Игра в саботаж

Это потеря аппетита, ухудшение памяти, резкие смены настроения, повышенная утомляемость. Разрыв со старыми друзьями и появление быстро сменяющихся новых. Равнодушие к домашним делам и успеваемости в школе. Необычные просьбы дать денег. Уход из дома и необъяснимые прогулы в школе. Расширенные или суженные зрачки, покрасневшие глаза. Неспособность сосредоточиться. И, наконец, пропажа из дома ценностей, денег, книг, одежды…

Многие родители думали, что эти признаки свидетельствовали лишь о проблемах в школе, о переходном возрасте или о юношеской влюбленности. Но часто добавлялись синяки на внутренней стороне предплечья и ключицах, которые скрывались с помощью одежды с длинными рукавами… А среди школьных вещей или в платяном шкафу появлялись бумажки, трубочки, капсулы, маленькие ложечки… С этим как?

Плюс полное изменение в поведении, которое часто списывалось родителями на обыкновенное подростковое бунтарство. Эти признаки не замечали даже врачи. Что уж говорить о психологах, которых тогда почти не было!

По уровню наркомании Одесса шла вровень в Москвой, а в чем-то даже превосходила ее. Будучи портовым и очень криминальным городом, она была более свободной во всем — в перевозке и продаже товаров, в общении, да и во многом другом. Поэтому количество наркоманов здесь увеличивалось не только среди «золотой» молодежи, но и среди молодежи с рабочих окраин.

В основном наркотики продавали в двух местах — именно они и считались основными точками наркоторговли в городе. Это уже упоминавшийся «Золотой треугольник» — пересечение улиц между ЦУМом, железнодорожным вокзалом и Привозом, и парк Ильича, который находился в самом начале Молдаванки, за Привозом, и был построен на месте Первого Христианского кладбища, разрушенного в 1936 году.

Кроме того множество наркопритонов существовало среди лачуг Молдаванки. Хитрое переплетение улиц позволяло прятать следы и торговцам, и покупателям. В таких притонах, кочующих с квартиры на квартиру, с хаты на хату, варили зелье из маковой соломки и из медикаментов, купленных в аптеках. Если притон и попадался в милицейскую облаву, то и хозяев — его содержателей, и гостей-наркоманов очень быстро выпускали. Суровых уголовных законов для борьбы с наркоманией в СССР не было.





Глава 19





Емельянов остановился, услышав звон бокалов, все еще не понимая, что здесь происходит. Голоса звучали громко. Сквозь них часто пробивался женский смех. Внезапно кто-то начинал петь — из всех голосов выделялся мелодичный женский. «Красиво поет», — подумал неожиданно сам для себя Емельянов, но тут же выбросил это из головы: музыку он не выносил с детства, всегда считал ее бесполезным, бессмысленным шумом.

Он чуть свернул с дорожки в сторону скамеек. В глубине сада виднелся большой крытый павильон. Голоса доносились оттуда.

Вечерело. Все явственнее чувствовался запах моря, неповторимый, непохожий вообще ни на что, особенный. Константин вдруг подумал, что ни в одной точке мира такого больше нет. Конечно, морей много, да и океанов тоже хватает. Дело же совсем не в этом. А в том необыкновенном ощущении, которое возникало в его душе каждый раз, когда этот запах касался его сердца. Запах детства, запах будущего, надежда на лучшее… Этот запах был неотъемлемой частью его жизни. Он искренне всегда считал, что это и есть жизнь. Настоящая, а не вот это пустое кривляние с экрана.

Точно так же, как музыку, Емельянов не любил кино. Смотреть фильмы представлялось для него пустой тратой времени. Игра актеров всегда казалась фальшивой. Он ясно видел, что они лгут — может быть, потому что умел различать людскую ложь, чего не умели все остальные. Сюжет любого фильма всегда был для него бессмысленным и скучным. Уже в самом начале Емельянов мог предсказать, чем закончится фильм. И, как правило, ни разу ни ошибался, предугадывая даже самые запутанные сюжетные повороты — с точки зрения сценаристов.

Он искренне не понимал, к чему это все — к чему придумывать искусственно, если намного увлекательнее и захватывающе действует сама жизнь?

Поэтому по своей воле Емельянов ни за что не появился бы на Одесской киностудии — это было для него неинтересно. А пришел он сюда еще раз потому, что вот уже несколько ночей подряд не спал.

Емельянов потерял сон после того, как на планерке Жовтый решил назначить виновным в убийстве гримерши Павла Левицкого — актера и по совместительству наркоторговца. Мол, Вайсман знала о том, чем он занимается, и грозила разоблачением, за это он ее и убил.

Но как только Емельянов вышел с планерки, он понял, что это все нелепо. Конечно, Константин и не думал возражать Жовтому, не собирался защищать барыгу-актера. Вообще-то назначать виновного было обычной милицейской практикой, особенно когда над отделом висел страшный дамоклов меч — статистика по раскрываемости, которую надо было уменьшить и составить всё так, чтобы все оказались довольны. Нераскрытое, висящее убийство — головная боль для всего отдела, а Емельянов не собирался доставлять самому себе такую головную боль.

Но сам он прекрасно понимал, что все это было неправдой. По той простой причине, что Левицкому незачем было убивать Киру Вайсман. Чем она могла ему пригрозить, если суровой криминальной статьи за торговлю наркотиками не было? Перед кем могла его разоблачить? Даже если бы она пришла в милицию и заявила на него, все равно Левицкого не посадили бы в тюрьму. Нет статьи — нет дела. Или перед другой женщиной разоблачить? Но у Левицкого не было другой, он хотел вернуться к Вайсман, и Емельянов ему верил. Верил, потому что после таких побоев не лгут. Что, перед коллегами по работе? Смешно, учитывая, что 90 процентов коллег Левицкого сидели на наркоте — а как же, люди искусства… Скорей его коллеги перепугались бы, если б Левицкий вздумал завязать. Значит, шантаж Киры выглядел таки нелепо…

Был еще один момент. Как «специалист» Левицкий прекрасно знал, как употребляют любые наркотики. Он знал, что нембутал никогда не принимают в виде инъекций. Он мог подсыпать снотворное в чай, воду или вино, чтобы отвести от себя подозрения. А тот, кто убил Вайсман, был не столь сведущ в наркотиках и зарядил шприц первым попавшимся, чтобы поскорее убить. Именно поскорее! Емельянов чувствовал, что именно в этой скорости совершения убийства кроется что-то важное.

И последнее — из головы у него всё не шли слова подруги Киры Валерии Лушко о том, что та собиралась откуда-то получить деньги.

Разбогатеть простая гримерша с киностудии могла только двумя способами.

Первый — разозленная неудачей в Москве, она могла плюнуть на все и заняться наркоторговлей вместе с Левицким, чтобы получить большие и быстрые деньги. Если это так, то актеру тем более не было смысла ее убивать! Наоборот, он был бы заинтересован в увеличении рынка сбыта.

Второй — вращаясь в артистической среде, Кира Вайсман могла кого-то шантажировать. Допустим, ей стала известна некая скрытая, очень серьезная и компрометирующая информация, способная разрушить карьеру или личную жизнь какой-то знаменитости. И Вайсман могла бы шантажировать жертву такой информацией, чтобы получить деньги и заработать на повторную поездку в Москву.

Обдумав все это во время бессонных ночей, Емельянов пришел к выводу, что такой вариант является наиболее вероятным. Тем более, что благодаря своей работе Вайсман постоянно находилась в эпицентре сплетен. Она могла узнать что-то и от Левицкого, а потом быстро смекнуть, как этим воспользоваться. Да, это был шантаж. Кира Вайсман пыталась кого-то шантажировать. И, скорей всего, именно в этом и кроется причина ее убийства.

Придя к такому выводу, Емельянов понял, что единственный человек, способный пролить свет на такое обстоятельство, это подруга Киры Вайсман, коллега по цеху Наташа Игнатенко. Значит, надо допросить девушку еще раз. И в какой-то из дней, когда текущих дел было меньше, чем обычно, под вечер Емельянов поехал на киностудию. Он догадывался, что застанет Игнатенко на работе, так как недавно читал в газете о том, что на киностудии сейчас в полном разгаре съемки нескольких фильмов. А раз так, то гримеры работают и по вечерам.

На входе, показав свое удостоверение охраннику, опер попросил провести его в гримерно-костюмерный цех. Но охранник только покачал головой. И сказал, что там он никого не найдет.

— Все на вечеринке, в летнем павильоне, — улыбнулся он, увидев недоумевающий взгляд Емельянова. И объяснил, что в честь начала съемок нового фильма на киностудии сегодня все гуляют — и актеры, и технический персонаж. Показав, как пройти, он пропустил Емельянова внутрь.

Константин сразу нашел нужное место — по шуму, по громкому звону бокалов. Возле павильона, о котором говорил охранник, были установлены два матерчатых тента, под которыми стояли накрытые столы.

Под навесами, да и на окрестных дорожках парка было очень много людей. Емельянов подошел поближе, надеясь разглядеть в толпе Игнатенко.

Может, там и были знаменитости, но Емельянов, похоже, был единственным человеком в городе, который в упор не узнал бы самую известную знаменитость. Для него все эти люди ничего не значили. Он расхаживал в толпе с одной целью — найти и еще раз допросить гримершу.

Он подошел поближе к столам. Было понятно, что киношники пьют много — столы ломились от бутылок с дешевой водкой и вином. Еды было намного меньше, чем спиртного. А водку и вино, похоже, пили стаканами, словно обычную воду.

Глянув на веселящуюся толпу, Емельянов сразу отметил, что на женщинах были яркие, импортные платья. Глазом, наметанным на фарцé, он четко определил их стоимость. Очевидно, деньги у киношников водились, если дамочки могли покупать себе такие наряды.

Внезапно в глаза ему бросилась необычная пара. Женщина явно была знаменитостью, потому что перед ней была куча людей, многие с ней фотографировались и даже брали автографы. Миловидная, в белом платье, которое очень шло к ее смуглой коже, она выглядела настолько привлекательной, что Емельянов поневоле остановил на ней свой взгляд и смотрел гораздо дольше, чем того требовали его служебные обязанности.

В ее улыбке было что-то яркое, запоминающееся, что-то такое, что отличало ее от всех остальных женщин. Неожиданно она по просьбе фотографирующихся с ней людей спела несколько фраз, и опер сразу узнал тот самый голос, который отметил с самого начала. «Артистка какая-то», — подумал он, и только потом перевел взгляд на ее спутника.

И вот тут его ждала такая неожиданность, что Емельянов даже вздрогнул — несмотря на весь свой напускной цинизм и слова о том, что его ничем удивить нельзя.


Рядом с женщиной стоял молодой мужчина, явно оказывающий ей повышенные знаки внимания. Он подкладывал закуски, подносил бокалы с вином и даже фамильярно обнимал ее за талию и за плечи. Обычная вроде бы картинка. Неожиданным было другое.

Парень невероятно был похож на актера Левицкого, который сейчас находился в СИЗО. Но при этом он был просто чертовски красив — гораздо красивее, чем арестованный актер.

Сходство было просто неимоверным! Та же прическа, тот же цвет волос. Даже одежда — роскошная, дорогая. Чтобы рассмотреть все более детально, Емельянов протиснулся поближе и занял наиболее удобную позицию для наблюдения.

И очень скоро понял, что сходство все-таки было неполным. Между Левицким и этим парнем существовали значительные отличия. У этого были более грубые черты лица, что придавало ему мужественности. Резко очерченные губы говорили о силе характера. Прическа была такая же, как и у актера, но волосы были более пышные, более ухоженные. Было ясно, что он очень следит за собой.

Похожи они были в основном одеждой и манерами. Опер понял, что это люди одного типа по жизни. Торговал ли парень наркотиками, как Левицкий? Емельянов мог бы поспорить на что угодно, что да, что в жизни этого человека есть криминал. Слишком уж жестокими были его глаза — как колючая проволока. Константин знал такой взгляд — это был взгляд опасного человека. Человека, который готов на все. Волка взгляд.

Женщина же явно всего этого не замечала. Она просто млела от красавца, оказывавшего ей знаки внимания, и не видела вокруг ничего, кроме него. Емельянову стало ее жаль, буквально захотелось подойти и предупредить. Но о чем? Он тут же резко оборвал себя, приказав самому себе не вмешиваться не в свое дело.

— Привет! — Радостный голос, раздавшийся у него за спиной, заставил его вздрогнуть.

Прямо перед ним стояла Наташа Игнатенко — раскрасневшаяся, веселая, со стаканом вина. Внезапно он понял, что девушка была настоящей красавицей! В цеху он видел ее только один раз, и тогда она не произвела на него особого впечатления. Но теперь перед ним стоял совсем другой человек.

На ней было открытое шелковое ярко-красное платье, которое очень ей шло. Пышные каштановые волосы были распущены по плечам. Ярко-красная помада красиво очертила ее пухлые губы. А вино придало игривости и бодрости, которых недоставало в повседневной жизни.

— Привет, — улыбнулся он.

— Меня ищешь? — расхохоталась Наташа, и поневоле Константин в ответ улыбнулся.

— Не поверишь, тебя! Ради этого сюда и пришел. Поговорить.

— Поговорим, — она откровенно кокетничала с ним, склонив голову к плечу, стреляя глазами. — А пока выпьешь со мной? Вина?

Он кивнул. В тот же момент она сунула ему в руки стакан, и он проглотил залпом кисловатую жидкость, не в силах оторвать глаз от девушки. Ему хотелось все смотреть и смотреть на нее, и он почти забыл, зачем пришел.

Через 10 минут они уже болтали как старые друзья, словно вместе пришли на вечеринку. Наташа рассказала, что технический персонал приглашают на киношные вечеринки не всегда. А когда приглашают — это настоящий праздник, как сегодня. Емельянов решился:

— Посмотри, вот эта парочка — женщина в белом платье и красавчик. Кто они?

— Разве ты ее не узнал? — Глаза Наташи округлились. — Это же Дита Утесова! Эдит, в смысле. Дочка Леонида Утесова. Поет с оркестром.

— Тоже будет сниматься в кино?

— Нет, она недавно в Одессе гастролировала и решила немного отдохнуть у моря. Вот ее и пригласили. Она же дочка знаменитости. И сама известная артистка. Неужели ты не слышал о Леониде Утесове?

— Конечно слышал, — Емельянов пожал плечами, — но не знал, что у него есть дочь. Да еще с таким необычным именем.

— Она его единственная дочь. Говорят, он в ней души не чает! А песню про маркизу ты слышал? «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…» — вполголоса напела Наташа. — Это она с отцом исполняла, когда еще работала в его оркестре. Правда здорово?

Емельянов, может, эту песню и слышал, но все равно это был для него пустой шум. Однако признаться в этом было неловко, поэтому он повторил:

— Конечно слышал. Но не знал, что это она поет.

— Да, да, она! — с жаром подтвердила Наташа.

— А рядом с ней кто?

— Это Никита Баров, актер. — Девушка вдруг посерьезнела. — Его у нас не очень любят. Но вот он как раз и будет сниматься в новом фильме. Да еще и в главной роли.

— А почему не любят? — насторожился Емельянов.

— Бабник и сноб! И любит женщин в возрасте, постарше. Знаменитых и богатых. С обычными он очень грубо себя ведет. — Видно было, что Наташа не может сдержать себя. — И однажды он очень сильно обидел Киру…

— Киру Вайсман? — Не веря в такую удачу, Емельянов замер.

— Ну… да. Не хотела я об этом говорить… Ну да ладно, расскажу… — Было видно, что вино развязало Наташе язык. — Он же красавец! Сам видишь, какой красивый. Все наши бабы от него без ума были. И Кирка тоже в него влюбилась. Принялась за ним бегать. Вроде что-то у них и было пару раз. А потом была вечеринка, здесь, на киностудии, и он очень сильно ее обидел. Ну как — насмеялся над ней. Сказал, что она дура и в постели как бревно. И еще какие-то гадости… Кира после этого страшно плакала, даже водки напилась. В общем, это было ужасно.

— Это было до или после Павла Левицкого? — уточнил Емельянов.

— После. Думаю, она хотела так Левицкому отомстить. Мол, смотри, какого красавчика я захомутала. Баров же у нас кобель номер один!

— Он чем-то похож на Левицкого. Они были знакомы? — не отступал Константин.

— Так они же близкие друзья! Это же Левицкий Киру с Баровым познакомил. Они и одеваются одинаково, и прически сделали похожие. Левицкий всегда говорил, что они друзья детства. Похожи, конечно. Оба к этому стремились. Только Левицкий не такой бабник был. А Баров — он же вообще конченый. У нас поговаривают, что женщины дают ему деньги. А какая у него машина! Ни у кого нет, а у него есть. «Волга», последней модели. Серебристая… Умереть не встать! — Наташа закатила глаза.

— Разве он настолько знаменит, что заработал себе на «Волгу»? — нахмурился Емельянов.

— Да ладно! Он всего раза три в кино снимался, да и то в эпизодах. Это вот первая его в кино главная роль.

— На что же он живет? — Емельянов искренне не понимал.

— Да я не знаю, — вздохнула Наташа, — и никто этого не знает. Может, ему действительно женщины деньги дают.