Игра на повышение

– Милорд, вы слышали, что кричит толпа? – неожиданно поинтересовался Олстон.

– Какая разница, что кричит толпа? – раздраженно вскинулся лорд Генри, но тут же взял себя в руки. – Требуют вернуть их деньги, ругают власти, клянут Макферсона с его «Золотым потоком». Что еще? Бей богатеев, грабь награбленное, гуляй на всю катушку и еще что-то в том же роде.

– Еще кричат, что им нужен новый король, – добавил капитан.

– Нет, такого я не слышал. Это было бы уже слишком! – покачал головой шеф Тайной канцелярии.

– Это потому что вы стараетесь обойти скопления народа стороной, а я был в самой гуще и слышал это собственными ушами.

– Ну кричат и кричат, что с того? Во-первых, кто будет в таких вопросах слушать толпу? Во-вторых – что даст смена его величества короля Георга на его старшего сына? Ужель это успокоит народ?

– Во-первых, когда к толпе присоединяется армия, это уже не просто толпа, а что-то более серьезное. А во-вторых, народ считает, что нынешняя королевская династия слишком скомпрометировала себя и подлежит замене.

– Что? – в ужасе вскричал Хаксли, вскакивая на ноги. – Да это мятеж! Это заговор против Короны!

– Тише, лорд Генри, тише, – Джон Олстон примиряюще выставил перед собой руки, – я всего лишь передаю вам настроения толпы. Да и скажите по совести: разве после случившегося народ не имеет права быть недовольным королем и его семьей?

– Но надул людей не король! Это все Макферсон со своими акциями! И королевская семья, и сам его величество пострадали от него, да еще на кругленькие суммы!

– Да, но золото таки его величество вернул! Четыре подводы! И обещано было, что из его стоимости будут возмещать потери всех пострадавших!

– Никакого золота не было! – лорд Генри устало откинулся на спинку своего кресла. – Подделка! Какой-то металл, покрытый позолотой. Я это видел собственными глазами. Так что делить нечего.

– Вот как? – удивленно протянул Олстон и вдруг хлопнул в ладоши и рассмеялся. – Боже, какой изящный ход! Как просто и как действенно!

– Олстон! – лорд Генри почувствовал, как по спине пробежали мурашки подтверждения своих недавних догадок. – Ты намекаешь на то, что все это безобразие, – он сделал неопределенное круговое движение рукой, – было организовано из-за границы?

– Да черт его знает! Но я уже ничему не удивлюсь!

– Но ты же понимаешь, что такое нельзя спускать никому? Иначе завтра они высадятся на Островах!

– Вот уж нет! – решительно отбросил такую вероятность развития событий Олстон. – Не такие они дураки, чтобы влезать с войсками на чужую территорию. Поверьте, милорд, таридийцам будет достаточно, если их просто оставят в покое.

– Можно подумать, – невесело усмехнулся Хаксли, – что мы можем оставить их в покое. Ладно, давай уже вернемся к конкретике. Чего ты от меня хочешь?

– Люди на улицах все чаще называет имя человека, который бы устроил их на троне, – осторожно произнес бывший агент.

– Надо же! – заинтересовался начальник Тайной канцелярии, отмечая для себя тот факт, что его нынешние подчиненные запаздывают с поставкой актуальной информации с улиц. – И кто же это? Принц Уильям? Принц Вильгельм? Или брат короля герцог Труро?

– Никак нет. Эдуард Артур Уильям Герберт, герцог Кемницкий. И все, что вам нужно, так это просто поддержать мнение простых людей.

На минуту лицо Генри Хаксли окаменело, но, вопреки написанным на лице его собеседника опасениям, первоначальный шок не сменился приступом неконтролируемого гнева. Предложение Олстона на первый взгляд казалось просто немыслимым, но помещенная на противоположную чашу весов денежная сумма способствовала рассмотрению ситуации с разных сторон. Нельзя забывать, чьи пожелания передаются ему устами капитана Олстона, но означает ли это, что молодой герцог Эдуард является предателем?

Хаксли перебрал в памяти все свои знания о самом дальнем родственнике короля Георга, стоящем почти самым последним в официальной очереди престолонаследия, и не смог припомнить никаких порочащих его фактов. Ну, разве что в интервью столичным газетам он высказывался за прекращение вражды с Таридией, за что получил еще одну порцию саркастической критики. Впрочем, к тому моменту его уже считали кем-то вроде местного дурачка за призывы не покупать акции «Золотого потока», потому новое чудачество не вызвало такой уж бурной реакции даже на фоне общего возмущения бомбардировкой Фрадштадта с воздушных шаров. Больше никаких враждебных Короне действий герцог не производил, ни в каких подозрительных связях замечен не был. Даже напротив, с некоторых пор в его дом стал вхож барон Альберт, таридиец по рождению, в свое время приговоренный на родине к каторжным работам, а сейчас являющийся одним из самых рьяных противников тамошних властей.

Нет-нет-нет! Если бы таридийцы готовили на Благословенных Островах дворцовый переворот, герцог Эдуард был бы последним, на кого стоило делать ставку. Среди королевских родственников полно гораздо более подходящих для этого фигур. Пытаться продвигать на трон герцога Кемницкого – дело безнадежное, напрасная трата времени и сил. Не могло это быть операцией вражеской разведки – слишком уж сложно и невероятно. Даже сейчас, когда за Эдуарда Кемницкого голосует взбунтовавшееся население Островов, его шансы взойти на престол мизерны. Вероятнее всего, таридийцы быстро сориентировались в сложившейся ситуации и хотят поддержать чаяния восставших как способ максимально затянуть смутное время в стане противника.

– И последние станут первыми? – задумчиво произнес фразу из Писания Хаксли. – Не думаю, что моя словесная, – он специально выделил интонацией это слово, показывая, что дальше слов идти не намерен, – поддержка поможет герцогу Эдуарду занять престол. Это бессмыслица какая-то.

– Если эта бессмыслица стоит сто тысяч фунтов, то почему бы не попробовать? – вопросом на вопрос ответил Джон Олстон.

– Шеф, беда! – дверь кабинета распахнулась, впуская внутрь бледного секретаря.

Масштаб случившегося был таков, что Купер забыл о присутствии капитана Олстона и, только наткнувшись на него взглядом, с трудом сдержался от оглашения новостей вслух. Быстро подойдя к столу, он склонился и прошептал лорду Хаксли на ухо несколько фраз.

– Велите подать экипаж и организуйте охрану! – внезапно осипшим голосом распорядился лорд Генри. – И пока никому ни слова!

Хаксли обхватил грозящую разорваться от обилия информации голову руками и мутным взором посмотрел на Олстона. И от этого взгляда капитана мгновенно прошиб холодный пот.

– Лорд Генри?

– Лошади неожиданно понесли, – не стал скрывать правду от бывшего агента шеф Тайной канцелярии, – экипаж с его величеством Георгом упал в пропасть.

У капитана перехватило дыхание, и он невольно прижал руки к груди. Ему стало вдруг очень страшно. Не за свою жизнь – тут он уже давно отбоялся. Еще минуту назад он считал, что понимает происходящее чуть лучше сидящего по ту сторону стола руководителя Тайной канцелярии, а теперь выходило, что и он всего лишь блуждал в потемках.

Он был профессионалом и прекрасно понимал, что таких совпадений не бывает. А это означало, что игра ведется на таком высоком уровне, что всей Тайной канцелярии прежде даже не снилось. И это было очень страшно. Потому что даже краплеными картами не обыграть противника, с завидным постоянством вытягивающего из колоды сплошных джокеров.

– Олстон, – неожиданно спокойно произнес лорд Генри, – когда я получу свои деньги?






25




С момента последних пробных запусков воздушных змеев – для определения направления ветра на высоте – прошло более трех часов, и, к сожалению, направление ветра за это время несколько изменилось. И теперь я с вершины небольшого холма с возрастающим беспокойством наблюдал, как два имеющихся у меня в наличии воздушных шара медленно сносит в сторону. Промахнуться по армии – задача сложная, но одно дело – пройтись прямо над всей тянущейся к месту ночлега воинской колонне, и совсем другое дело – пересечь эту колонну под углом и умчаться по ветру далеко в степь. Эх, надо наших умников дирижаблями озадачить, позарез нужна управляемость для летательных аппаратов. Так сказать, для закрепления технологического превосходства.

Строго говоря, в таком применении воздушных шаров сейчас не было особой необходимости, соберись я в этот раз воевать днем, задействовал бы их исключительно для наблюдения и координации действий. Но сейчас вечер, через час уже начнет темнеть, а улорийская армия только подтягивается к месту последней ночевки. Последней ночевки перед штурмом Корбина.

Это король Янош так считает, я же, хоть убей меня, никак не пойму, как он собрался брать город без боеприпасов и пороха для артиллерии.

Что бы он там себе ни думал, я не собирался идти у него на поводу. А значит, генеральное сражение будет у нас прямо сейчас, а не завтра, как кое-кто надеялся.

От Малоозерска до Корбина союзная армия тащилась четверо суток. На нынешний момент в ней насчитывалось порядка одиннадцати тысяч усталых, голодных и морально угнетенных солдат. Знаменитой тяжелой кавалерии не набиралось и тысячи, легкой – всего пара эскадронов. Из-за нехватки лошадей большинству оставшихся в живых драгун пришлось окончательно переквалифицироваться в пехотинцы. От наемников осталось хорошо если полторы тысячи бойцов – этих никто беречь и не собирался, всегда доверяя им место в первых рядах атакующих. В общем, хлебнуло войско Яноша примерно той самой войны на истощение, что в свое время получил Наполеон в России. Только он этого не знал, да и никто не знал в этом мире, кроме меня.

Я снова поднес к глазам бинокль. Ловили-ловили направление ветра, а в итоге все равно не слишком хорошо получается. Ну да ладно, по десятку бомб сбросить успеют – и хватит, на большой урон все равно никто не надеялся.

– Кажись, заметили, стрелять начали, – обеспокоенно заметил Игнат.

Рука его еще полностью не восстановилась, но если до этого я оставлял его в Корбине под предлогом защиты моей семьи, то тут уже хитрецу удалось убедить Наталью, что в таком важном деле доверить прикрывать мою спину можно только ему. Спорить с супругой я не стал – лезть в рубку, как в свое время под Грушовкой, я не собирался. Так что и Лукьянову рядом со мной вряд ли что-то будет грозить.

– Пусть стреляют, – флегматично ответил Румянцев, – последний порох изведут.

А вот я не был так уверен в неуязвимости наших воздухоплавателей. Да, они должны держаться безопасной высоты, но ведь всякое может случиться: с ветром не сдюжат или какая шальная пуля вдруг долетит до шара.

Из-за рощи, за которой как раз подтягивалась к месту ночлега вражеская колонна, донеслись приглушенные звуки разрывов, правда, длилось это всего пару минут, затем шары окончательно снесло в сторону, и они стали стремительно удаляться в северном направлении.

Что ж, из факта наличия у нас воздушных шаров в сложившихся обстоятельствах я выжал все, что было можно. Эх, мне бы эскадрилью бомбардировщиков… Впрочем, не время для глупых мечтаний, дело делать нужно.

Наша основная позиция располагалась чуть южнее того места, что должна была занять улорийская армия, примерно в километре от сосновой рощи. Слева виднелась восточная стена Корбина, вернее ее юго-восточный угол. А вот король Янош этим вечером сможет полюбоваться большей частью этой самой стены. Правда, совсем недолго – сначала ее скроет ночная мгла, а потом ему станет не до любования окрестностями.

С местом ночного лагеря противника особо и гадать не пришлось. Левый фланг ему прикрывала хвойная роща, справа была открытая местность с уходящими вдаль пригородными полями, а впереди, между ночным станом и городом, сверкали множеством факелов наши фальшивые позиции. Разведку мы улорийцам по-прежнему проводить не давали, так что правду они выяснят слишком поздно. А может, и вообще не выяснят, это уж как дело пойдет.

Завидев перед собой расположенный прямо под городскими стенами лагерь противника, Янош должен облегченно перевести дух – наконец-то остаткам таридийской армии некуда бежать! Наконец-то она вынуждена будет воевать по правилам, как все. И уж тут-то он сможет показать во всей красе свой полководческий талант!

Но радость эта будет совсем недолгой, потому что я снова буду воевать не по правилам, а так, как считаю нужным. Пусть даже многие мои офицеры презрительно кривят губы. Здесь не так много ветеранов, бывших со мной под Бобровском, в Злине и Яблонце, Чистяково и Южноморске, а остальным такая война пока тоже непривычна. Им хочется лихих кавалерийских атак, чтобы рука рубить уставала или чтобы во главе пехоты сойтись лицом к лицу с врагом в ближнем бою. То есть в любом случае чтобы с кровью, потом и грудой тел. Чтобы выжившие после такого имели возможность хвастаться шрамами и увечьями и, обронив в обществе сакральную фразу «да-а, это было жаркое дело», многозначительно замолкать, предоставляя окружающим оценить весь масштаб своего величия.

А вот мне такой романтики даром не нужно! Мне нужно, чтобы мои солдаты как можно дольше оставались живы и здоровы. Потому что от этого напрямую зависит и мое благополучие, и благополучие страны, подданным которой мне довелось стать. Да и результат для меня стоит на первом плане – пусть лучше будет скучная победа, чем красивое и веселое поражение. Как там говорили умные люди про футбол: «игра забудется, а результат останется»? Вот это – в самую точку. Хотя кто ж откажется, если победа будет еще и красивой? В общем, воевать будем по-моему.

Минут через сорок разведка сообщила, что основные силы неприятеля располагаются на ночлег в пределах прямой видимости наших защитных позиций под стенами города. Вот и отлично. Давать Яношу время на отдых и обустройство ночного лагеря не будем, не входит это в мои планы.

– Илья Сергеевич, – обратился я к Веселову, – с божьей помощью, начинайте!

Подполковник молча козырнул и, смешно подпрыгивая, побежал к подножию холма, где его дожидался десяток воинов. Спустя минуту маленькая кавалькада умчалась в сторону редутов, на которых сейчас хозяйничала пехота во главе с майором Баталовым. Можно сказать, что битва за Корбин началась.

Часто приходилось слышать мнение, что для полководца битва сродни шахматной партии для шахматиста – знай себе разыгрывай комбинации, передвигая по игровому полю фигуры-полки, озадачивай противника да вовремя реагируй на его угрозы. Определенное сходство и правда есть, но есть и отличия. И самое большое и важное из них – скорость смены позиции.

Вот в шахматах двинул ты пешку с е2 на е4 – и сразу имеешь новую позицию перед глазами. А я вот сейчас «двинул» гусар Веселова в атаку – и что? Пока подполковник домчится до скрытой за позициями Баталова кавалерии, пока отдаст последние распоряжения, пока всадники выйдут на поле, развернутся для атаки… Минут двадцать пройдет, не меньше. За это время улорийцы могут успеть два-три своих хода сделать. Да и, в отличие от шахмат, на поле боя никогда заранее не знаешь, какая фигура будет иметь преимущество в тот или иной момент времени. В общем, здесь играют роль не только стратегия и тактика, но и управляемость войсками и выдержанность командующего, ибо далеко не каждый в состоянии терпеливо дожидаться результатов от своего очередного хода.

Казалось, ожидание будет длиться вечно, но вот наконец из-за рощи до нас донеслись звуки стрельбы и раскатистое «ура», не сильно приглушенное расстоянием. Все, началось!

Наша легкая кавалерия пошла в атаку на находящееся в полупозиции вражеское войско: проведшие весь день на ногах улорийцы не успели ни толком расположиться на ночлег, ни построиться для боя. Передовые заслоны короля Яноша оказались быстро смяты превосходящими силами Веселова, после чего гусары ворвались в основной лагерь противника, сея там смерть и хаос.

Я не имел возможности воочию следить за этой фазой боя, поэтому здесь приходилось уповать на хладнокровие и благоразумие подполковника, а также на дисциплину его подчиненных. Важно было избежать опьянения легкостью первого успеха и вовремя повернуть людей назад. Иначе враг придет в себя, разберется в ситуации и сам задавит числом завязшую в бою кавалерию.

Минут через двадцать от сидящих в сосновой роще наблюдателей стали один за другим прибывать курьеры. Из их донесений выходило, что Веселов, несмотря на нетерпеливый нрав, с поставленной задачей справился. Гусары знатно пошумели во вражеском стане, в очередной раз приведя в бешенство Яноша Первого, и вовремя отступили, имея на плечах вражескую конницу. Ну а той совершить ответный визит в наш лагерь не позволила своевременно включившаяся в работу артиллерия.

Улорийцы отступили, но приманка уже была проглочена, тем более что небольшую часть прорвавшихся вражеских всадников приняла на штыки выдвинувшаяся вперед пехота. Наш план сработал, драка завязалась в нужном месте в нужное время. Доведенный до белого каления противник, забыв об усталости, принялся атаковать наши редуты.

На поле боя опустилась ночь, однако чистое небо и полная луна позволяли вполне сносно ориентироваться на местности. И давали возможность противнику рассмотреть низкие земляные валы редутов, необустроенные и редкие позиции артиллерии, малочисленность рядов пехоты прикрытия. Опытный полководец должен был задаться вопросом: все ли вражеские силы передо мной? Но утомленный этой «неправильной» войной Янош раздраженно посчитал, что преимущество в силе в любом случае останется за ним, а отступать нам на этот раз некуда – стены Корбина прямо за нами. В общем, улорийский монарх взял инициативу в свои руки и атаковал позиции Баталова по всем правилам боевого искусства, за исключением массированного огня артиллерии, который просто нечем было обеспечить.

Минут сорок защитники редутов оказывали наседающим врагам отчаянное сопротивление, после чего, не выдержав напора, побежали к стенам города. Попытавшихся преследовать бойцов Баталова улорийцев отсекли гусары Веселова, после выполнения этой миссии ушедшие вдоль городских стен в нашу сторону.

– Улорийский флаг над центральным редутом! – взволнованно доложил очередной курьер.

– Батареям приготовиться! Наблюдателям отходить на этот край рощи! – распорядился я. Первый раунд боя вот-вот подойдет к концу. Основное же веселье только начинается.

Минут десять спустя почти синхронно раздались три мощных взрыва. Это подорвались заложенные в подземных галереях под редутами пороховые заряды – что ж, не только фрадштадтцы умеют пользоваться пороховыми минами.

Улорийцев сейчас на оставленных нами позициях должно быть особенно много – сопротивление врага сломлено, можно без помех ворваться во вражеские редуты и попытаться захватить что-нибудь ценное, а также насладиться моментом триумфа и бросить многообещающий взгляд на стены Корбина. Можно даже надеяться, что для этого сам король Улории успел подняться на центральный редут. Впрочем, это было бы совсем уж просто.

Взрывы послужили сигналом для открытия огня десяти минометным батареям, расположенным среди холмов по эту сторону сосновой рощи. Сотня с лишним стволов малой артиллерии принялись методично посылать разрывные и зажигательные снаряды через небольшое поле и разделяющую нас с противником рощу по пристрелянным заранее площадям.

Надо сказать, что сотни летящих в ночном небе горящих снарядов являли собой величественное зрелище, и тысячи корбинцев, высыпавших на городские стены, наверняка были впечатлены. Соотношение разрывных снарядов к зажигательным было примерно три к двум, но за счет скорострельности, когда второй выстрел делался в то время, как первый еще на добрался до цели, небо буквально расцвело от беспрестанно рисующих в нем огненные дорожки брандскугелей.