодова и барона Александра Николаевича Меллер-Закомельского – был дан старт тайно и тщательно разработанной операции «Рузвельт».
При содействии Тайного департамента при министерстве финансов силы спецопераций Следственного комитета провели десятки задержаний и обысков в финансовых учреждениях, подозреваемых в сотрудничестве с банкирским кланом Кунов-Лебов-Шиффов-Варбургов. Были изъяты обличающие документы, многие миллионы рублей золотом и ассигнациями, получены доказательства коррупции и казнокрадства со стороны сотен чиновников высокого ранга. Последних задерживали, невзирая на имена, титулы и личные связи.
Администрацию Его Императорского Величества вскоре завалили груды писем с жалобами и просьбами о помиловании. По мере ознакомления с некоторыми из писем император пришёл к выводу о необходимости упразднения принципа сословного деления российского общества. Как говорится, прямо здесь и сейчас, благо идёт война, способствующая переломным преобразованиям.
Спустя несколько дней после начала операции «Рузвельт» государь провёл встречи с давними компаньонами – Лазарем Соломоновичем Поляковым и Горацио Осиповичем Гинцбургом. Тема бесед осталась за закрытыми дверями рабочего кабинета монарха, а по результатам встречи Гинцбург и Поляков добровольно передали все свои доли в совместных с монархом предприятиях под управление банка «Урсус». Оба банкира сохранили себе жизни, но до конца своих дней жили в Кремле под домашним арестом. Для прочих же ушлых дельцов, особенно представителей «богоизбранного народа», наступили нелёгкие времена.
Развивая успех и действуя с личного царского одобрения, оперативники и следователи раскрутили сотни незаконных схем финансовых махинаций, осуществлённых банковским сектором России за последнюю четверть века. Чрезвычайное положение давало право, не откладывая вопрос в долгий ящик, вернуть в казну хотя бы часть средств, похищенных и разворованных, а также конфисковать всё имущество коррупционеров и казнокрадов.
Посовещавшись с командой единомышленников, Владимир Александрович ввёл в курс дела Гиляровского, попросив Владимира Алексеевича максимально объективно подготовить общественное мнение к грандиозному перераспределению частной собственности в пользу государства. Страну, по сути, ждала национализация (с последующей передачей предприятий в надёжные руки Второва и К) в огромных масштабах, и императору требовалась поддержка со стороны широких народных масс.
Между тем боевые действия шли своим чередом. Вильгельму II не особо понравилось то, что русские сделали с Турцией; в телеграмме, направленной царю, кайзер выразил сожаление о том, что Россия не посоветовалась со своим лучшим союзником. В ответной телеграмме Владимир Александрович гарантировал немцам их права на железную дорогу до Багдада и далее, а также намекнул, что будет не против увидеть на греческом троне более молодого короля.
Вильгельм понял намёк правильно, благо Берлин с некоторых пор старательно готовил смену власти в Афинах… Новый король Греции Константин I сразу же по восшествии на престол объявил войну Турции и попросил у кайзера военной помощи от возможной агрессии со стороны Англии. Вильгельм II тотчас объявил, что его долг – помогать и защищать нового союзника; в перспективе это означало прямой выход Германии к Средиземному морю и утверждение на нём кайзерлихмарине.
В войну против турок дружно вступили Болгария, Румыния, Сербия и Черногория, сделав положение османов на Балканах безнадёжным. Италия заявила свои права на Триполитанию и Киренаику, отправив к берегам Ливии десятки боевых кораблей и транспортов с десантом.
После того как победоносная эскадра Чухнина пару раз использовала Циндао в качестве маневренной базы, Лондон обвинил Берлин в злонамеренном нарушении международного права и нейтралитета. После военного переворота в Афинах Великобритания разорвала с немцами дипломатические отношения; за пару часов до объявления войны Германии английский флот покинул Балтийское море. Швеция сразу же объявила о своём нейтралитете.
Взяв Константинополь, русские полки продвигались на запад навстречу болгарам, а на юго-западе подошли к полуострову Галлиполи, где столкнулись с британской морской пехотой. Адмиралы Королевского флота продемонстрировали мастер-класс на тему морской силы – «Террибл» и «Пауэрфул» одним рейсом перебросили из Портсмута две бригады морпехов, которые преградили путь нашим войскам. Оба крейсера сразу же ушли на Мальту, куда спешно прибывали войска из метрополии.
Почти ежедневно получая подкрепления, английские морпехи при поддержке корабельной артиллерии упирались около месяца, пока Черноморский флот окончательно не закупорил Дарданеллы минными полями. Когда же русские субмарины проникли в Эгейское море и Саросский залив, «лайми» с боями отошли к мысу Хеллес, откуда корабли Средиземноморского флота эвакуировали свои войска на Имроз.
* * *
Нежданно-негаданно обломав зубы на русском флоте, «просвещённые мореплаватели» засучили рукава и взялись за немцев.
Атлантический флот, базировавшийся в Гибралтаре, блокировал в Касабланке германскую эскадру, состоявшую из пяти броненосцев, двух броненосных и трёх бронепалубных крейсеров. Имея небольшое количественное превосходство над немцами, командующий британским соединением вице-адмирал Уильям Мэй действовал в духе Нельсона и Коллингвуда – дерзко и решительно.
Сражение у Касабланки напомнило баталии в духе семнадцатого-девятнадцатого веков, так как противники вели бой в классическом линейном строю. Германская эскадра, во главе которой стояли вице-адмирал барон фон Баудиссен и контр-адмиралы фон Гольцендорф и Брёйзинг, прорвалась-таки из марокканского порта на океанские просторы, выиграв бой «по очкам».
Касабланка ярчайшим образом продемонстрировала несостоятельность избранного немцами калибра в качестве главного калибра броненосцев: 240-миллиметровые снаряды ни разу не смогли пробить барбеты, башни и главные бронепоясы «Магнифишента», «Маджестика» и «Принца Джорджа» – флагмана Мэя.
Бой шёл на параллельных курсах, в какой-то момент дистанция сократилась до сорока-тридцати кабельтовых, на которых 240-миллиметровые снаряды стали тяжёлым испытанием для броненосцев 2-го класса. «Ринаун» был тяжело повреждён и едва успел приткнуться к отмели, «Барфлер» и «Центурион» отделались обширными пожарами и разбитыми казематами.
Британские 305- и 254-миллиметровые снаряды также не смогли добраться до жизненно важных отсеков своих визави. «Лайми» изрешетили шестидюймовками высокие надстройки германских кораблей, и к концу боя «гранд-отели» фон Баудиссена стали напоминать головки сыра маасдам.
Потомки тевтонов не остались в долгу, из многочисленных 150-миллиметровых пушек от души расковыряв фугасами небронированные борта и надстройки «маджестиков» и броненосцев 2-го класса.
Отбиваясь от наскоков «Барфлера», «Центуриона» и пятёрки бронепалубных крейсеров, немцы двинулись к Гибралтару. Уильям Мэй с тремя «маджестиками», напрягая механизмы, шёл по пятам.
Зная о героическом прорыве Витгефта через Дарданеллы, фон Баудиссен не имел морального права отдать приказ интернироваться в нейтральном порту. Вице-адмирал решил прорываться к союзникам в Специю.
При подходе к Гибралтарскому проливу германская эскадра была встречена двумя десятками английских эсминцев. Первая торпедная атака была отбита, но это позволило Мэю нагнать врага и завязать артиллерийский бой. Перегруппировавшись, эсминцы пошли во вторую атаку.
На этот раз без потерь не обошлось: пошёл ко дну «Фрауэнлоб», принявший на себя торпеду, мчавшуюся в борт флагмана, был торпедирован и выбросился на берег Марокко броненосный крейсер «Фридрих Карл». Не желая, чтобы непобеждённый корабль стал трофеем врага, немцы взорвали погреба и за несколько дней пешком добрались до Танжера, где их объявили почётными гостями султана Абд эль-Азиза.
«Лайми» потеряли «Хок», угодивший под залпы ГК «кайзеров», и два эсминца; ещё пять дестройеров были повреждены.
Остановить фон Баудиссена не удалось, немцы вошли в Средиземное море.
Развязка наступила спустя двое суток неподалёку от Менорки, где путь германской эскадре преградили броненосные крейсера «Кент», «Корнуолл», «Эссекс» и «Бервик», переброшенные с самой Мальты. Отчаянные действия этой четвёрки, граничившие с самоубийством, вновь позволили Уильяму Мэю догнать противника.
В разгоревшемся бою англичане потопили броненосцы «Кайзер Фридрих III», «Кайзер Вильгельм II», броненосный крейсер «Принц Адальберт», лёгкие крейсера «Тетис» и «Газелле», потеряв слабобронированные «Кент», «Эссекс» и «Виндиктив»; «Барфлер» едва дотащился до Гибралтара, где сел на грунт и позднее был исключён из состава флота.
Сильно повреждённые, но не побеждённые «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», «Кайзер Барбаросса» и «Кайзер Карл дер Гроссе» прорвались в Маон, где и интернировались. Вице-адмирал барон фон Баудиссен не покинул мостик своего флагмана, героически погибнув вместе с ним.
Гибель корабля, названного в его честь, привела императора Германской империи в неописуемую ярость. В своём обращении к нации Вильгельм II пообещал с помощью союзников вести войну с Англией до победного конца, а от адмирала Тирпица потребовал немедленно организовать массовое строительство подводных лодок, способных топить англичан не хуже субмарин союзников. Тирпиц, кстати говоря, догадывался, что своими успехами русские моряки обязаны эффективным тактическим приёмам, а не сверхсовременным конструктивным особенностям их подлодок.
Одновременно в Германии началась тайная мобилизация, и через месяц после Менорского сражения кайзер объявил войну Франции.
Мечтая стать вождём объединённой германской нации, Вильгельм II не стал портить лелеемый им имидж сильного лидера в глазах европейских монархов и мирового сообщества, нарушая нейтралитет Бельгийского королевства. Ни кайзер, ни его генералы нисколько не сомневались, что первоклассная артиллерия Второго рейха легко и быстро проложит дорогу корпусам германской армии вглубь территории Франции.
Тем временем на Дальнем Востоке установилось шаткое равновесие: расчёт японцев на британскую военно-морскую мощь и быстрое уничтожение или нейтрализацию 2-й эскадры не оправдался. Более того, Чухнин нанёс поражение союзникам, разбив их эскадры по отдельности, и план десантировать сухопутные части на Квантунский полуостров с последующим ударом в тыл русским частям в Маньчжурии приказал долго жить.
Вейхайвей пал. «Лайми» увели все свои броненосцы и крейсера в Гонконг, который русским не было никакого резона захватывать, ибо данная цель не оправдывала тех усилий, которые пришлось бы затратить на её удержание. Захват же исключительно с целью разрушения также требовал отвлечения на юг значительных сил 2-й Тихоокеанской эскадры, чем не приминули бы воспользоваться самураи.
Японцам не повезло. Им в одиночку пришлось иметь дело с превосходящими силами противника, как на суше, так и на море. Если на суше они могли обороняться долгие месяцы, шаг за шагом отдавая врагу Корейский полуостров, то на море не имелось возможности создать локальное превосходство в силах, а без него победить никак. В реальности Муромцева самураи побеждали, лишь имея количественное и качественное (Жёлтое море, Ульсан, Цусима) либо подавляющее (Чемульпо) превосходство в силах.
До запланированного на осень прибытия «Касимы» и «Катори» оставалось ещё несколько месяцев; строящиеся в Куре «Касуга» и «Ниссин» должны были войти в строй месяцев через восемь, а заложенные с трёхмесячными интервалами «Цукуба», «Икома», «Ибуки» и «Курама» – годика через два-три. Таким образом, обрести паритет с Тихоокеанским флотом по линейным силам самураям светило не ранее конца 1908 года.
В Лондоне, кстати говоря, страстно желали конфисковать оба японских линкора для нужд Королевского флота, но не решились портить отношения с крайне необходимым им союзником на Дальнем Востоке.
В Токио оценили благородный жест британцев, с истинно восточным хладнокровием дождались прихода «Катори» и «Касимы» в Иокагаму и лишь потом приняли предложение Москвы начать мирные переговоры.
За пять месяцев войны Соединённый флот под командованием Камимуры не добился сколь-либо существенных успехов: потопив в локальных боях семь русских, потерял пять своих эсминцев, разменял под Чемульпо «Мияко» и «Иосино» на «Боярин».
Единственная крупная набеговая операция контр-адмирала Девы, принявшего 2-ю эскадру вместо ушедшего на повышение Камимуры, закончилась безрезуль-тативной перестрелкой южнее островов Блонда с двумя линкорами и двумя крейсерами Писаревского. Опасаясь быть отрезанным вышедшим из Чифу Иессеном – три броненосных, один бронепалубный крейсер, шесть эсминцев, – Дева ретировался восвояси.