Именинница

Гренс подвинул в сторону половинку батона, водрузил доску на стол и прислонил ее к стене.

— Придется устроить на кухне небольшой филиал отделения полиции, — пояснил он. — Сотрудников пока только двое, ты да я. Что остается делать, если расследование невозможно проводить в настоящем отделении. Во-первых, потому что оно так и кишит настоящими полицейскими. И во‑вторых — один из них продался и превратился в мину замедленного действия.

Гренс отодвинул и свою чашку с кофе, предварительно хорошо из нее глотнув. Но места для мешочка с магнитами и мелками все-таки не хватало, и тогда пришлось переложить половинку батона на свободный стул.

— Сегодня я пил кофе в компании криминалиста. Одного из тех, кого я могу попросить об особом одолжении, чтобы в другой раз отплатить тем же. Скажем так, он тоже будет немного помогать нашему неофициальному филиалу.

Гренс вытащил из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, какие-то бумаги, одну из них закрепил при помощи магнита в центре доски и подписал мелком: «Отпечатки пальцев».

— Файл из компьютера судебного инженера, — Гренс кивнул на бумажку. — Красные круги отмечают детали, достаточно отчетливые для идентификации. Нужно как минимум восемь или девять, а лучше двенадцать совпадающих деталей, чтобы с уверенностью говорить об идентичности другим отпечаткам, которые имеются в наших базах. Вот все, что мы нашли, видишь? Четыре красных круга на письме с угрозами, которое они тебе послали, и только два на ручной гранате из твоего почтового ящика.

Пита Хоффмана это совсем не удивило. Серьезные мафиози, тем более готовящиеся провернуть операцию на миллиард евро, редко пишут письма и посылают гранаты потенциальным жертвам без перчаток.

— Теперь это.

Еще один листок появился на доске, справа от первого. «Оружие», — подписал под ним Гренс. Листок был весь исписан, и настолько убористо, что Хоффман ничего не смог разобрать со своего места.

— Кранц выгядел весьма удивленным, когда я вытащил из хоккейной сумки твое чудо-оружие и положил перед ним на лабораторный стол. Помимо прочего, ему еще ни разу не попадались автоматы этой марки, а он имел дело с ними всеми. В его базах нет и намека ни на такой автомат, ни на боеприпасы.

«Печатная машинка» — так подписал Гренс следующий листкок.

— Кранц сопоставил тексты с конвертов и письмо, которое прилагалось к гранате. С вероятностью 100 процентов все это отпечатано на одной машинке. Довольно старая модель, «Facit Т 2». Две буквы пропечатываются недостаточно четко, поэтому, если эта машина попадет к нам в руки, мы сразу ее узнаем.

Приглядевшись внимательнее, Пит Хоффман увидел, что речь идет о буквах «Х» и «Р». «Хюго» и «Расмус» — разве не удивительное совпадение?

Три следующих листка комиссар прикрепил в ряд под тремя первыми. Из них следовало, во‑первых, что курьерская служба, представитель которой позвонил в дверь дома Хоффманов, никогда не отправляла курьера по этому адресу.

Во-вторых, что так и не удалось установить, откуда звонил обладатель искаженного голоса. Хотя над этим и работал нанятый Гренсом суперхакер, вдвое моложе самого комиссара, — признанный мастер своего дела, иногда творивший настоящие чудеса.

Наконец, стажеры, занимавшиеся неидентифицированными телами, так и не нашли убедительных соответствий ни в самой Швеции, ни в других Скандинавских странах. А албанская полиция после соответствующего запроса через Интерпол предоставила для дальнейшей работы ни больше ни меньше восемнадцать трупов безымянных молодых женщин, обнаруженных за последние пять лет.

— Албанская, ты сказал? — удивился Хоффман.

— Да.

— Но… с какой стати…

— Это связано с другим моим расследованием, которое было начато очень давно и совсем недавно возобновлено. Но и оно может привести нас к организации, которая тебе угрожает.

— И ты говоришь мне это только сейчас! Гренс, неужели ты не понимаешь…

— Ты не полицейский, Хоффман. Во всяком случае, пока. Как только станешь им, узнаешь больше. И, может, даже съездишь туда, в Албанию.

Пит Хоффман посмотрел на комиссара, о котором узнал так много нового за последние годы, а теперь вот даже переехал к нему жить. Он давно научился истолковывать выражение его лица и на этот раз не заметил на нем ни малейшего намека на то, что комиссар шутит.

— Албания, — повторил Хоффман.

— Именно.

— «Ты не полицейский, пока», — повторил за Гренсом Пит. — А что это значит?

— Именно то, что я сказал, Хоффман. Ты поедешь в Албанию завтра утром, потому что сегодня вечером, я надеюсь, они успеют сделать для этого все необходимое. А именно выправить тебе полный комплект документов штатного сотрудника полиции стокгольмского округа Сити. Все это временно, конечно, но об этом никто не должен знать. Ты будешь тем, кем будешь. Ты — мой агент, а я — твой.

— И в Албанию я еду потому…

— Потому что у меня есть это.

Гренс взял последнюю бумагу из своей небольшой кипы, но не стал прикреплять ее к доске, а протянул Хоффману.

— Ты просил меня установить место, куда был сделан звонок. Локализовать, используя мои связи, того, кому звонили по номеру, который тебе удалось раздобыть. Так вот чем еще хорош криминалист Кранц, так это тем, что не задает лишних вопросов. Ну, вроде того, кому принадлежит телефон и кто звонил. Потому что, как мне кажется, ответов на эти вопросы я у тебя не получу. Они, похоже, требуют отдельного полицейского расследования.

Пит Хоффман молчал, потому что Гренс был прав. Обладатель телефона, равно как и его напарник, лежали, изувеченные, на полу офиса охранной фирмы по Биргерярлсгатан. И комиссар, сам ведущий неофициальное расследование в стенах созданного им самим полицейского филиала, ничего не желал об этом знать. Телефонный разговор, о котором шла речь, спровоцировала ручная граната, оставленная Хоффманом на раковине в туалетной комнате. Именно она и заставила сотрудников офиса на Биргерярлсгатан побеспокоить босса, местонахождение которого Гренсу удалось определить при помощи знакомого сотрудника телефонной компании. Албания, город Шкодер. И даже еще точнее, — улица Рруга Команит и номер дома. Гренс показал Хоффману снимок белой виллы, которая выглядела роскошной рядом с соседними домишками на узкой улице и имела на черепичной крыше целый лес антенн.

— Видишь эту башенку справа на втором этаже? Именно в ней и находился тот, кому звонили.

— Такая точность?

— Именно.

— А город, Гренс, этот самый… Шкодер, название которого я не могу даже выговорить… Он каким-то образом связан и с другим твоим расследованием, о котором ты не хочешь мне рассказать?

Эверт Гренс улыбнулся. Не слишком широко, но достаточно для того, чтобы выглядеть довольным.


— Пока не хочу, — уточнил он. — Это официальное расследование, которое я веду от имени настоящего полицейского отделения и которое не имеет к тебе никакого отношения. При этом да, — как полицейский, я все еще не верю в случайные совпадения. Потому что бумага, которую ты держишь в руках, показывает, даже доказывает, что между двумя этими расследованиями существует связь.



Все как в детективном фильме.

Пит Хоффман смотрел на прислоненную к стене доску на кухонном столе. Этапы полицейского расследования, пока далеко не все. Шесть прикрепленных магнитами документов должны были дополниться новыми и кроме них, — разноцветными стрелочками и подписями. Очевидно, комиссар привык к такому раскладу на совещаниях и уже не мог иначе.

Седьмой должна была стать распечатка документа из телефонной компании, занимавшейся локализацией номера, добытого из мобильника одного из сотрудников охранного агентства, но в этот момент уединение Хоффмана и Гренса нарушил звонок в дверь, который повторился еще и еще раз.

— Ты кого-то ждешь, Гренс?

Звонки продолжались, все более нетерпеливые.

— Я давно уже никого не жду, — ответил комиссар. — Я сам выбрал себе такую жизнь, и вот теперь у меня гости, второй вечер подряд. Я становлюсь популярным.

Комиссар направился к двери — на звук, гулко отдававшийся от стен в просторных комнатах.

— Да? — крикнул он в запертую дверь. — В чем дело?

— Это я, Марианна.

Гренс невольно поежился.

— Ты никогда не навещала меня раньше.

— Значит, не было повода. Открой и не заставляй меня стоять на лестничной площадке. Или мне побеспокоить твоих соседей?

Гренс отпер, но встал у Марианны Хермансон на пути, когда та попыталась войти в прихожую.

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Я хочу задать тебе тот же вопрос, Эверт.

— Я…

— Впервые за десять лет я позвонила в твою дверь, и ты меня не впустишь?

Хермансон еще раз попыталась протиснуться между дверной рамой и Гренсом.

— Что ты от меня скрываешь, Эверт?

Не так давно Гренс попросил Свена Сундквиста присмотреть, даже проследить за ней. Не будучи уверен в Марианне Хермансон, как и во всех остальных коллегах, один из которых, очевидно, переметнулся на сторону врага.

— Скрываю? Нет… или да, но…

В этот момент пришло решение. Комиссар взял Хермансон под руку и через прихожую повел на кухню, где сидел человек, которого она никогда раньше не видела.

— Вот тот, кого я от тебя действительно скрывал. Потому что был вынужден делать это.

Мужчине было лет сорок пять, с учетом того, как плохо он выглядел. Трудно оценить возраст человека, до такой степени себя запустившего.

— У нас здесь свое расследование, как видишь. И оно касается, даже пересекается с тем, которое мы с тобой и Свен начали несколько дней назад в отделении полиции и с которым, я надеюсь, связана причина твоего появления в моей квартире.

Марианна смотрела на доску, на которой, похоже, были представлены установленные в ходе расследования факты. Очевидно, здесь проходило что-то вроде неофициального следственного совещания. Марианна переводила взгляд то на Гренса, то на его напарника.

— Что все это значит, Эверт?

— Я все объясню, но только после того, как ты объяснишь, зачем пришла.

— Частное расследование? И этот человек… которого ты от меня скрывал?

— Я решил, что…

— Мы с тобой коллеги, Эверт. И делаем общее дело.

— Ты все поймешь, но после того как расскажешь сама… Ты первая.

— А твой… знакомый, он что, тоже будет слушать?

— Он тоже будет слушать.

Она посмотрела на мужчину за кухонным столом Эверта Гренса и попыталась уяснить для себя, до какой степени шеф утратил рассудок. После чего повернулась к комиссару:

— Душко Заравич.