Игра в саботаж

Зленко почему-то сразу заговорил с Красавчиком, заговорил грубо, как бывалый зэк:

— Ну, шо телишься? Как там с бриллиантами?

— Работаю, — мрачно потупился Красавчик, — это не так просто сделать. Все-таки не фабричная работница.

— Ты так работаешь, босота, шо хвосты по всей Одессе! Еще немного — и по нюху пойдут! Поторопись, в обрез времени! Свалишь дело — сам понял, чего тебе будет.

— Да понял я, понял, — тяжело вздохнул Красавчик, глядя в пол.

— Теперь ко всем, — Зленко острым, пристальными взглядом обвел собравшихся. — После этого дела всем придется залечь на дно. В разных местах. На три месяца мы расходимся.

Анатолий похолодел. Он вдруг вспомнил мрачное пророчество Жмыха о том, что когда-то их всех распустят, но это не значит, что их арестуют. Неужели это оно? Прикрываясь каким-то делом, Зленко решил ликвидировать банду?

Интересно было другое. Общаясь с бандитами, Анатолий выяснил для себя, что никто из них не знает, кем в точности является хозяин. Одни считали, что он просто удачливый фраер, другие — что крупный цеховик, третьи — что подпольный валютчик. Правды не знал никто. Более того, никто даже не догадывался о правде. И если бы Жмых не проболтался Анатолию на пьяную голову, ничего бы не знал и он.

Украдкой Нун бросил взгляд на лицо Жмыха — оно абсолютно ничего не выражало. Это было его обычное выражение лица — туповатого уголовника, готового слепо выполнять, что велит пахан. Но Анатолий уже успел понять, что изломанный судьбой и наученный тюрьмой Жмых был прекрасным актером. И такое выражение его лица совсем ничего не значило.

— А чего расходимся-то? — крикнул кто-то из бандитов. — Менты на хвост сели, или как?

— Менты на хвост сядут, — сказал Зленко, — обязательно. А расходимся, потому что слишком жирный куш, и его будут искать.

— Шо за куш, какой? — раздалось со всех сторон.

— Два миллиона рублей, — бросил Зленко, и в воздухе вдруг повисло молчание. Бандиты были просто ошарашены этой цифрой.

Два миллиона советских рублей представляли невиданное по тем временам состояние. О таких колоссальных деньгах никто из них даже не слышал. Поэтому озвученная сумма подействовала на всех, как удар молотом прямо по голове. На какое-то мгновение просто выбила сознание.

Тишина была такой невероятной, что в ней растворились даже все сопутствующие звуки. Потом что-то дрогнуло, и все заговорили одновременно. Выкрики, бормотание, мат, которым выражалось одобрение или возмущение — все это слилось просто в дьявольскую какофонию, в которой ничего нельзя было разобрать.

Выждав несколько минут и дав всем собравшимся в комнате переварить услышанное, Зленко грохнул кулаком по столу. Затем принялся излагать суть дела.

Речь шла о двух дельцах, которые на Киевском ювелирном заводе провернули очень хитрую операцию. Заменяя драгоценные металлы сплавом, они получали излишки платины, золота и серебра, из которых тайком изготавливали левые, неучтенные изделия. Очень скоро нашли канал сбыта для того, чтобы переправлять свою продукцию за рубеж.

Этот канал сбыта находился в Одессе — один местный контрабандист, которого «крышевали» в милиции, нашел путь морем, драгоценности уходили в Стамбул, а оттуда уже расходились по всему миру. К дельцам и в Киеве, и в Одессе тек поток долларов, которые обменивались на чеки.

Очень скоро киевские дельцы нашли талантливого ювелира, который смог изготавливать подделки. Так на одном из мировых аукционов была продана фальшивая брошь покойной императрицы Анны Федоровны. Словом, канал работал исправно.

Но еще через время на хвост киевским делягам сели сотрудники КГБ. Тут уже потребовалось откупиться сразу от нескольких человек. После долгих и тяжелых переговоров была определена сумма взятки на всех — два миллиона рублей наличными. Именно ее должны были отвезти в Киев два дельца из Одессы.

Конечно, никто не стал бы везти такую сумму просто так. Поэтому их должна была сопровождать охрана — милиционеры в штатском. Охрану обеспечивала «крыша», под которой работали в Одессе. В штатском, но с оружием.

Кортеж должен был состоять из трех автомобилей. Первый — охрана, во втором — дельцы и деньги. Вся сумма должна была быть сложена в чемоданы наличными.

Чтобы машину остановить, милиционеров из первой машины надо было убить, а у дельцов отобрать деньги.

План был такой. Бандиты должны были на трех машинах рассредоточиться по трассе в трех местах. Причем первое и второе место были будками железнодорожного переезда.

Увидев кортеж, первые звонили вторым, вторые садились в машину и быстро ехали к третьим, чтобы их предупредить и подготовить к встрече.

Коррективы вносило и время суток. Если дорога пустынна, предполагалось перебросить через нее цепь с шипами, а когда автомобиль остановится, расстрелять его в упор.

Если машин на дороге будет много, значит — инсценировать ДТП. Когда охрана остановится, сделать то же самое. Еще на дороге должна была для страховки стоять машина с раскрытым капотом, изображающая поломку. Это на случай, если не удастся убежать быстро и сразу.

Несколько снайперов должны были дежурить в кустах. В темное время суток и в отсутствие машин в охрану планировалось бросить гранату.

Зленко точно знал дорогу, по которой будет передвигаться кортеж. Ехать планировали окольными путями, прямой трассы боялись. Это как раз и было на руку бандитам.

План был ужасен. Анатолий было подумал, что связываться с убийствами бандиты не захотят. Но два миллиона застилали им глаза, и никто из них даже не попытался отказаться.

До 12 ночи обсуждали все детали и подробности плана. Снайперов должны были быть две группы — одна страхует другую. Для дела требовались три, а лучше четыре машины, их собирались угнать.

Те, кто не умел стрелять — Толян Жмых, Анатолий, доктор и еще один бандит, — должны были сидеть в автомобиле у обочины и изображать дорожную поломку. Красавчика поместили в телефонную будку. У всех бандитов была своя задача.

Анатолия поразило, сколько умеющих стрелять, оказывается, было в банде. И, несмотря на то что грабежи их никогда не сопровождались разбоем, убить людей все согласились с легкостью.

Автомобили охраны и деляг планировалось столкнуть в небольшое озеро, которое находилось поблизости, и тем спрятать концы в воду в буквальном смысле слова. Это означало, что участь двух деляг и шофера была предопределена тоже.

— Как вы понимаете, их будут искать, — четким, хорошо поставленным голосом пояснял Зленко, — никто не позволит двум миллионам рублей просто так раствориться в воздухе. Поэтому всем придется разойтись по разным углам и залечь на дно. Возможно, все вы никогда больше не увидитесь.

Говорили долго — до хрипоты. Один Анатолий тихонько сидел в своем углу, сохраняя молчание. Убийство. Убийство людей с особой жестокостью. Это не кража, не разбой, не грабеж. Это уже грозило высшей мерой наказания. И несмотря на то что он не собирался стрелять, Нун прекрасно понимал, что эта кровь будет и на его руках.






Глава 22





В следующую ночь Анатолий не спал. После этого плана, после осмысления того кошмара, в который попал, он так и не смог заснуть. Он лежал и думал, глядя пустыми глазами в темноту, думал, что теперь делать, и не находил выхода.

Надо было бежать — но как? Ему казалось, что бездна разверзлась прямо под его ногами. Ни за что не выбраться.

Тихий скрежет, вдруг раздавшийся в тишине, заставил Нуна мгновенно насторожиться. Он сел на кровати, прислушиваясь.

— Эй, Баян, это я, — он узнал голос Толяна. — Не спишь?

Жмых пробрался к нему в сарай, опасливо оглядываясь по сторонам. Двигался на ощупь в темноте, у него не было ни фонарика, ни спичек.

Анатолий потянулся было к фонарю, стоявшему у кровати, но Толян сразу зашипел:

— Не вздумай включать свет! Тихо-тихо. Так не спишь, Баян?

— Нет, — так же шепотом сказал Нун.

— Я вот чего к тебе пришел, — Жмых тихонько сел на край табуретки возле кровати. — Бежать тебе надо!

— Сам знаю, что бежать! Но как?

— Я тебя выведу.

— Ты? А с чего это? — мгновенно насторожился Анатолий. Он больше не верил в душевные порывы, как не верил и в доброту. Пребывание у бандитов сделало его другим человеком.

— Убьют тебя, — Жмых покачал головой. — Жалко.

— Что значит — убьют? — не понял Нун.

— Ловушка это. Нет никаких двух миллионов. Зленко все это специально придумал, чтобы избавиться от банды. Значит, на наш след уже вышли.

— Что же будет? — Все у Анатолия внутри застыло.

— Мусора приедут раньше и всех покромсают в капусту.

— Откуда ты знаешь?

— По лицу его читать научился. Он все врал.

— Что же делать теперь? — вырвалось у Нуна.

— Бежать! Я вместе с тобой уйду. Как только в машине на трассе засядем, так и уйдем в лес. Я те края знаю хорошо, доводилось бывать.

— И куда мы пойдем?

— Обратно в Одессу. Кореш у меня есть на Куяльнике. Он нам поможет взятку кому следует дать и из страны выехать.

— Ты хочешь уехать? — От удивления Анатолий не знал, что и сказать.

— А что? Я вдруг понял, что жить хочу! А какая здесь жизнь? Здесь я никто, отброс общества. Со мной никто даже говорить не будет и плюнуть побрезгует. А там все можно начать сначала. По-другому жить! Как человек.

— Я понимаю, — от надежды, так неожиданно нахлынувшей на него, на глазах Анатолия выступили слезы.

— Ты вот что мне скажи: ты уедешь со мной? — допытывался Жмых.

— Уеду, — произнес Нун со всей твердостью.

— Тогда мы сбежим. План я продумаю, когда мы завтра на место поедем, и я все посмотрю. И на всякий случай адрес кореша тебе дам. Ты до железнодорожного узла доберешься, а там поездом до Одессы. Это на случай, если мы с тобой разойдемся. Мало ли что может быть. У кореша и встретимся.

— Почему ты мне помогаешь? Ведь ты мог сбежать сам! — не выдержал Анатолий, прекрасно понимая, что задавать этот вопрос, наверное, не следует.

— Ты один отнесся ко мне по-человечески, — сказал Толян. — Ты со мной как с человеком говорил. А я ценю это.

Анатолий промолчал. Наверное, это было правдой. Но нельзя было утверждать, что он общался с таким, как Жмых, только из-за своего воспитания. Почему же?.. Раздался тихий шорох — задумавшись, Нун не заметил, как Толян вышел из сарая.

Три дня до начала операции стали туманом, и каждый раз по утрам, когда будильник выдергивал Анатолия из полусна, он мечтал только об одном — открыть глаза и понять, что все рассосалось, исчезло, ничего больше нет, а все эти бандитские подготовки и планы были только дурным сном.

Но когда будильник, разражаясь дикой механической трелью в холодном воздухе сарая, буквально вырывал его из забытья, он открывал глаза и понимал, что все это — правда. Не исчезло, не рассосалось, не ушло. А страшный сон и есть его настоящая жизнь.