Имя ветра
Часть 59 из 154 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
На ужин в столовке подавали черный хлеб с маслом, рагу и бобы. Я увидел Манета – его буйная грива делала его похожим на большого белого волка. Симмон с Совоем лениво ковырялись в еде, мрачно рассуждая о том, из чьего мяса это рагу. Ну а для меня, менее оборота назад вырвавшегося с улиц Тарбеана, ужин был великолепный.
Тем не менее я стремительно терял аппетит, слушая все, что говорили мне приятели.
– Ты не пойми неправильно, – говорил Совой, – парень ты действительно отважный. Это даже не вопрос. Но все равно… – он взмахнул ложкой, – с тебя за это шкуру спустят!
– Это если еще повезет, – сказал Симмон. – Ну, то есть ведь речь идет о малефиции, верно?
– Ну, тоже мне, велика беда! – возразил я куда увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – Подумаешь, пятку поджарил!
– Любое причинение вреда с помощью симпатии считается малефицием. Наведением порчи.
Манет ткнул в меня своим ломтем хлеба, сурово сдвинув лохматые, седеющие брови.
– Ты бы, малый, все-таки соображал, с кем связываешься. При магистрах – нишкни! Если окажешься у них на дурном счету, они могут превратить твою жизнь в настоящий ад.
– Он первый начал! – угрюмо ответил я, набив рот бобами.
К столу подлетел запыхавшийся мальчишка.
– Это вы Квоут? – спросил он, смерив меня взглядом.
Я кивнул. У меня отчаянно засосало под ложечкой.
– Вам велят явиться в Дом магистров!
– А где это? – спросил я. – А то я тут всего пару дней…
– Может, кто из вас его проводит? – спросил мальчишка, окинув взглядом моих соседей. – А то мне еще надо доложить Джеймисону, что я его нашел!
– Я провожу, – вызвался Симмон, отодвигая миску. – Все равно есть чего-то не хочется.
Посыльный Джеймисона умчался прочь, Симмон начал было вставать из-за стола.
– Погоди, – сказал я, указывая ложкой на поднос, – я еще не доел!
Лицо у Симмона сделалось встревоженным.
– Просто не верится, что ты еще и ешь! – сказал он. – Мне вот кусок в горло не лезет. Как ты, вообще, можешь есть?
– Я голоден, – ответил я. – Не знаю, что ждет меня в Доме магистров, однако же я предпочту встретить судьбу не на пустой желудок.
– Да «на рога» тебя вызывают, – сказал Манет. – Это единственное, зачем тебя могли вызвать так поздно вечером.
Я понятия не имел, что имеется в виду, но не собирался оповещать о своем невежестве всех присутствующих.
– Ну, значит, обождут, пока я поем.
И положил в рот еще ложку рагу.
Симмон сел на место и принялся рассеянно ковыряться в миске. По правде сказать, есть-то мне и самому расхотелось, однако же мне было не по душе, что меня отрывают от еды после того, как я столько голодал в Тарбеане.
Когда мы с Симмоном наконец встали из-за стола, гам, обычно стоящий в столовке, притих: все провожали нас взглядом. Они знали, куда я направляюсь.
На улице Симмон сунул руки в карманы и зашагал приблизительно в направлении «Пустот».
– Нет, кроме шуток, у тебя действительно серьезные неприятности, знаешь ли.
– Ну, я надеялся, что Хемме застыдится и будет об этом помалкивать, – сознался я. – А что, часто студентов из университета выгоняют?
Я старался сделать вид, будто шучу.
– В этой четверти пока ни одного не выгнали, – ответил Симмон, застенчиво улыбаясь и щуря голубые глаза. – Однако сегодня всего второй день занятий. Возможно, ты установишь своего рода рекорд.
– Ничего смешного! – возразил я, но и сам улыбнулся помимо своей воли. Что бы ни случилось, Симмон всегда мог заставить меня улыбнуться.
Сим показывал мне дорогу, и вскоре мы дошли до «Пустот» – куда скорее, чем мне хотелось бы. Симмон неуверенно вскинул руку на прощание, я отворил дверь и вошел.
Меня встретил Джеймисон. Джеймисон отвечал за все, что не входило в сферу деятельности магистров: за кухни, за прачечные, за конюшни, за кладовые. Он был нервозен и похож на птицу. Человек с телом воробушка и глазами ястреба.
Джеймисон проводил меня в просторный зал без окон, где стоял знакомый полукруглый стол. В центре, как и во время экзаменов, сидел ректор. Единственной существенной разницей было то, что этот стол находился не на возвышении, и сидящие за ним магистры оказались практически на уровне моих глаз.
Встретившие меня взгляды были отнюдь не дружелюбны. Джеймисон поставил меня напротив полукруглого стола. Увидев его в этом ракурсе, я понял, отчего это называется «на рогах». Сам Джеймисон сел за отдельный столик поменьше и обмакнул перо в чернильницу.
Ректор сложил пальцы домиком и без долгих вступлений заговорил:
– Второго кейтелина Хемме созвал собрание магистров.
Перо Джеймисона заскрипело по бумаге, время от времени ныряя обратно в чернильницу на краю стола. Ректор продолжал официальным тоном:
– Все ли магистры в сборе?
– Магистр медицины, – сказал Арвил.
– Магистр архивов, – сказал Лоррен, бесстрастный, как всегда.
– Магистр арифметики, – сказал Брандер, рассеянно похрустывая костяшками пальцев.
– Магистр артефакции, – пророкотал Килвин, не поднимая глаз от стола.
– Магистр алхимии, – сказал Мандраг.
– Магистр риторики, – лицо у Хемме было красное и злое.
– Магистр симпатии, – сказал Элкса Дал.
– Магистр имен.
Элодин мне улыбнулся, по-настоящему. Не просто растянул губы, а тепло улыбнулся во весь рот. Я судорожно перевел дух, почувствовав себя уверенней оттого, что хоть один из присутствующих не стремится подвесить меня за пальцы.
– И магистр лингвистики, – сказал ректор. – Все восемь…
Он нахмурился.
– Простите. Вычеркните это. Все девять магистров в сборе. Магистр Хемме, изложите ваши обвинения.
Хемме не заставил себя упрашивать.
– Сегодня новопоступивший студент Квоут, не являющийся членом арканума, использовал против меня симпатические связывания с целью наведения порчи!
– Итак, магистр Хемме выдвинул против Квоута два обвинения, – сурово произнес ректор, не сводя с меня глаз. – Обвинение первое: недозволенное применение симпатии. Магистр архивов, какое наказание полагается за это?
– За недозволенное применение симпатии, которое привело к получению травмы, виновного студента надлежит связать и высечь одинарным кнутом, нанеся не менее двух и не более десяти ударов по спине, – произнес Лоррен так, будто кулинарный рецепт зачитывал.
– Требуемое количество ударов? – ректор перевел взгляд на Хемме.
Хемме помолчал, раздумывая.
– Пять!
Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица, и заставил себя медленно и глубоко дышать через нос, чтобы успокоиться.
– Есть ли возражения у кого-то из магистров?
Ректор обвел взглядом стол, но все молчали, все смотрели сурово.
– Второе обвинение: малефиций. Магистр архивов?
– От четырех до пятнадцати ударов одинарным кнутом и исключение из университета, – ровным тоном произнес Лоррен.
– Требуемое количество ударов?
Хемме посмотрел на меня в упор.
– Восемь!
Тринадцать ударов и исключение… Я облился холодным потом, живот у меня скрутило. Страх был мне знаком и прежде. В Тарбеане он все время бродил неподалеку. Страх помогал выжить. Однако никогда прежде я не испытывал такой отчаянной беспомощности, страха – не оттого, что мне просто причинят физическую боль, а оттого, что вся моя жизнь рухнет и рассыплется. У меня закружилась голова…
– Понимаете ли вы выдвинутые против вас обвинения? – сурово осведомился ректор.
Я вдохнул, выдохнул…
– Не вполне, сэр…
Голос у меня звучал отвратительно: жалкий, дрожащий…
Ректор поднял руку, и Джеймисон оторвал перо от бумаги.
– Законы университета воспрещают студентам, не входящим в арканум, пользоваться симпатией без дозволения наставника. – Его лицо помрачнело. – И никогда, ни при каких обстоятельствах, не разрешается причинять вред при помощи симпатии, тем более магистру! Несколько сотен лет назад арканистов преследовали и сжигали живьем – именно за подобные вещи. У нас тут подобное поведение недопустимо!
Тем не менее я стремительно терял аппетит, слушая все, что говорили мне приятели.
– Ты не пойми неправильно, – говорил Совой, – парень ты действительно отважный. Это даже не вопрос. Но все равно… – он взмахнул ложкой, – с тебя за это шкуру спустят!
– Это если еще повезет, – сказал Симмон. – Ну, то есть ведь речь идет о малефиции, верно?
– Ну, тоже мне, велика беда! – возразил я куда увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – Подумаешь, пятку поджарил!
– Любое причинение вреда с помощью симпатии считается малефицием. Наведением порчи.
Манет ткнул в меня своим ломтем хлеба, сурово сдвинув лохматые, седеющие брови.
– Ты бы, малый, все-таки соображал, с кем связываешься. При магистрах – нишкни! Если окажешься у них на дурном счету, они могут превратить твою жизнь в настоящий ад.
– Он первый начал! – угрюмо ответил я, набив рот бобами.
К столу подлетел запыхавшийся мальчишка.
– Это вы Квоут? – спросил он, смерив меня взглядом.
Я кивнул. У меня отчаянно засосало под ложечкой.
– Вам велят явиться в Дом магистров!
– А где это? – спросил я. – А то я тут всего пару дней…
– Может, кто из вас его проводит? – спросил мальчишка, окинув взглядом моих соседей. – А то мне еще надо доложить Джеймисону, что я его нашел!
– Я провожу, – вызвался Симмон, отодвигая миску. – Все равно есть чего-то не хочется.
Посыльный Джеймисона умчался прочь, Симмон начал было вставать из-за стола.
– Погоди, – сказал я, указывая ложкой на поднос, – я еще не доел!
Лицо у Симмона сделалось встревоженным.
– Просто не верится, что ты еще и ешь! – сказал он. – Мне вот кусок в горло не лезет. Как ты, вообще, можешь есть?
– Я голоден, – ответил я. – Не знаю, что ждет меня в Доме магистров, однако же я предпочту встретить судьбу не на пустой желудок.
– Да «на рога» тебя вызывают, – сказал Манет. – Это единственное, зачем тебя могли вызвать так поздно вечером.
Я понятия не имел, что имеется в виду, но не собирался оповещать о своем невежестве всех присутствующих.
– Ну, значит, обождут, пока я поем.
И положил в рот еще ложку рагу.
Симмон сел на место и принялся рассеянно ковыряться в миске. По правде сказать, есть-то мне и самому расхотелось, однако же мне было не по душе, что меня отрывают от еды после того, как я столько голодал в Тарбеане.
Когда мы с Симмоном наконец встали из-за стола, гам, обычно стоящий в столовке, притих: все провожали нас взглядом. Они знали, куда я направляюсь.
На улице Симмон сунул руки в карманы и зашагал приблизительно в направлении «Пустот».
– Нет, кроме шуток, у тебя действительно серьезные неприятности, знаешь ли.
– Ну, я надеялся, что Хемме застыдится и будет об этом помалкивать, – сознался я. – А что, часто студентов из университета выгоняют?
Я старался сделать вид, будто шучу.
– В этой четверти пока ни одного не выгнали, – ответил Симмон, застенчиво улыбаясь и щуря голубые глаза. – Однако сегодня всего второй день занятий. Возможно, ты установишь своего рода рекорд.
– Ничего смешного! – возразил я, но и сам улыбнулся помимо своей воли. Что бы ни случилось, Симмон всегда мог заставить меня улыбнуться.
Сим показывал мне дорогу, и вскоре мы дошли до «Пустот» – куда скорее, чем мне хотелось бы. Симмон неуверенно вскинул руку на прощание, я отворил дверь и вошел.
Меня встретил Джеймисон. Джеймисон отвечал за все, что не входило в сферу деятельности магистров: за кухни, за прачечные, за конюшни, за кладовые. Он был нервозен и похож на птицу. Человек с телом воробушка и глазами ястреба.
Джеймисон проводил меня в просторный зал без окон, где стоял знакомый полукруглый стол. В центре, как и во время экзаменов, сидел ректор. Единственной существенной разницей было то, что этот стол находился не на возвышении, и сидящие за ним магистры оказались практически на уровне моих глаз.
Встретившие меня взгляды были отнюдь не дружелюбны. Джеймисон поставил меня напротив полукруглого стола. Увидев его в этом ракурсе, я понял, отчего это называется «на рогах». Сам Джеймисон сел за отдельный столик поменьше и обмакнул перо в чернильницу.
Ректор сложил пальцы домиком и без долгих вступлений заговорил:
– Второго кейтелина Хемме созвал собрание магистров.
Перо Джеймисона заскрипело по бумаге, время от времени ныряя обратно в чернильницу на краю стола. Ректор продолжал официальным тоном:
– Все ли магистры в сборе?
– Магистр медицины, – сказал Арвил.
– Магистр архивов, – сказал Лоррен, бесстрастный, как всегда.
– Магистр арифметики, – сказал Брандер, рассеянно похрустывая костяшками пальцев.
– Магистр артефакции, – пророкотал Килвин, не поднимая глаз от стола.
– Магистр алхимии, – сказал Мандраг.
– Магистр риторики, – лицо у Хемме было красное и злое.
– Магистр симпатии, – сказал Элкса Дал.
– Магистр имен.
Элодин мне улыбнулся, по-настоящему. Не просто растянул губы, а тепло улыбнулся во весь рот. Я судорожно перевел дух, почувствовав себя уверенней оттого, что хоть один из присутствующих не стремится подвесить меня за пальцы.
– И магистр лингвистики, – сказал ректор. – Все восемь…
Он нахмурился.
– Простите. Вычеркните это. Все девять магистров в сборе. Магистр Хемме, изложите ваши обвинения.
Хемме не заставил себя упрашивать.
– Сегодня новопоступивший студент Квоут, не являющийся членом арканума, использовал против меня симпатические связывания с целью наведения порчи!
– Итак, магистр Хемме выдвинул против Квоута два обвинения, – сурово произнес ректор, не сводя с меня глаз. – Обвинение первое: недозволенное применение симпатии. Магистр архивов, какое наказание полагается за это?
– За недозволенное применение симпатии, которое привело к получению травмы, виновного студента надлежит связать и высечь одинарным кнутом, нанеся не менее двух и не более десяти ударов по спине, – произнес Лоррен так, будто кулинарный рецепт зачитывал.
– Требуемое количество ударов? – ректор перевел взгляд на Хемме.
Хемме помолчал, раздумывая.
– Пять!
Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица, и заставил себя медленно и глубоко дышать через нос, чтобы успокоиться.
– Есть ли возражения у кого-то из магистров?
Ректор обвел взглядом стол, но все молчали, все смотрели сурово.
– Второе обвинение: малефиций. Магистр архивов?
– От четырех до пятнадцати ударов одинарным кнутом и исключение из университета, – ровным тоном произнес Лоррен.
– Требуемое количество ударов?
Хемме посмотрел на меня в упор.
– Восемь!
Тринадцать ударов и исключение… Я облился холодным потом, живот у меня скрутило. Страх был мне знаком и прежде. В Тарбеане он все время бродил неподалеку. Страх помогал выжить. Однако никогда прежде я не испытывал такой отчаянной беспомощности, страха – не оттого, что мне просто причинят физическую боль, а оттого, что вся моя жизнь рухнет и рассыплется. У меня закружилась голова…
– Понимаете ли вы выдвинутые против вас обвинения? – сурово осведомился ректор.
Я вдохнул, выдохнул…
– Не вполне, сэр…
Голос у меня звучал отвратительно: жалкий, дрожащий…
Ректор поднял руку, и Джеймисон оторвал перо от бумаги.
– Законы университета воспрещают студентам, не входящим в арканум, пользоваться симпатией без дозволения наставника. – Его лицо помрачнело. – И никогда, ни при каких обстоятельствах, не разрешается причинять вред при помощи симпатии, тем более магистру! Несколько сотен лет назад арканистов преследовали и сжигали живьем – именно за подобные вещи. У нас тут подобное поведение недопустимо!