Имя врага
Часть 18 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рядом с ним снова выросла фигура мужчины в рясе. Неожиданно она показалась ему огромной. Мужчина опустился рядом с ним на колени. В руках его теперь был нож.
Не отрывая глаз, Дато смотрел на тонкую дрожащую сталь серебряного лезвия. Затем протянул руку. Сам. В этом жесте он почувствовал неожиданную свободу — он вдруг понял, что это самое правильное, самое лучшее, что он может сделать. Единственный правильный путь.
Дато крепко сжал холодную рукоятку. Боль неожиданно прошла. Тело стало таким легким, что ему показалось — еще мгновение, и он поплывет по воздуху. Поднимется вверх над всем миром, над собой.
Ему было хорошо, удивительно хорошо, спокойно и ясно. Никогда еще душа его не наполнялась таким покоем, таким ровным и светлым ощущением счастья. По его губам разлилась счастливая, удивительно светлая улыбка. Теперь он твердо знал, что должен сделать, и не сомневался, что сделает. Дато крепко сжал рукоятку и решительно поднял вверх нож…
Роза медленно шла по вечернему городу. Несмотря на то что вечер был очень теплый, она отчаянно мерзла в толстой шерстяной кофте. Все ее тело била дрожь.
Этот день выдался страшно тяжелым. С 9 утра до 5 вечера Роза провела сначала в прокуратуре, затем — возле СИЗО. Она пыталась встретиться со следователем прокуратуры, который вел дело Анатолия, но у нее ничего не получилось, Роза безуспешно несколько часов прождала возле запертого кабинета. Очевидно, следователь был проинформирован о ее появлении, не желал встречаться с ней, а потому не пришел.
В страшное место Роза проникла тем самым способом, которым пользовались большинство родственников арестованных. Нужно было выловить какого-то мелкого сотрудника и дать ему взятку. Роза так и поступила — остановила какую-то прыщавую девицу и сунула ей деньги. А девица вынесла ей пропуск.
Но деньги были потрачены напрасно. Следователя застать не удалось. Потом Роза тем же способом пыталась проникнуть в СИЗО. Но это уже оказалось гораздо сложней, из этой попытки ничего не вышло. Роза вернулась домой, не получив свидания с братом и не зная, получит ли его.
Дома было страшно. Пустые комнаты пугали темнотой, было невыносимо пусто, и Роза больше не могла выносить эту калечащую атмосферу одиночества. Поэтому, наскоро перекусив, она выскользнула из дома. Ноги сами понесли ее на бывшую Тираспольскую, ныне улицу 1905 года.
Римма оказалась дома. Она открыла дверь в китайском черном халате с золотистыми драконами. И с белой маской на лице, от которой немилосердно воняло.
— Что за гадость? — невольно поморщилась Роза, входя в комнату.
— Ты не понимаешь! Все самое полезное — белок, мука, крахмал, мел. Супермаска! — В голосе Риммы звучал восторг.
— И не жаль переводить продукты, — вздохнула Роза.
В двух комнатах Риммы царил страшный беспорядок. Вещи были вывалены из шкафа прямо на пол. На диване возвышались коробки с обувью, на столе — гора немытой посуды.
Газеты на полу и груда баночек и флаконов на подоконнике завершали картину разгрома.
— Ты хоть когда-нибудь здесь убираешь? — поморщилась Роза, которая просто не понимала творческой натуры подруги. Римма и порядок были вещами абсолютно несовместимыми. И в глубине души Роза подозревала, что именно эта неряшливость Риммы отталкивала от нее многочисленных мужей.
Римма, однако, абсолютно не обращала внимания на ворчание Розы. Напевая, она носилась по комнате и рылась в груде вещей.
— Посмотри только! — нырнув в шкаф, Римма принялась копаться в ящиках, а потом выплыла наружу, держа в руках что-то черное, невесомое и кружевное. — Комплект немецкого белья! Всего только раз надела. Посмотри, какая красота!
Белье было изумительным. Тонкое, как паутинка, оно помещалось в кулаке. В комплект входил еще и пояс с чулками — все такое изящное и красивое, что Роза почувствовала укол зависти.
— Стоит целое состояние! — Римма с удовольствием наблюдала за реакцией подруги. — Думаю сегодня надеть.
— Сегодня? — переспросила Роза.
— Ну да! Ох, ты не поверишь… Сегодня мне так повезло, — и, скинув на пол груду коробок с обувью, Римма освободила часть дивана, на которую плюхнулась сама, а затем уже села и Роза, уже опасавшаяся, что в этой барахолке придется стоять.
— В чем повезло? — насторожилась Роза.
— Меня пригласили на вечеринку! И это работа, понимаешь? Мне заплатят за то, что я покрасуюсь в хорошем нижнем белье!
— Римма! — ахнула Роза. — Ты что, совсем с ума сошла?
— Ой, не надо строить из себя ханжу! Ты же знаешь, что я актриса, и актриса характерная. Так вот. Группа богатой творческой богемы устраивает в катакомбах закрытую вечеринку а-ля мадам Монтеспан.
— Кто? — не поняла Роза.
— Ну, любовница французского короля Людовика XIV, мадам де Монтеспан. Она увлекалась черными мессами. И эта вечеринка будет в стиле черной мессы. Я буду изображать полуголую красотку, которая в нижнем белье возлежит на сатанинском алтаре. Ну, типа закрытая черная месса.
— Римма, это же жуть какая-то! — Роза почувствовала леденящий ужас, причем сама не могла его объяснить. — А если кто-то узнает о таком?
— Пусть узнают. Мне-то что? — Римма беспечно пожала плечами. — Я же не замужем. Да и всем плевать! Кому какое дело? Сейчас за это не арестовывают. И в КГБ закрывают глаза на развлечения богатых извращенцев. Тем более, там будут и все важные партийные шишки, и деточки этих важных партийных бонз. Так что КГБ не лезет. В общем, те будут развлекаться, а мне заплатят целое состояние.
— А если тебе причинят какой-то вред?
— Нет, я у них уже выступала. В белом прозрачном балахоне. Они на всю голову чокнутые, но не опасные. Впрочем, эти будут немножко другие, чем те, с балахоном. Но тоже не опасные.
— Кто устроил тебе эту гадость? — нахмурилась Роза. — Этот твой литературный урод?
— Ну да. И совсем он не урод! А очень даже молодец, что мне предложил. Они любую могли позвать, за такие деньги! А получу их я. Он входит в круг таких странных творческих людей, которые любят нестандартные развлечения. И организует им вечеринки. Кстати, твой Анатолий тоже на них ходил. Его там видели…
— Мерзость какая! Не хочу слушать! — Роза чуть повысила голос. — Ты мне лучше скажи, зачем тебе срочно деньги? Ты опять что-то заложила?
— Ну… да. Мне реально не хватало! Кольцо бабушки отнесла в ломбард, а срок уже подходит. И надо выкупать. Деньги нужны.
— Пусть бы лучше этот твой урод денег тебе дал, чем в такое макать! — искренне рассердилась Роза.
— Ты же знаешь, нет у него денег. Да и жадный он, как черт. Тут пойду, хоть заработаю. Уже хорошо, что заработать мне даст.
— Это мерзость, подставлять тебя под такое! — Роза сердилась не на шутку и уже не выбирала выражений. — Ты хоть сама понимаешь, что это мерзость?
— Да перестань! Не будь ханжой. На дворе XX век! Вон человек в космос полетел. А ты от голой женщины шарахаешься! — Внезапно Римма задорно рассмеялась: — Знаешь, на западе для мужчин такое развлечение есть, стриптиз называется. Это когда в зале сидят мужчины и смотрят, как на сцене женщина раздевается догола! Совсем!
— Что, голых баб не видели? — фыркнула Роза.
— Ты не понимаешь! Она же красиво это делает, под музыку. Типа искусство!
— Слава богу, что мы не на западе! — вздохнула Роза.
— Скажешь тоже. На западе я бы пошла в этот стриптиз, и знаешь, сколько бы я заработала? А тут разок голой полежать на столе… Ну и что такого?
— Не нравится мне все это, — вздохнула Роза, — очень не нравится. Когда вечеринка?
— Сегодня ночью. Вот, навожу красоту.
— Как только вернешься домой, сразу мне позвони. Я волноваться буду.
— Да я спать буду! Где я тебе телефон-автомат искать стану? Это ж всю ночь займет!
— Ладно. Тогда завтра к вечеру, как выспишься, я сама к тебе приду. Что-то на душе у меня неспокойно.
— Да перестань ты! — Римма беспечно пожала плечами. — Ну что может случиться? Я видала и не такое! Ты вот лучше скажи, к Семе Лифшицу пойдешь?
Глава 14
Емельянов неторопливо спустился по последним ступенькам Потемкинской лестницы, перешел дорогу в неположенном месте и стал подниматься к порту.
Внешне он никак не отличался от множества горожан и туристов, вальяжно прогуливающихся в самом центре Одессы в этот теплый субботний вечер.
Емельянов ничем не выделялся из толпы — стандартная кепка, дешевые штаны, рубашка из советского магазина бледно-голубого цвета, полинявшая уже после первой стирки, и обычные туфли. Впрочем, большинство горожан уже сменили туфли на легкие сандалии или импортные кеды, купленные у фарцовщиков.
Делая вид, что любуется открывшимся видом, Емельянов шел к зданию морского вокзала по мосту. Остро пахло морем. Несмотря на то что где-то вдали шли разгрузочные работы и громыхали какие-то машины, это все-таки был красивый вид — море, закованное в бетон, и камень морского вокзала, знаменитого одесского порта, и корабли, стоящие на рейде.
Это туристы и беспечно гуляющие в порту одесситы разглядели бы только море и корабли. Острый взгляд опытного оперативника отмечал другое. Емельянов привык видеть то, что ни за что не заметили бы большинство людей, и от этого часто сходил с ума. Порой эта жуткая работа, открывающая без прикрас всю изнанку человеческой натуры, так изматывала его, что с тревогой он думал о том, что никогда больше не сможет смотреть на людей. И что еще лет 10, и придет время для него точно так же, как для любого сотрудника уголовного розыска — уходить с этой работы, забывать ее, возвращаться в жизнь. Иначе был слишком велик профессиональный риск сойти с ума, не выдержать того ада, мимо которого каждый день проходили обыкновенные люди, не замечая его.
Вот и теперь яркие откровения ждали его на каждом углу. В небольшом баре на причале, выглядывая иностранных туристов, толпились фарцовщики. Приход круизного теплохода был для них самым золотым временем — появлялись иностранцы, которых можно было «доить» без зазрения совести. И тогда количество криминальных элементов в порту увеличивалось втрое.
На втором этаже морвокзала был ресторан, где собирались валютные проститутки. В СССР делали вид, что проституток не существует, но на самом деле они были, да еще какие!
Проститутки выкачивали из иностранцев валюту, которую потом сдавали валютчикам по довольно хорошему курсу. А крышевал их местный криминальный авторитет, взявший под свое крыло район порта.
Вон, в толпе, буквально в двух шагах от опера, прошел домушник. Судя по виду, освободился недавно. И, похоже, в поисках наводки для подходящей работы, решил заглянуть в порт.
А два молодых парня, которые задумчиво стоят возле перил, — это наркоман и наркоторговец. Договариваются о товаре. Когда договорятся, зайдут в какой-нибудь закуток, где наркоман передаст деньги, заработанные, скорей всего, воровством, а торговец отвалит ему небольшую порцию дури. Вполне достаточную для того, чтобы наркоман поймал свой кайф, но слишком маленькую для того, чтобы соскочил с иглы.
И вот такие вещи, бывшие тайной, темным покрывалом для всех остальных людей, для него, Емельянова, были явью, и он уже не мог воспринимать эту жизнь так, как видели все. Он словно рентгеном просвечивал ее насквозь.
Емельянов шел в небольшой бар на причале, расположенный слева от здания морвокзала. На самом деле это был даже не бар, а так, маленькая кафешка — окно в стене и три столика на улице. Стоя за этими столиками, можно было выпить стакан газированной воды, съесть мороженое из запотевшей металлической вазочки или влажные, тяжелые вафли, выпить кружку теплого безвкусного пива.
Вроде ничего здесь не было примечательного — все для отдыха трудового советского народа. Но только избранные жители города, в том числе и Емельянов, знали, что это место облюбовали фарцовщики, вернее, верхушка местной фарцы, для того, чтобы обмениваться информацией, а потом отправлять своих работников по точкам.
В кафе Емельянова не боялись — он никогда не передавал информацию о фарцовщиках в ОБХСС или КГБ. А с криминалом верхушка фарцы не связывалась.
Конечно, фарцовщики — это тоже был криминал, и все они прекрасно знали, что попадают под статью. Но это был криминал чистый, без воровства, крови, разбоя. Все дело заключалось в получении денежной прибыли да в том, чтобы развести на деньги ушастых лохов. Это не имело ничего общего с парафией Емельянова, который каждый день встречался с бандитами, насильниками, ворами, убийцами.
Верхушка местной фарцы знала, что Емельянов — опер из уголовки, и хоть его и обходили десятой дорогой, но препятствий не чинили. И вот теперь он шел на встречу со своим информатором — фарцовщиком, который давно уже на него работал.
У него была кличка Леха Арбуз — до встречи с Емельяновым и задолго до работы в фарце он торговал на Привозе арбузами, которые скупал по дешевке у крестьян в Херсонской области. Коммерческая жилка была у Лехи в крови, к тому же деловым успехам очень способствовала его внешность. Он был дородным блондином с добрейшей улыбкой, этакий рубаха-парень с голубыми, добрыми и очень честными глазами. Казалось, такой простодушный и добрый человек из области не способен никого обмануть, ведь он такой искренний, даже наивный… Поэтому Лехе верили.
Никто не догадывался о том, что простодушная внешность, наивность и доброта — всего лишь маска, внешняя оболочка, под которой скрываются хитрость, жестокость и расчетливый ум, направленный только на то, чтобы половчей обмануть.
Дела Леха вел страшно недобросовестно и облапошил такое количество людей, что его попросту погнали с Привоза. Сделали это местные авторитетные воры — к ним обратились за помощью другие торговцы, которых Леха умудрился кинуть на большие суммы.
Не отрывая глаз, Дато смотрел на тонкую дрожащую сталь серебряного лезвия. Затем протянул руку. Сам. В этом жесте он почувствовал неожиданную свободу — он вдруг понял, что это самое правильное, самое лучшее, что он может сделать. Единственный правильный путь.
Дато крепко сжал холодную рукоятку. Боль неожиданно прошла. Тело стало таким легким, что ему показалось — еще мгновение, и он поплывет по воздуху. Поднимется вверх над всем миром, над собой.
Ему было хорошо, удивительно хорошо, спокойно и ясно. Никогда еще душа его не наполнялась таким покоем, таким ровным и светлым ощущением счастья. По его губам разлилась счастливая, удивительно светлая улыбка. Теперь он твердо знал, что должен сделать, и не сомневался, что сделает. Дато крепко сжал рукоятку и решительно поднял вверх нож…
Роза медленно шла по вечернему городу. Несмотря на то что вечер был очень теплый, она отчаянно мерзла в толстой шерстяной кофте. Все ее тело била дрожь.
Этот день выдался страшно тяжелым. С 9 утра до 5 вечера Роза провела сначала в прокуратуре, затем — возле СИЗО. Она пыталась встретиться со следователем прокуратуры, который вел дело Анатолия, но у нее ничего не получилось, Роза безуспешно несколько часов прождала возле запертого кабинета. Очевидно, следователь был проинформирован о ее появлении, не желал встречаться с ней, а потому не пришел.
В страшное место Роза проникла тем самым способом, которым пользовались большинство родственников арестованных. Нужно было выловить какого-то мелкого сотрудника и дать ему взятку. Роза так и поступила — остановила какую-то прыщавую девицу и сунула ей деньги. А девица вынесла ей пропуск.
Но деньги были потрачены напрасно. Следователя застать не удалось. Потом Роза тем же способом пыталась проникнуть в СИЗО. Но это уже оказалось гораздо сложней, из этой попытки ничего не вышло. Роза вернулась домой, не получив свидания с братом и не зная, получит ли его.
Дома было страшно. Пустые комнаты пугали темнотой, было невыносимо пусто, и Роза больше не могла выносить эту калечащую атмосферу одиночества. Поэтому, наскоро перекусив, она выскользнула из дома. Ноги сами понесли ее на бывшую Тираспольскую, ныне улицу 1905 года.
Римма оказалась дома. Она открыла дверь в китайском черном халате с золотистыми драконами. И с белой маской на лице, от которой немилосердно воняло.
— Что за гадость? — невольно поморщилась Роза, входя в комнату.
— Ты не понимаешь! Все самое полезное — белок, мука, крахмал, мел. Супермаска! — В голосе Риммы звучал восторг.
— И не жаль переводить продукты, — вздохнула Роза.
В двух комнатах Риммы царил страшный беспорядок. Вещи были вывалены из шкафа прямо на пол. На диване возвышались коробки с обувью, на столе — гора немытой посуды.
Газеты на полу и груда баночек и флаконов на подоконнике завершали картину разгрома.
— Ты хоть когда-нибудь здесь убираешь? — поморщилась Роза, которая просто не понимала творческой натуры подруги. Римма и порядок были вещами абсолютно несовместимыми. И в глубине души Роза подозревала, что именно эта неряшливость Риммы отталкивала от нее многочисленных мужей.
Римма, однако, абсолютно не обращала внимания на ворчание Розы. Напевая, она носилась по комнате и рылась в груде вещей.
— Посмотри только! — нырнув в шкаф, Римма принялась копаться в ящиках, а потом выплыла наружу, держа в руках что-то черное, невесомое и кружевное. — Комплект немецкого белья! Всего только раз надела. Посмотри, какая красота!
Белье было изумительным. Тонкое, как паутинка, оно помещалось в кулаке. В комплект входил еще и пояс с чулками — все такое изящное и красивое, что Роза почувствовала укол зависти.
— Стоит целое состояние! — Римма с удовольствием наблюдала за реакцией подруги. — Думаю сегодня надеть.
— Сегодня? — переспросила Роза.
— Ну да! Ох, ты не поверишь… Сегодня мне так повезло, — и, скинув на пол груду коробок с обувью, Римма освободила часть дивана, на которую плюхнулась сама, а затем уже села и Роза, уже опасавшаяся, что в этой барахолке придется стоять.
— В чем повезло? — насторожилась Роза.
— Меня пригласили на вечеринку! И это работа, понимаешь? Мне заплатят за то, что я покрасуюсь в хорошем нижнем белье!
— Римма! — ахнула Роза. — Ты что, совсем с ума сошла?
— Ой, не надо строить из себя ханжу! Ты же знаешь, что я актриса, и актриса характерная. Так вот. Группа богатой творческой богемы устраивает в катакомбах закрытую вечеринку а-ля мадам Монтеспан.
— Кто? — не поняла Роза.
— Ну, любовница французского короля Людовика XIV, мадам де Монтеспан. Она увлекалась черными мессами. И эта вечеринка будет в стиле черной мессы. Я буду изображать полуголую красотку, которая в нижнем белье возлежит на сатанинском алтаре. Ну, типа закрытая черная месса.
— Римма, это же жуть какая-то! — Роза почувствовала леденящий ужас, причем сама не могла его объяснить. — А если кто-то узнает о таком?
— Пусть узнают. Мне-то что? — Римма беспечно пожала плечами. — Я же не замужем. Да и всем плевать! Кому какое дело? Сейчас за это не арестовывают. И в КГБ закрывают глаза на развлечения богатых извращенцев. Тем более, там будут и все важные партийные шишки, и деточки этих важных партийных бонз. Так что КГБ не лезет. В общем, те будут развлекаться, а мне заплатят целое состояние.
— А если тебе причинят какой-то вред?
— Нет, я у них уже выступала. В белом прозрачном балахоне. Они на всю голову чокнутые, но не опасные. Впрочем, эти будут немножко другие, чем те, с балахоном. Но тоже не опасные.
— Кто устроил тебе эту гадость? — нахмурилась Роза. — Этот твой литературный урод?
— Ну да. И совсем он не урод! А очень даже молодец, что мне предложил. Они любую могли позвать, за такие деньги! А получу их я. Он входит в круг таких странных творческих людей, которые любят нестандартные развлечения. И организует им вечеринки. Кстати, твой Анатолий тоже на них ходил. Его там видели…
— Мерзость какая! Не хочу слушать! — Роза чуть повысила голос. — Ты мне лучше скажи, зачем тебе срочно деньги? Ты опять что-то заложила?
— Ну… да. Мне реально не хватало! Кольцо бабушки отнесла в ломбард, а срок уже подходит. И надо выкупать. Деньги нужны.
— Пусть бы лучше этот твой урод денег тебе дал, чем в такое макать! — искренне рассердилась Роза.
— Ты же знаешь, нет у него денег. Да и жадный он, как черт. Тут пойду, хоть заработаю. Уже хорошо, что заработать мне даст.
— Это мерзость, подставлять тебя под такое! — Роза сердилась не на шутку и уже не выбирала выражений. — Ты хоть сама понимаешь, что это мерзость?
— Да перестань! Не будь ханжой. На дворе XX век! Вон человек в космос полетел. А ты от голой женщины шарахаешься! — Внезапно Римма задорно рассмеялась: — Знаешь, на западе для мужчин такое развлечение есть, стриптиз называется. Это когда в зале сидят мужчины и смотрят, как на сцене женщина раздевается догола! Совсем!
— Что, голых баб не видели? — фыркнула Роза.
— Ты не понимаешь! Она же красиво это делает, под музыку. Типа искусство!
— Слава богу, что мы не на западе! — вздохнула Роза.
— Скажешь тоже. На западе я бы пошла в этот стриптиз, и знаешь, сколько бы я заработала? А тут разок голой полежать на столе… Ну и что такого?
— Не нравится мне все это, — вздохнула Роза, — очень не нравится. Когда вечеринка?
— Сегодня ночью. Вот, навожу красоту.
— Как только вернешься домой, сразу мне позвони. Я волноваться буду.
— Да я спать буду! Где я тебе телефон-автомат искать стану? Это ж всю ночь займет!
— Ладно. Тогда завтра к вечеру, как выспишься, я сама к тебе приду. Что-то на душе у меня неспокойно.
— Да перестань ты! — Римма беспечно пожала плечами. — Ну что может случиться? Я видала и не такое! Ты вот лучше скажи, к Семе Лифшицу пойдешь?
Глава 14
Емельянов неторопливо спустился по последним ступенькам Потемкинской лестницы, перешел дорогу в неположенном месте и стал подниматься к порту.
Внешне он никак не отличался от множества горожан и туристов, вальяжно прогуливающихся в самом центре Одессы в этот теплый субботний вечер.
Емельянов ничем не выделялся из толпы — стандартная кепка, дешевые штаны, рубашка из советского магазина бледно-голубого цвета, полинявшая уже после первой стирки, и обычные туфли. Впрочем, большинство горожан уже сменили туфли на легкие сандалии или импортные кеды, купленные у фарцовщиков.
Делая вид, что любуется открывшимся видом, Емельянов шел к зданию морского вокзала по мосту. Остро пахло морем. Несмотря на то что где-то вдали шли разгрузочные работы и громыхали какие-то машины, это все-таки был красивый вид — море, закованное в бетон, и камень морского вокзала, знаменитого одесского порта, и корабли, стоящие на рейде.
Это туристы и беспечно гуляющие в порту одесситы разглядели бы только море и корабли. Острый взгляд опытного оперативника отмечал другое. Емельянов привык видеть то, что ни за что не заметили бы большинство людей, и от этого часто сходил с ума. Порой эта жуткая работа, открывающая без прикрас всю изнанку человеческой натуры, так изматывала его, что с тревогой он думал о том, что никогда больше не сможет смотреть на людей. И что еще лет 10, и придет время для него точно так же, как для любого сотрудника уголовного розыска — уходить с этой работы, забывать ее, возвращаться в жизнь. Иначе был слишком велик профессиональный риск сойти с ума, не выдержать того ада, мимо которого каждый день проходили обыкновенные люди, не замечая его.
Вот и теперь яркие откровения ждали его на каждом углу. В небольшом баре на причале, выглядывая иностранных туристов, толпились фарцовщики. Приход круизного теплохода был для них самым золотым временем — появлялись иностранцы, которых можно было «доить» без зазрения совести. И тогда количество криминальных элементов в порту увеличивалось втрое.
На втором этаже морвокзала был ресторан, где собирались валютные проститутки. В СССР делали вид, что проституток не существует, но на самом деле они были, да еще какие!
Проститутки выкачивали из иностранцев валюту, которую потом сдавали валютчикам по довольно хорошему курсу. А крышевал их местный криминальный авторитет, взявший под свое крыло район порта.
Вон, в толпе, буквально в двух шагах от опера, прошел домушник. Судя по виду, освободился недавно. И, похоже, в поисках наводки для подходящей работы, решил заглянуть в порт.
А два молодых парня, которые задумчиво стоят возле перил, — это наркоман и наркоторговец. Договариваются о товаре. Когда договорятся, зайдут в какой-нибудь закуток, где наркоман передаст деньги, заработанные, скорей всего, воровством, а торговец отвалит ему небольшую порцию дури. Вполне достаточную для того, чтобы наркоман поймал свой кайф, но слишком маленькую для того, чтобы соскочил с иглы.
И вот такие вещи, бывшие тайной, темным покрывалом для всех остальных людей, для него, Емельянова, были явью, и он уже не мог воспринимать эту жизнь так, как видели все. Он словно рентгеном просвечивал ее насквозь.
Емельянов шел в небольшой бар на причале, расположенный слева от здания морвокзала. На самом деле это был даже не бар, а так, маленькая кафешка — окно в стене и три столика на улице. Стоя за этими столиками, можно было выпить стакан газированной воды, съесть мороженое из запотевшей металлической вазочки или влажные, тяжелые вафли, выпить кружку теплого безвкусного пива.
Вроде ничего здесь не было примечательного — все для отдыха трудового советского народа. Но только избранные жители города, в том числе и Емельянов, знали, что это место облюбовали фарцовщики, вернее, верхушка местной фарцы, для того, чтобы обмениваться информацией, а потом отправлять своих работников по точкам.
В кафе Емельянова не боялись — он никогда не передавал информацию о фарцовщиках в ОБХСС или КГБ. А с криминалом верхушка фарцы не связывалась.
Конечно, фарцовщики — это тоже был криминал, и все они прекрасно знали, что попадают под статью. Но это был криминал чистый, без воровства, крови, разбоя. Все дело заключалось в получении денежной прибыли да в том, чтобы развести на деньги ушастых лохов. Это не имело ничего общего с парафией Емельянова, который каждый день встречался с бандитами, насильниками, ворами, убийцами.
Верхушка местной фарцы знала, что Емельянов — опер из уголовки, и хоть его и обходили десятой дорогой, но препятствий не чинили. И вот теперь он шел на встречу со своим информатором — фарцовщиком, который давно уже на него работал.
У него была кличка Леха Арбуз — до встречи с Емельяновым и задолго до работы в фарце он торговал на Привозе арбузами, которые скупал по дешевке у крестьян в Херсонской области. Коммерческая жилка была у Лехи в крови, к тому же деловым успехам очень способствовала его внешность. Он был дородным блондином с добрейшей улыбкой, этакий рубаха-парень с голубыми, добрыми и очень честными глазами. Казалось, такой простодушный и добрый человек из области не способен никого обмануть, ведь он такой искренний, даже наивный… Поэтому Лехе верили.
Никто не догадывался о том, что простодушная внешность, наивность и доброта — всего лишь маска, внешняя оболочка, под которой скрываются хитрость, жестокость и расчетливый ум, направленный только на то, чтобы половчей обмануть.
Дела Леха вел страшно недобросовестно и облапошил такое количество людей, что его попросту погнали с Привоза. Сделали это местные авторитетные воры — к ним обратились за помощью другие торговцы, которых Леха умудрился кинуть на большие суммы.