Именинница
Часть 51 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я слушаю.
— Латифи… ты уверен, что я могу на него положиться?
— Абсолютно уверен.
— Эти парни не отличаются вежливостью. Я один, Гренс. Собственно, где доказательства, что Латифи нет в платежной ведомости местных контрабандистов? Что бы там ни говорил твой друг из Германии…
— Доверие, Хоффман… Это то, чего нам с тобой так не хватает.
— Я должен убедиться, что он надежен.
— Слушай меня. Латифи — серьезный парень. В любом случае держи рот на замке. Сам не знаю, почему я так в нем уверен, но я уверен.
Завершив разговор, Эверт Гренс оценил высокое качество связи. Он слышал малейшее изменение интонации в голосе Хоффмана.
Впервые комиссар обратил на это внимание в Западной Африке, куда его завело одно из расследований последних лет. Расширение мобильной сети имело одно неожиданное последствие. Когда богатые страны были полностью оснащены, операторы повернулись к беднейшим странам. Поэтому именно там в первую очередь внедрялось самое современное оборудование. Что и продемонстрировал лишний раз звонок с лестничной площадки в Швеции в одну из беднейших стран Европы. И в этом отношении Албания как место засылки агента оказалась правильным выбором.
Дверь в квартиру Душко Заравича стояла открытой. Слесарь с ящиком для инструментов удалился к месту проведения другого обыска, а Марианна и Свен дожидались шефа.
— Важный разговор?
Свен посмотрел на Гренса так, как в тот вечер, когда уговаривал его войти в кабинет. Убедившись, что никто больше не слышит, и опасаясь своей ближайшей напарницы и коллеги.
Странное, неприятное чувство.
Если Хермансон не та, за кого себя выдает, наша неосмотрительность может сильно навредить многим людям.
— Да, Свен, важный.
Оба избегали смотреть на Марианну. Так уж оно получилось на тот момент.
— Надень перчатки. Мы ищем что угодно, что могло бы дать прокурору основание подолжить содержание Заравича под стражей. Он становится все интереснее.
— «Что угодно» это что?
— Лучше всего оружие. Даже если оно бумажное.
— Бумажное?
— К примеру, папки из сейфа Вильсона. Засекреченные документы, связанные с неофициальными полицейскими агентами. Для самого агента это пострашней ручной гранаты.
Пять комнат, высокие потолки, мебель из стекла и стали, шикарная хрустальная люстра — роскошь в стиле интерьерных каталогов.
И все в безупречном порядке. Как будто уборщица только что зачехлила пылесос и протерла последнюю паркетную шашку.
Они открывали шкафы, выдвигали ящики, рылись на гардеробных полках. Заглядывали за полотна Цорна[9], сворачивали персидские ковры. Простукивали стены, светили в стыки между паркетными шашками, заглядывали в сливные колодцы и вентиляционные люки.
Наконец Свен дернул Гренса за рукав:
— Идем-ка…
Теплый ветерок — вот первое, что ощутил комиссар, переступив порог кухни. Дуло из открытого окна рядом с холодильником.
— Здесь кто-то был, Эверт. И, похоже, совсем недавно.
— Недавно?
— Гляди.
Свен показал рукой в голубой латексной перчатке.
— Окна с двойными рамами. Их не нужно ни выбивать, ни вырезать, если боишься наделать слишком много шума. Достаточно аккуратно удалить мастику, убрать штифты за рамой и вытащить стекло целиком при помощи больших всасывающих пробок. Потом влезть. Убрать улики, которые могут обнаружить копы при обыске, и вылезти обратно. Поставить стекло на место и снова заклеить с внешней стороны.
Свен провел пальцем вдоль деревянной рамы.
— Синтетическая мастика, и все еще влажная. Обычно она сохнет двое суток. Примерно столько, сколько Заравич сидит в Крунуберге. Тот, кто здесь побывал, готовил помещение к нашему приходу.
Тут оба услышали, как Марианна демонтирует раковину в туалете.
— Коррумпированный полицейский, Свен.
— Он или она продолжает передавать секретную информацию преступникам.
— Не говори так, Свен. И не думай об этом.
— В этом нет никакой необходимости.
Свен снова показал пальцем на раму, а потом на мельчайшие красные пятна на раме и подоконнике.
— Уже застыла, но ты видишь, что это?
— Кровь.
— Здесь нечему удивляться. Легко порезаться, когда балансируешь с оконным стеклом в руках. Свежая мастика и свежая кровь. Это же ДНК, Гренс! И если это тот, кого мы ищем, он наверняка есть в наших базах. А если он полицейский, то тоже есть там. Мы ведь сдаем пробы биоматериала, чтобы узнать собственные следы на месте преступления. Понимаешь, о чем я, Эверт? То, что нас опередили, не беда. Совсем напротив, это лучшее, что могло случиться.
10.01 (Остался 1 день, 12 часов и 1 минута)
На этот раз Питу Хоффману не пришлось ждать в приемной полицейского участка. Латифи встретил его на входе и, широкой спиной к остальным посетителям, через служебную дверь провел еще в одну тесную каморку, такую же безликую, как и остальные помещения.
— Спасибо, что согласились встретиться.
— Мы же коллеги, должны помогать друг другу.
Черный кожух с украшенным гербом удостоверением все еще лежал в кармане куртки. Он все еще полицейский, на бумаге, по крайней мере.
— Кофе?
На столе стояли две чашки. Очень маленькие, с очень черным содержимым.
— По-турецки, я предпочитаю такой.
Латифи одним глотком осушил свою чашку:
— Говорите. Я вижу, что вам нужна помощь.
Тут неожиданно для себя Хоффман засомневался. Это продолжалось не так долго, но достаточно для того, чтобы Латифи заметил.
— …если, конечно, вы все еще хотите, чтобы вам помогал, — добавил он.
— Я хочу. Но то, что я делаю, слишком ответственно. Честно говоря, не знаю, могу ли доверять вам.
— Вы будете кофе?
Латифи кивнул на оставшуюся чашку. Хоффман махнул рукой, что должно было означать «нет, спасибо», и пару секунд спустя пустая вторая чашка опустилась на стол рядом с первой.
— Мой начальник, Эверт Гренс, с которым вы говорили по телефону, полагает, что вам можно доверять. Между тем как сам он не доверяет никому.
— Да, это видно.
— Так переубедите меня.
Латифи пожал плечами:
— Это ведь вам нужна помощь, не мне.
Некоторое время коллеги молча смотрели друг на друга. А потом Хоффман встал и направился к закрытой двери.
Он обернулся, чтобы проститься, когда Латифи наконец снял свою кепку. На верхней части лба не было живого места — один огромный шрам.
— Нож?
— Скорее что-то вроде штыка. Потом была еще пуля, которая снесла оставшееся.
— А глаза?
— Я вижу только одним.
Пит Хоффман снова сел на стул для посетителей.
— И ты, конечно, будешь молчать?
— Конечно.
— Даже если я спрошу тебя, за что?
— Именно так.
Гренс, конечно, знал, за что. Именно на этом и основывалось его доверие. Потому что того, что увидел Хоффман, было для этого более чем достаточно.
— Латифи… ты уверен, что я могу на него положиться?
— Абсолютно уверен.
— Эти парни не отличаются вежливостью. Я один, Гренс. Собственно, где доказательства, что Латифи нет в платежной ведомости местных контрабандистов? Что бы там ни говорил твой друг из Германии…
— Доверие, Хоффман… Это то, чего нам с тобой так не хватает.
— Я должен убедиться, что он надежен.
— Слушай меня. Латифи — серьезный парень. В любом случае держи рот на замке. Сам не знаю, почему я так в нем уверен, но я уверен.
Завершив разговор, Эверт Гренс оценил высокое качество связи. Он слышал малейшее изменение интонации в голосе Хоффмана.
Впервые комиссар обратил на это внимание в Западной Африке, куда его завело одно из расследований последних лет. Расширение мобильной сети имело одно неожиданное последствие. Когда богатые страны были полностью оснащены, операторы повернулись к беднейшим странам. Поэтому именно там в первую очередь внедрялось самое современное оборудование. Что и продемонстрировал лишний раз звонок с лестничной площадки в Швеции в одну из беднейших стран Европы. И в этом отношении Албания как место засылки агента оказалась правильным выбором.
Дверь в квартиру Душко Заравича стояла открытой. Слесарь с ящиком для инструментов удалился к месту проведения другого обыска, а Марианна и Свен дожидались шефа.
— Важный разговор?
Свен посмотрел на Гренса так, как в тот вечер, когда уговаривал его войти в кабинет. Убедившись, что никто больше не слышит, и опасаясь своей ближайшей напарницы и коллеги.
Странное, неприятное чувство.
Если Хермансон не та, за кого себя выдает, наша неосмотрительность может сильно навредить многим людям.
— Да, Свен, важный.
Оба избегали смотреть на Марианну. Так уж оно получилось на тот момент.
— Надень перчатки. Мы ищем что угодно, что могло бы дать прокурору основание подолжить содержание Заравича под стражей. Он становится все интереснее.
— «Что угодно» это что?
— Лучше всего оружие. Даже если оно бумажное.
— Бумажное?
— К примеру, папки из сейфа Вильсона. Засекреченные документы, связанные с неофициальными полицейскими агентами. Для самого агента это пострашней ручной гранаты.
Пять комнат, высокие потолки, мебель из стекла и стали, шикарная хрустальная люстра — роскошь в стиле интерьерных каталогов.
И все в безупречном порядке. Как будто уборщица только что зачехлила пылесос и протерла последнюю паркетную шашку.
Они открывали шкафы, выдвигали ящики, рылись на гардеробных полках. Заглядывали за полотна Цорна[9], сворачивали персидские ковры. Простукивали стены, светили в стыки между паркетными шашками, заглядывали в сливные колодцы и вентиляционные люки.
Наконец Свен дернул Гренса за рукав:
— Идем-ка…
Теплый ветерок — вот первое, что ощутил комиссар, переступив порог кухни. Дуло из открытого окна рядом с холодильником.
— Здесь кто-то был, Эверт. И, похоже, совсем недавно.
— Недавно?
— Гляди.
Свен показал рукой в голубой латексной перчатке.
— Окна с двойными рамами. Их не нужно ни выбивать, ни вырезать, если боишься наделать слишком много шума. Достаточно аккуратно удалить мастику, убрать штифты за рамой и вытащить стекло целиком при помощи больших всасывающих пробок. Потом влезть. Убрать улики, которые могут обнаружить копы при обыске, и вылезти обратно. Поставить стекло на место и снова заклеить с внешней стороны.
Свен провел пальцем вдоль деревянной рамы.
— Синтетическая мастика, и все еще влажная. Обычно она сохнет двое суток. Примерно столько, сколько Заравич сидит в Крунуберге. Тот, кто здесь побывал, готовил помещение к нашему приходу.
Тут оба услышали, как Марианна демонтирует раковину в туалете.
— Коррумпированный полицейский, Свен.
— Он или она продолжает передавать секретную информацию преступникам.
— Не говори так, Свен. И не думай об этом.
— В этом нет никакой необходимости.
Свен снова показал пальцем на раму, а потом на мельчайшие красные пятна на раме и подоконнике.
— Уже застыла, но ты видишь, что это?
— Кровь.
— Здесь нечему удивляться. Легко порезаться, когда балансируешь с оконным стеклом в руках. Свежая мастика и свежая кровь. Это же ДНК, Гренс! И если это тот, кого мы ищем, он наверняка есть в наших базах. А если он полицейский, то тоже есть там. Мы ведь сдаем пробы биоматериала, чтобы узнать собственные следы на месте преступления. Понимаешь, о чем я, Эверт? То, что нас опередили, не беда. Совсем напротив, это лучшее, что могло случиться.
10.01 (Остался 1 день, 12 часов и 1 минута)
На этот раз Питу Хоффману не пришлось ждать в приемной полицейского участка. Латифи встретил его на входе и, широкой спиной к остальным посетителям, через служебную дверь провел еще в одну тесную каморку, такую же безликую, как и остальные помещения.
— Спасибо, что согласились встретиться.
— Мы же коллеги, должны помогать друг другу.
Черный кожух с украшенным гербом удостоверением все еще лежал в кармане куртки. Он все еще полицейский, на бумаге, по крайней мере.
— Кофе?
На столе стояли две чашки. Очень маленькие, с очень черным содержимым.
— По-турецки, я предпочитаю такой.
Латифи одним глотком осушил свою чашку:
— Говорите. Я вижу, что вам нужна помощь.
Тут неожиданно для себя Хоффман засомневался. Это продолжалось не так долго, но достаточно для того, чтобы Латифи заметил.
— …если, конечно, вы все еще хотите, чтобы вам помогал, — добавил он.
— Я хочу. Но то, что я делаю, слишком ответственно. Честно говоря, не знаю, могу ли доверять вам.
— Вы будете кофе?
Латифи кивнул на оставшуюся чашку. Хоффман махнул рукой, что должно было означать «нет, спасибо», и пару секунд спустя пустая вторая чашка опустилась на стол рядом с первой.
— Мой начальник, Эверт Гренс, с которым вы говорили по телефону, полагает, что вам можно доверять. Между тем как сам он не доверяет никому.
— Да, это видно.
— Так переубедите меня.
Латифи пожал плечами:
— Это ведь вам нужна помощь, не мне.
Некоторое время коллеги молча смотрели друг на друга. А потом Хоффман встал и направился к закрытой двери.
Он обернулся, чтобы проститься, когда Латифи наконец снял свою кепку. На верхней части лба не было живого места — один огромный шрам.
— Нож?
— Скорее что-то вроде штыка. Потом была еще пуля, которая снесла оставшееся.
— А глаза?
— Я вижу только одним.
Пит Хоффман снова сел на стул для посетителей.
— И ты, конечно, будешь молчать?
— Конечно.
— Даже если я спрошу тебя, за что?
— Именно так.
Гренс, конечно, знал, за что. Именно на этом и основывалось его доверие. Потому что того, что увидел Хоффман, было для этого более чем достаточно.