Игра в саботаж

Обстановка комнаты была скудной. Посередине стоял большой квадратный стол, вокруг него — несколько стульев. У противоположной стены — трехстворчатый шкаф. Еще — кресло, покрытое какой-то светлой тканью. Над столом висел матерчатый бежевый абажур. В общем, самая обыкновенная обстановка для сельского дома. Вплотную к кровати была придвинута табуретка, на ней были разложены всевозможные лекарства — таблетки, ампулы, а еще стояла металлическая коробочка со шприцами.

Там же, на табуретке, Анатолий увидел скомканный окровавленный бинт. Приложив руку к голове, обнаружил тугую марлевую повязку. Очевидно, его перевязали и лечили, возможно, даже делали уколы. Но кто и зачем? Почему с ним кто-то возился, с человеком, подобранным буквально на улице?

В комнате никого не было. Когда Нун полностью очнулся и открыл глаза, приливы исчезли. Теперь он чувствовал приятную, расслабляющую теплоту в своем теле и понял, что в комнате очень тепло. Это было странно, так как печки он не увидел.

Анатолий попытался пошевелить сначала рукой, затем — ногами. Это удалось ему без труда. Все его конечности функционировали нормально. Значит, при падении он ничего не сломал. Это было приятным открытием.

Он сделал попытку сесть. И это удалось тоже без труда. Когда уселся, обнаружил, что одет в какой-то старый спортивный костюм. Его собственная одежда исчезла. Судя по тому, что он чувствовал себя достаточно свободно, костюм был больше его размера.

Нун опустил ноги на пол, а затем встал. Возле кровати стояли стоптанные тапочки. Надев их, попытался подойти к столу. А вот это как раз и оказалось самым тяжелым.

Голова кружилась страшно, и с первой попытки ему не удалось сделать даже нескольких шагов. Едва удержавшись на ногах, он был вынужден опуститься на кровать. Очевидно, травма головы была все-таки серьезной.

Странно, что Нун совсем не ощущал этого, когда душил шофера машины. Четкой, яркой картинкой из памяти выплыло воспоминание о том, что он сделал.

А если он убил этого человека? Тогда его поймают и дадут реальный уголовный срок. И он станет убийцей. Как странно получилось: чтобы подавить его волю, парализовать ужасом и превратить в бессловесное животное, ему устроили показательную казнь. Но вместо этого он открыл в себе такой фонтан ярости, который позволил ему бороться. Всю свою жизнь он считал, что не способен на насилие. Оказалось, еще как способен. Он способен убить человека. Это открытие и пугало его, и радовало одновременно.

Может, как раз этой решительности, этой силы бойца не хватало ему раньше. Открой Анатолий в себе этот яростный источник до ареста, все могло бы сложиться по-другому.

Прошло несколько минут, пока его дыхание не восстановилось полностью. Он даже сумел не только подняться, но и сделать два шага. Ноги сами несли его к столу. Там было что-то навалено, и он хотел рассмотреть, что это такое. Может, хоть так удастся выяснить, куда он попал. К счастью, стол был близко. Нун сделал еще несколько шагов и уцепился за спасительную поверхность.

Стол был прикрыт газетами. Он отодвинул их в сторону и застыл. На столе были разложены… зубы. Самые настоящие зубы! Чуть позже, немного справившись с шоком, Анатолий сообразил, что это не настоящие зубы, а зубные коронки. К тому же из драгоценных металлов. Среди этой груды попадались не только коронки, но и целые вставные челюсти с выложенными в ряд золотыми зубами.

В свое время Нун насмотрелся достаточно много военной хроники. И видел такие сюжеты о концлагерях — столы, полные золотых коронок, часов, колец… Еще тогда это оставило в нем ужасающий осадок, это было красноречивее любых слов о зверствах фашистов. Почему же он видит это теперь?

Анатолий почувствовал смутную тревогу. Ясно, что он попал куда-то не в простое место. От этих вещей пахло чем-то ужасным. И он вдруг отчетливо понял, что, скорей всего, это следы какого-то преступления. Где же он находится?

В этот момент послышался характерный стук. Дверь открылась, и на пороге возник мужчина лет сорока, низкорослый, лысоватый, с рыжеватыми висками с проседью. Увидев Нуна на ногах, он сначала застыл, а потом хохотнул:

— Смотри-ка! Уже поднялся. Быстро ты. А я укол тебе иду делать. Вот, хочу шприцы прокипятить.

— Спасибо, — Анатолий внимательно смотрел на мужчину. — Где я нахожусь? Куда попал? Кто вы?

— Меня Толян зовут. Толян Жмых величают. Погоняло такое.

По характерному разговору мужчины, по своеобразной кличке Нун понял, что мужчина сидел, и не раз. Похоже, его угораздило попасть к ворам.

— А тебя мы в овраге нашли, — продолжил мужчина. — С разбитой башкой лежал. Ты от мусоров утек, так?

— Так, — скрывать смысла не было. — Меня куда-то везли из тюрьмы. И по дороге я сбежал.

— Ну вот, мы так и подумали. Что наш, значит. Башка у тебя была вся разбитая. Кровищи — во! Ну, мы тебя подобрали и в дом занесли, среди нас бывший доктор есть, он тебе лекарства и выписал. А уколы я еще по лагерю делать умею. Три дня ты был в отключке.

— Три дня? — ужаснулся Нун.

— А то! Но доктор сказал, что это нормально, когда башка треснутая. Сильно ты стукнулся. Как подживать начнет, сказал, в себя придешь.

— И точно. А где я нахожусь — в смысле, где находится этот дом?

— Бурлачья Балка. Место так называется. Там, внизу, рыбный порт. И Ильичевск поблизости. А еще чуток — и паромная переправа.

— Вы живете здесь?

— Ну как живем… Дом у нас здесь. Домá у нас по разным местам. Потом узнаешь. Ты мне вот что скажи: жрать хочешь чего? Я мигом могу сварганить!

— Нет, спасибо. Есть не хочу. Я бы выпил чаю.

— Это я тебе принесу. Чай или чефир?

— Чай.

— А по какой статье ты сидел?

Он назвал. Толян поскучнел, словно разочаровался.

— А… Из этих, значит.

— Но я с уголовными сидел, — поспешил быстро сказать Анатолий, словно оправдываясь.

— Ну? И кого из серьезных ребят знаешь?

— Эльмира. Он в камере был смотрящий.


— Да ты шо? Ну, если Эльмир подтвердит, шо ты не шкура, а честный мужик, значит, повезло тебе, что ты попал к нам.

Нун пожал плечами. Он даже не сомневался, что у них есть способ связаться с Эльмиром, который закрыт на зоне.

— А вот пожрать тебе бы надо, — вздохнул Толян. — Ну ничего, к вечеру доктор придет и скажет, что тебе делать. Он у нас хороший доктор, хотя и не у дел. Всех нас штопает, если чего.

Банда. Нун вдруг понял, что попал в какую-то банду, и содрогнулся. Этого еще не хватало! И место какое-то странное. Зачем его вообще везли в эти края? В другую зону? Раз есть паромная переправа, значит, рядом не одна лазейка для контрабандистов, чтобы тайком переправлять людей или вещи за рубеж. Он вдруг вспомнил, что действительно слышал разговоры о том, что богатые люди, которые хотели сбежать из СССР, могли за деньги переправиться за рубеж в этих краях, в румынскую Констанцу или Стамбул. А откуда — уже дальше на запад.

У него было несколько знакомых евреев, которые действительно переправились так. Но стоило им это целое состояние! Интересно, зачем же его везли в эти края? Может, хотели вышвырнуть из страны тайком?

Какая жуткая ирония судьбы — он, писатель, считавший себя таким образованным, умным, способным на многое, представителем высшего класса, попал к тем, кого презирал и от кого отворачивался всю свою жизнь, к бандитам! И как теперь быть, как теперь жить с этим?

А никак. Решение пришло само собой. Главное — выжить, а все остальное не важно. И он выживет. Если понадобится, стиснет зубы. Он уже и так открыл о себе многое. Например, жуткую способность к агрессии. Может, еще что-то откроется? Или не откроется, а останется в нем это умение постоять за себя?

Думая обо всем этом, Анатолий снова прилег на кровать — голова у него стала опять страшно кружиться, до настоящей рези в глазах. Пока он обдумывал ситуацию, в которой оказался, Жмых вышел из комнаты, а через какое-то время вернулся с большой металлической чашкой, из которой шел пар. Он поставил ее на стол и буквально заставил Анатолия подняться с кровати и выпить чай, который он принес.

Чай оказался на удивление вкусным. Такого Нун не пил никогда в жизни. Это удивление отчетливо отпечаталось на его лице.

— Шо, сечешь, шо не помои лакаем? — хохотнул Толян. — Да, чай отменный! Мы его у контрабандистов изымаем. С товаром. А эти шкуры за такие бабки фуфло возить не будут. Так шо чаек — высший класс.

— В смысле — изымаем? — Анатолий снова с удовольствием глотнул ароматную горячую жидкость.

— В прямом. Шоб мы их не трогали и шоб они свой процент имели с наших лохов. Они вкумекали, шо сообща лучше работать. Умный у нас хозяин.

— А кто у вас хозяин?

— Узнаешь в свое время, — хмыкнул Жмых. — Если доживешь, — хохотнул. Нун не понял, шутка это или прямая угроза, но думать об этом не стал. Допив чай, он снова попытался встать, чтобы поставить чашку на стол, но не смог. Темнота в глазах стала сплошной и словно разлилась по всему телу, до дрожи в руках и ногах, забывших, к чему они вообще и зачем.

— Слышь, ты бы лег, Баян, — спохватившись, Толян выхватил чашку из его рук и насильно усадил на кровать.

— Баян? Почему Баян? — не понял Нун.

— А это я тебя так прозвал, — охотно объяснил Жмых. — Ты ж смурной какой-то. Все, как лежал, бормотал и бормотал. Я думал, что это ты просто складно звонишь, как баян, а прислушался — ты стишки читаешь! Я так толком и не разобрал, шо то за стишки. Смешно мне стало. Выходит, в натуре складно звонишь. Вот и прозвал тебя Баяном. А как вообще твое имя?

— Анатолий, — ответил Нун и, вздохнув, добавил: — Анатолий… Это… Резниченко.

Уже понимая, к каким людям попал, произносить свою настоящую еврейскую фамилию он поостерегся.

— Выходит, тезка! — хохотнул Жмых.

— Выходит, так, — горько улыбнулся Нун.

Баян… Ну и имечко! Однако, сложив все обстоятельства, он подумал, что это и неплохо. Баян так Баян. Могло быть и хуже…

— А вот там, на столе… — Анатолий повернулся в сторону стола с зубными коронками. Похоже, головокружение мучило его намного меньше, чем любопытство.

— А, это? Это мы стоматолога взяли. Представляешь, все золото в зубные коронки вплавил! А сверху бежевой краской покрасил, мол, для зубоврачебного дела надо! Барыга! Спасибо хозяину, он у нас прошаренный, сразу смекнул, какую дать наметку. А то бы упустили золотишко, — расхохотался Толян. — Ну как взяли мы его, вот он визжал! Особенно когда понял, что мы хотим ему в колено пальнуть, шоб стал поразговорчивей. И сам в конце концов все и выдал, сука. Так что вот такая тебе стоматология!

Очевидно, Жмыху понравилось откровенничать, он разошелся, уселся верхом на стул, а локти с упором положил на стол. Видно было, что он давно ни с кем не разговаривал.

— А еще был у нас случай… Чудака на резиновой лодке случайно к нам занесло, мол, порыбачить он собирался на другой стороне. Ага, порыбачить, в открытом-то море! Ясно, шо к баркасу турецкому или румынскому шел. Да как доказать? Из вещей в лодке ни хрена не было. Ну действительно ни хрена! Только сапоги резиновые, наживка сухая да удочки. Мы и обыскали его, и лодку разодрали буквально на куски — ничего! Ну ничего нет, ни денег, ни золота! Хотели уж было его отпускать. Думали, а может, и взаправду такое вот чудо! И тут хозяин дай да и сломай его удочку. А там — мать честная! Удочки все как на подбор из золота оказались. Вылил, сучонок, золотые штыри — палки, обмотал их всяким, будто настоящие удочки, и так припрятал весь свой капитал! Не нищим рыбаком собрался он за бугор тыриться, а с деньжищами такими, шо мама не горюй! Положил бы там в банк, да за сразу и заделался настоящими фраером! Ну, мы и почистили его конкретно. Да и бока намяли за то, шо всех пытался надурить. Только нашего хозяина не надуришь. Он у нас такой, шо сквозь стены видит. А то и упустили бы, если б не он…

Во время всего этого рассказа Анатолий сидел ни жив ни мертв. Отчаянный ужас от сознания того, куда он попал, просто парализовал голос и дыхание. Эти бандиты подкарауливали тех, кто тайком, с помощью контрабандистов, пытался перебраться за рубеж, бежать из СССР. Если бы их поймали, в родной стране их ждала бы верная гибель. А если б они сумели спастись и перейти границу, перед ними открылся бы весь мир… Анатолий почувствовал легкую зависть.

Да, но хозяин этой банды был явным наводчиком, именно он наводил на тех, кто пытался бежать. Кем же мог быть этот человек? Ответ был только один. И, додумавшись до него, Анатолий похолодел, настолько ужасной представала эта невольная правда. Но все-таки, не удержавшись, он спросил:

— Так кого же вы раздеваете?

— Как кого? — Толян вскинул на него наивно-удивленные глаза. — Жидов…





Глава 9





Он полюбил спать в сарае, в котором была большая дыра в крыше. Если бы ему сказали раньше, что способность концентрировать в себе спокойствие для того, чтобы собраться с мыслями, он ощутит в хлипком деревянном сарае, лежа на голых досках, он бы даже не засмеялся в ответ!

Когда-то он восхищался собой за собственную эстетику и утонченность, строго отделял себя от окружающего быдла, живущего серой, скотской жизнью от бутылки к бутылке.

А вот теперь судьба так крутанула свое колесо, что он не просто оказался в рядах презираемых им когда-то членов общества, но и сам вынужден был стать бандитом, вором — чтобы выжить.