И снова здравствуйте!
Часть 19 из 20 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В прошлой жизни Чехия была первой нашей с Аленкой зарубежной страной, которую мы посетили в своей жизни. Произошло это в начале нулевых. И, как потом говорила моя любимая, – Чехия очень надолго «съела» у нас всю эмоцию. Там было так кукольно-красиво, что позже, во время поездок в Англию, Францию или Германию, мы реагировали на все их туристические красоты куда как спокойнее… И это уже в то время, когда путешествие за границу не было чем-то из ряда вон выходящим и в открытом доступе имелось просто море информации о «зарубежье». А в ту же Прагу даже были дешевые автобусные туры, половину состава которых обычно составляли бабушки-пенсионерки… Здесь же мы приехали практически из-за «железного занавеса». Причем «железным» он был в первую очередь именно в области информации. Ибо все граждане СССР должны были быть твердо уверены в том, что они живут в самой богатой, справедливой и высокоразвитой стране мира… Так что о Чехословакии вообще и о Праге в частности школьники нашего возраста знали только две вещи. Первая – это то, что недобитые гитлеровцы, оккупировавшие Прагу, напрочь отказались сдаваться после подписания капитуляции фашистской Германии. Поэтому девятого мая, то есть уже после Победы, нашим войскам из состава Первого Украинского фронта пришлось идти на помощь восставшей Праге под призывы чешской радиостанции: «Руда армада – на помос!», как об этом нам рассказывали в школе. И вторая – то, что в шестьдесят восьмом году буржуазные недобитки на деньги и при помощи агентов империализма попытались устроить в Чехословакии антисоветсткий мятеж. Причем вот это нам в основном сообщили уже во время инструктажа перед выездом. И предупредили, что надо быть бдительными и опасаться провокаций…
Немудрено, что и в этот раз моя любимая, увидев Карлов мост, Староместскую площадь с ратушей с Пражским орлоем и Тынским храмом, а также Пражский Град с Кршижиковыми фонтанами, пришла в полное восхищение. И вечером, на ужине в отеле, прижавшись ко мне, шепнула на ушко:
– Ох, как бы я хотела здесь жить…
Я усмехнулся и, оглянувшись украдкой, обнял ее и шепнул в ответ:
– Жить мы будем дома, в России, но вот приехать сюда… Позже. На пару-тройку месяцев. Пожить. Семьей. С детьми… Почему бы и нет?
Аленка оторвалась от меня и полоснула по мне просто пылающим и восторженным взглядом, а потом буквально выдохнула:
– Обещаешь?
Я же серьезно ответил:
– Да, – после чего добавил: – Просто дай мне немного времени. Окончу институт, обустроюсь – и все у нас будет…
До Кошице мы добрались только вечером следующего дня.
Причем в аэропорту Праги я, так сказать, потерял свою «попаданческую» девственность. То есть написал «письмо Сталину». Вернее, написал, а если быть точным, переписал я его чуть раньше – вечером, в гостинице, на бумаге, которую стырил в местном Социалистическом союзе молодежи. А конверт купил во время нашей экскурсии. Когда выделенный нам местными «соцсомольцами» гид соловьем заливался перед Аленкой… Изначально же оно было написано дома. На английском. Так что в отеле я его переписал… Потому что никак не рассчитывал, что смогу стырить или купить бумагу с конвертом. Я вообще собирался бросить его еще в московском аэропорту. Аэропорт – воздушная гавань, десятки тысяч людей проходят, камер пока нет – хрен отследят… Но при отлете сделать это не получилось. Не смог улучить момент. Все время был на глазах. Так и летел потом с конвертом в кармане, отчего слегка подсасывало под ложечкой. А ну как захотят обыскать и обнаружат? Страшно было – жуть. Потому что, если не дай бог обнаружат – все планы псу под хвост! А ведь его еще обратно везти? Или плюнуть и уничтожить? Но уничтожать жутко жалко… Я ж над ним столько трудился – писал, потом вычитывал, причем со словарем. А после проверил по отдельным выражениям с Майей Аверьяновной. Ну по тем, которые можно было безопасно вставить в какие-нибудь другие тексты. Вот я и вставлял… А в конце также по отдельным выражениям сверил по газете «Нью-Йорк таймс». Моя репетитор использовала несколько ее позапрошлогодних номеров в качестве учебных пособий, заставляя меня переводить из нее различные статьи и заметки… Впрочем, было совершенно ясно, что даже после этого текст у меня получился весьма безграмотный.
А тут, когда во время пресс-конференции удалось стырить пару листков из лежащей на столе пачки, у меня все и забрезжило… Ибо бросить в ящик в Праге письмо, написанное дома, – это, наоборот, оставить толстый след. И формат конверта не тот, и бумага спокойно отслеживается по химсоставу. Да и другие какие приметы и заморочки точно есть. Я когда-то читал, что при расследовании какого-то дела наши органы смогли выяснить, не только откуда письмо было отправлено, но даже отделение почты, в котором купили конверт, и магазин канцтоваров, в котором купили бумагу. Так что и конверт и бумагу я покупал в Москве с учетом этого знания. Но это в Москве… А вот если оно будет на местной бумаге и в местном конверте – это уже совсем другой коленкор. Тут и безграмотность тоже может быть в тему. Типа местный чех писал. Ну или кто-то из западных, но не англоговорящих туристов, которых тут было не в пример больше, нежели в любом городе СССР. Даже в Москве и Пите… то есть пока еще Ленинграде…
Адресовано письмо было в советское посольство, адрес которого я запомнил, когда нас туда привезли. Причем машинально. Наши с Аленкой тренировки памяти принесли свои плоды… Содержание же письма представляло собой сведения о подготовке в США провокации, ставящей своей целью «втянуть СССР в Афганистан». То есть заставить Советский Союз ввести войска в суверенное государство и показать всему миру, что с пятьдесят шестого и шестьдесят восьмого года ничего не изменилось. И Советский Союз – все то же агрессивно-неуклюжее государство, предпочитающее все вопросы решать военной силой… А кроме того, под маркой борьбы против «агрессивных устремлений социализма» организовать бойкот Олимпиады-80, сорвав проведение этого спортивного события и развернув по всему миру мощную пропагандистскую кампанию.
Если честно, я не особенно надеялся на то, что это принесет хоть какой-то результат. Мне просто нечем было подтвердить содержащуюся в письме информацию и этим заставить тех, кто прочитает мое письмо, относиться к нему серьезно. Я ж практически ничего не помнил – ни решений и телодвижений мировых лидеров, ни имен шпионов и предателей. А если кого-то и помнил, например тех же Гордиевского или Калугина, то без каких бы то ни было ключевых дат. То есть совсем не факт, что они УЖЕ таковыми являются. А если еще нет – то как бы от подобных упоминаний не стало бы хуже. Вот возьмут и проверят их по полной, после чего, убедившись, что эти ребята чисты, аки стеклышко, возьмут и допустят их к еще более секретным сведениям… Да я даже из маньяков помню одного Чикатило. Но он – и вот это я знаю точно – орудовал уже в восьмидесятых! Так что с точки зрения подтверждения – полный голяк. Так что скорее всего это письмо сочтут очередным бредом сумасшедшего, которые регулярно сообщают правительствам и компетентным органам о том, что землю захватили инопланетяне или что некие агенты облучают их квартиру невидимыми лучами из соседнего окна. Но не сделать хотя бы попытки я не мог…
Кошице был забит толпами людей, приехавших на марафон, среди которых, к моему удивлению, было очень много иностранцев из капстран – немцев, австрийцев, французов, шведов, американцев и даже финнов. Как их занесло так далеко на юг, я не понял…
После заселения в отель, в котором нас, естественно, разместили в разных номерах, мы с Аленкой и нашими сопровождающими, один из которых был из посольства, а другой от «соцсомольцев», погуляли по городу, центр которого был тоже вполне себе заполнен историческими зданиями, но против Праги, естественно, не тянул. Потом немного посидели в кафешке на улочке, которая, как я помнил, называлась очень забавно – «Главная». Денег у нас было в обрез, поскольку нам разрешили поменять на кроны всего по пятьдесят рублей и большую часть их мы уже потратили на прогулке по Праге, во время которой нам встретилось и несколько универмагов, в которых моя любимая развернулась по полной… но на пару чашек кофе у нас еще оставалось. После чего вернулись в гостиницу. А на следующее утро вышли на старт.
Народу на старте было много. Не меньше тысячи, а то и нескольких… Поскольку мы тут были кем-то вроде VIP-гостей, хотя и, похоже, самого низшего уровня из таковых, к нам «подтянули» нескольких корреспондентов, один из которых был родной, советский. Аленка восторженно прощебетала на камеру, как она восхищена Чехословакией и как ей здесь все нравится, я солидно подтвердил это, но снисходительно заметил, что Пражский Град, конечно, впечатляет, но самая крупная и самая красивая средневековая крепость Европы находится все-таки в Москве. После чего к нам неожиданно подрулил какой-то тип с микрофоном, на котором были крупные буквы DF.
– Извините, – обратился он ко мне с довольно заметным акцентом, но при этом вполне чисто и крайне доброжелательно улыбаясь, – можно мне задать вам несколько вопросов?
– Да, пожалуйста, – так же доброжелательно кивнул я, посчитав, что это кто-то из того пула, который согласован с нашим посольством. Однако следующий вопрос однозначно показал, что это не так:
– Скажите, а вам не стыдно находиться на земле, свободу которой в шестьдесят восьмом раздавили советские танки?
Я замер. Блин, дядя, ты-то откуда взялся? Типа приехал делать репортаж о марафоне? Ну так делал бы – а то вылез тут… мальчика развести захотел? Ну тогда – не обижайся.
– Знаете, – медленно начал я, ловя взглядом нашего куратора от посольства, который уставился на нас, буквально помертвев от ужаса, – я не слишком понял, кто вы и откуда, но должен вам сказать, что теми танками, которые действительно растоптали свободу этой страны, были немецкие танки. Но мы, славяне – русские, словаки, чехи и так далее, самый талантливый, умный, стойкий и свободолюбивый народ Европы, вышвырнули их отсюда. Причем это произошло приблизительно в эти дни – в октябре сорок четвертого. Тогда здесь бушевало Словацкое национальное восстание, на помощь которому именно через эти места прорывались советские танки. Тут неподалеку есть Дуклинский перевал, а рядышком город Свидник, в котором есть музей, посвященный той бойне на перевале, которую устроили советские танкисты нацистской сволочи. Там эти танки представлены. Поинтересуйтесь – до Свидника тут километров девяносто всего…
Дядечку перекосило, и он отпрыгнул от меня, как черт от святой воды. А я зло усмехнулся. Я ж упоминал, что не раз ездил этим маршрутом. Так что и в музее успел побывать, и у памятника на Дуклинском перевале фотографировался. Ну, на котором наша «тридцатьчетверка» давит гусеницами немецкую «четверочку», уныло опустившую вниз ствол орудия… А вот интересно, это все в прямом эфире шло или как? Впрочем, хрен кто там поймет, что я тут болтал на русском… А в следующее мгновение ко мне подскочил наш куратор и оттащил в сторону.
– Фу-ух… молодец! – Он сорвал с головы кепку и вытер вспотевшее лицо. – Молодец – хорошо врезал немцу. Только не надо больше, хорошо? Не говори больше ни с кем… ну кроме тех, кого я сам к тебе подведу. Ладно?
– Да я что, хотел, что ли? – пробурчал я. – Я ж думал – этот как раз из ваших…
Короче, когда мы вышли на старт – меня потряхивало. А адреналин просто из ушей пер. Так что я наклонился к Аленке и тихо прошептал:
– За мной не тянись – беги как сможешь.
Ее глаза сразу же стали испуганными. Одна, среди такой толпы, в чужой стране… Но мне точно надо было сжечь адреналин. Так что я виновато улыбнулся и произнес:
– Выбесил меня этот немец, – после чего наклонился и коротко чмокнул в щеку. – Все будет хорошо, не волнуйся. Если совсем плохо станет – просто переходи на шаг или вообще сходи с дистанции и иди к финишу, хорошо?
Она нервно сглотнула, но затем молча кивнула. А через несколько секунд раздался выстрел из стартового пистолета…
Октябрь в Европе – это совсем не то, что он же в России. Местный октябрь больше напоминает наш сентябрь. Если вообще не август. Потому что здесь пока еще большая часть деревьев стояла зелеными. Хотя вчера наш сопровождающий из «соцсомольцев» рассказывал, что какие-то из Кошицких марафонов стартовали в снегу. Но, слава богу, этот год оказался теплым… Этот молодой чех или словак вообще нам буквально уши прожужжал про этот марафон. Он и такой, он и сякой, он и старейший, и такие известные бегуны в нем участие принимали, и сякие… А с особенной гордостью он привел слова тренера легендарного эфиопского бегуна Абебе Бикила (да-да, того самого, который выиграл какой-то олимпийский марафон, пробежав его босиком), шведа Онне Нисканена: «В Бостоне марафонцы соревнуются. Биться они едут в Кошице».
Биться я здесь, в Кошице, совершенно не собирался. Даже после того, как этот немец меня разозлил. Но как-то оно со старта пошло само собой. Меня просто подхватила энергетика толпы, и я впал в какой-то транс. Энергия во мне просто плескалась и ходила волнами – то едва не захлестывая меня с головой, то уходя в ноги, отчего они делались какими-то легкими, невесомыми… Когда пошли на второй круг, я в какой-то момент оказался в одиночестве. Где-то впереди меня бежала какая-то группка спортсменов, которую я понемногу догонял, а те, с кем я бежал до этого, как-то потихоньку отстали. Ноги и руки работали сами собой. А голова была чистой и свободной от мыслей. Мне просто было хорошо!
Короче, этот марафон я неожиданно для себя выиграл…
Домой мы вернулись на три дня позже, чем планировалось. Потому что после моей победы на марафоне меня сразу же закружил целый сонм всякого разного – интервью в газетах, выступлений на радио и телевидении. Причем на телевидении я подсуетился и в разговоре вставил, что я, кроме того, что спортсмен – еще и писатель. И что у меня вышло уже две книги и готовится к изданию третья. Ну да, там же, в «Лениздате». Она была продолжением второй. Циклы и романы с продолжением здесь пока были не то что не очень модны, но считались прерогативой маститых писателей. Для молодых же нечто подобное считалось вызовом. Но в оставленном мной будущем это было стандартной практикой. Так что я привык писать именно так. И две мои первые повести, которые потом составили мою первую книжку, также были написаны как продолжение одна другой… А под конец завернул, что ах как мне жалко, что чешские читатели не имеют возможности познакомиться с моим творчеством. Потому как пишу я в очень популярном жанре – фантастике… После чего меня тем же вечером отыскал представитель чешского молодежного издательства и с ходу предложил заключить договор на издание моей книжки в Чехословакии. Ну да на это и был расчет.
Договор я подписал. А также открыл счет в чешском сбербанке, на который мне потом должны будут перечислять гонорар в чешских кронах. Вернее, часть гонорара, причитающуюся именно мне. То ли пять, то ли пятнадцати процентов… Все остальное забирало государство. Но и это было очень круто! Потому что возможность легального доступа к любой иностранной валюте для СССР было сродни манне небесной. Ибо даже купить валюту было чревато «уголовкой». За подобное, квалифицируемое как «валютные спекуляции», давали от трех до пятнадцати лет с конфискацией, а если в особо крупных размерах – то и смертную казнь! И хотя валюта соцстран котировалась куда ниже долларов, марок, франков или фунтов стерлингов, она обменивалась на совсем другие чеки[9], главным в этом было совершенно другое. Как просветили меня местные «соцсомольцы», иностранный гражданин, имеющий счет в чехословацком банке, имел право вполне себе законно обменять в этом банке валюту своего государства на чешские кроны… Эта норма, естественно, была принята больше под европейцев – австрийцев, немцев, швейцарцев, ну чтобы получить в распоряжение государства побольше того, что здесь и сейчас пока еще вполне заслуженно именовалось «твердой валютой», но данный закон никаких разделений между валютами и иностранцами не делал. Так что я под него тоже вполне попадал. То есть я получал возможность совершенно легально поменять рубли на кроны, не ограничиваясь нормативами, спускаемыми Госбанком СССР! Так что при следующей поездке в Чехословакию, буде она, конечно, состоится, мы будем уже не так сильно ограниченны в финансах. Ну, если сможем провезти с собой некоторое количество рублей, что тоже после определенного порога было вполне себе уголовным деянием.
На сам же гонорар я особенно не рассчитывал. Увы, население Чехословакии всего около пятнадцати миллионов человек. Так что вряд ли меня издадут тут хоть сколько-нибудь большим тиражом. И гонорар будет соответственным. Особенно если помнить, что я получу от него весьма небольшую часть…
Мой разговор с «немцем» имел свои последствия. Как выяснилось, репортаж действительно шел в прямом эфире. И кое-кто из тех, кто его смотрел, знали русский язык. Более того, несколько немецких коммерческих телестудий, фрондерствующих в сторону федеральной власти, потом еще и «перепостили» его, причем уже с переводом. Так что в ФРГ разгорелся скандал, который докатился и до нас. Меня вызвали в органы, немножко поругали, немножко похвалили, но, от греха подальше, за границу больше решили не выпускать. И это несмотря даже на то, что чехи выпустили-таки мою книжку и пригласили автора на начало продаж… Да я узнал о том, что моя книжка вышла на чешском, вообще случайно! Ну не сволочи ли?! Но деваться было все равно некуда. Выехать за границу советский человек мог, только имея так называемую «выездную визу», которая выдавалась только с разрешения, как это называется, компетентных органов. А по поводу меня у них была строгая установка «стоп»! Так что я сидел и не дергался.
В мае я снова побежал. Но уже не марафон, а эстафету. На этот раз за организацию ставшего уже традиционным (как-никак уже третий раз проводится) Забега Победы взялись куда более компетентные люди, так что все было устроено по куда более высокому разряду. Во-первых, очередной раз изменился сам маршрут. Теперь мы стартовали от «пушки», а финишировать должны были в Москве, у Кремля, рядом с могилой Неизвестного солдата, до которой от места старта было около семидесяти пяти километров. То есть, кроме всего прочего, это была еще и такая прозрачная аллюзия на весьма скоро стартующую эстафету олимпийского огня… Во-вторых, забег стал международным. Потому что бежать эстафету должны были представители всех пятнадцати республик и всех стран СЭВ и Варшавского договора. Ну почти. По-моему, от Югославии и Румынии никого не было… Причем меня, похоже, начали потихоньку оттирать в сторону от этого вроде как моего начинания. Потому что я должен был лишь стартовать, а вот пересечь финишную ленточку под вспышки фотоаппаратов и прямую трансляцию телевидения доверили какому-то совершенно левому типу. Но я был не в обиде. В конце концов, я и не собирался постоянно заниматься всеми этими забегами. Да и бегом вообще. У меня на мою жизнь были совершенно другие планы…
Конец 1-й книги
* * *
notes
Примечания
1
В 1991 году за рубеж из СССР было совершено 10 819 турпоездок. Из всего СССР. То есть из всех 15 республик. И во все страны. От социалистических Болгарии или Чехословакии и до Индии или Японии. Хотя подавляющее большинство из них, конечно, в страны соцсодружества – от Болгарии до ГДР и Польши. И это, кстати, был рекордный показатель. Например, в 1985-м таких поездок было 4500, а в 1975-м – 2500. Для сравнения: в РФ в не самом удачном для туризма 2015 году (в конце 2014-го курс рубля упал практически в два раза) за рубеж с туристическими целями было совершено 12 с лишним миллионов поездок.
2
«Черными» называли рабочие субботы.
3
Конвенты – встречи писателей, художников, критиков, журналистов, актеров и режиссеров, а также любых других любителей фантастики, регулярно организующиеся из года в год. Начали проводиться еще в конце тридцатых годов в США. Например, один из наиболее престижных конвентов – «Worldcon», на котором вручается престижнейшая премия «Хьюго», проводится с 1939 года. Имеют место быть практически в любой стране, в которой достаточно много любителей фантастики. Так, в весьма небольших Финляндии и Болгарии проводится по два конвента в год. В России постоянно проводятся несколько конвентов. Старейшим является «Аэлита», действующая с 1981 года. Кроме нее в Москве проводятся «Роскон», «Бастион», в Санкт-Петербурге – «Интерпресскон» и «Странник», в Казани – «Зиланткон»… и так далее.
4
Касьян Николай Андреевич (1935–2004) – врач-остеопат, народный врач СССР, популярнейший мануальный терапевт позднего СССР и начала СНГ, настоящий «гуру» остеопатии тех времен.
5
Песня «В землянке», музыка К. Я. Листова, слова А. А. Суркова.
Немудрено, что и в этот раз моя любимая, увидев Карлов мост, Староместскую площадь с ратушей с Пражским орлоем и Тынским храмом, а также Пражский Град с Кршижиковыми фонтанами, пришла в полное восхищение. И вечером, на ужине в отеле, прижавшись ко мне, шепнула на ушко:
– Ох, как бы я хотела здесь жить…
Я усмехнулся и, оглянувшись украдкой, обнял ее и шепнул в ответ:
– Жить мы будем дома, в России, но вот приехать сюда… Позже. На пару-тройку месяцев. Пожить. Семьей. С детьми… Почему бы и нет?
Аленка оторвалась от меня и полоснула по мне просто пылающим и восторженным взглядом, а потом буквально выдохнула:
– Обещаешь?
Я же серьезно ответил:
– Да, – после чего добавил: – Просто дай мне немного времени. Окончу институт, обустроюсь – и все у нас будет…
До Кошице мы добрались только вечером следующего дня.
Причем в аэропорту Праги я, так сказать, потерял свою «попаданческую» девственность. То есть написал «письмо Сталину». Вернее, написал, а если быть точным, переписал я его чуть раньше – вечером, в гостинице, на бумаге, которую стырил в местном Социалистическом союзе молодежи. А конверт купил во время нашей экскурсии. Когда выделенный нам местными «соцсомольцами» гид соловьем заливался перед Аленкой… Изначально же оно было написано дома. На английском. Так что в отеле я его переписал… Потому что никак не рассчитывал, что смогу стырить или купить бумагу с конвертом. Я вообще собирался бросить его еще в московском аэропорту. Аэропорт – воздушная гавань, десятки тысяч людей проходят, камер пока нет – хрен отследят… Но при отлете сделать это не получилось. Не смог улучить момент. Все время был на глазах. Так и летел потом с конвертом в кармане, отчего слегка подсасывало под ложечкой. А ну как захотят обыскать и обнаружат? Страшно было – жуть. Потому что, если не дай бог обнаружат – все планы псу под хвост! А ведь его еще обратно везти? Или плюнуть и уничтожить? Но уничтожать жутко жалко… Я ж над ним столько трудился – писал, потом вычитывал, причем со словарем. А после проверил по отдельным выражениям с Майей Аверьяновной. Ну по тем, которые можно было безопасно вставить в какие-нибудь другие тексты. Вот я и вставлял… А в конце также по отдельным выражениям сверил по газете «Нью-Йорк таймс». Моя репетитор использовала несколько ее позапрошлогодних номеров в качестве учебных пособий, заставляя меня переводить из нее различные статьи и заметки… Впрочем, было совершенно ясно, что даже после этого текст у меня получился весьма безграмотный.
А тут, когда во время пресс-конференции удалось стырить пару листков из лежащей на столе пачки, у меня все и забрезжило… Ибо бросить в ящик в Праге письмо, написанное дома, – это, наоборот, оставить толстый след. И формат конверта не тот, и бумага спокойно отслеживается по химсоставу. Да и другие какие приметы и заморочки точно есть. Я когда-то читал, что при расследовании какого-то дела наши органы смогли выяснить, не только откуда письмо было отправлено, но даже отделение почты, в котором купили конверт, и магазин канцтоваров, в котором купили бумагу. Так что и конверт и бумагу я покупал в Москве с учетом этого знания. Но это в Москве… А вот если оно будет на местной бумаге и в местном конверте – это уже совсем другой коленкор. Тут и безграмотность тоже может быть в тему. Типа местный чех писал. Ну или кто-то из западных, но не англоговорящих туристов, которых тут было не в пример больше, нежели в любом городе СССР. Даже в Москве и Пите… то есть пока еще Ленинграде…
Адресовано письмо было в советское посольство, адрес которого я запомнил, когда нас туда привезли. Причем машинально. Наши с Аленкой тренировки памяти принесли свои плоды… Содержание же письма представляло собой сведения о подготовке в США провокации, ставящей своей целью «втянуть СССР в Афганистан». То есть заставить Советский Союз ввести войска в суверенное государство и показать всему миру, что с пятьдесят шестого и шестьдесят восьмого года ничего не изменилось. И Советский Союз – все то же агрессивно-неуклюжее государство, предпочитающее все вопросы решать военной силой… А кроме того, под маркой борьбы против «агрессивных устремлений социализма» организовать бойкот Олимпиады-80, сорвав проведение этого спортивного события и развернув по всему миру мощную пропагандистскую кампанию.
Если честно, я не особенно надеялся на то, что это принесет хоть какой-то результат. Мне просто нечем было подтвердить содержащуюся в письме информацию и этим заставить тех, кто прочитает мое письмо, относиться к нему серьезно. Я ж практически ничего не помнил – ни решений и телодвижений мировых лидеров, ни имен шпионов и предателей. А если кого-то и помнил, например тех же Гордиевского или Калугина, то без каких бы то ни было ключевых дат. То есть совсем не факт, что они УЖЕ таковыми являются. А если еще нет – то как бы от подобных упоминаний не стало бы хуже. Вот возьмут и проверят их по полной, после чего, убедившись, что эти ребята чисты, аки стеклышко, возьмут и допустят их к еще более секретным сведениям… Да я даже из маньяков помню одного Чикатило. Но он – и вот это я знаю точно – орудовал уже в восьмидесятых! Так что с точки зрения подтверждения – полный голяк. Так что скорее всего это письмо сочтут очередным бредом сумасшедшего, которые регулярно сообщают правительствам и компетентным органам о том, что землю захватили инопланетяне или что некие агенты облучают их квартиру невидимыми лучами из соседнего окна. Но не сделать хотя бы попытки я не мог…
Кошице был забит толпами людей, приехавших на марафон, среди которых, к моему удивлению, было очень много иностранцев из капстран – немцев, австрийцев, французов, шведов, американцев и даже финнов. Как их занесло так далеко на юг, я не понял…
После заселения в отель, в котором нас, естественно, разместили в разных номерах, мы с Аленкой и нашими сопровождающими, один из которых был из посольства, а другой от «соцсомольцев», погуляли по городу, центр которого был тоже вполне себе заполнен историческими зданиями, но против Праги, естественно, не тянул. Потом немного посидели в кафешке на улочке, которая, как я помнил, называлась очень забавно – «Главная». Денег у нас было в обрез, поскольку нам разрешили поменять на кроны всего по пятьдесят рублей и большую часть их мы уже потратили на прогулке по Праге, во время которой нам встретилось и несколько универмагов, в которых моя любимая развернулась по полной… но на пару чашек кофе у нас еще оставалось. После чего вернулись в гостиницу. А на следующее утро вышли на старт.
Народу на старте было много. Не меньше тысячи, а то и нескольких… Поскольку мы тут были кем-то вроде VIP-гостей, хотя и, похоже, самого низшего уровня из таковых, к нам «подтянули» нескольких корреспондентов, один из которых был родной, советский. Аленка восторженно прощебетала на камеру, как она восхищена Чехословакией и как ей здесь все нравится, я солидно подтвердил это, но снисходительно заметил, что Пражский Град, конечно, впечатляет, но самая крупная и самая красивая средневековая крепость Европы находится все-таки в Москве. После чего к нам неожиданно подрулил какой-то тип с микрофоном, на котором были крупные буквы DF.
– Извините, – обратился он ко мне с довольно заметным акцентом, но при этом вполне чисто и крайне доброжелательно улыбаясь, – можно мне задать вам несколько вопросов?
– Да, пожалуйста, – так же доброжелательно кивнул я, посчитав, что это кто-то из того пула, который согласован с нашим посольством. Однако следующий вопрос однозначно показал, что это не так:
– Скажите, а вам не стыдно находиться на земле, свободу которой в шестьдесят восьмом раздавили советские танки?
Я замер. Блин, дядя, ты-то откуда взялся? Типа приехал делать репортаж о марафоне? Ну так делал бы – а то вылез тут… мальчика развести захотел? Ну тогда – не обижайся.
– Знаете, – медленно начал я, ловя взглядом нашего куратора от посольства, который уставился на нас, буквально помертвев от ужаса, – я не слишком понял, кто вы и откуда, но должен вам сказать, что теми танками, которые действительно растоптали свободу этой страны, были немецкие танки. Но мы, славяне – русские, словаки, чехи и так далее, самый талантливый, умный, стойкий и свободолюбивый народ Европы, вышвырнули их отсюда. Причем это произошло приблизительно в эти дни – в октябре сорок четвертого. Тогда здесь бушевало Словацкое национальное восстание, на помощь которому именно через эти места прорывались советские танки. Тут неподалеку есть Дуклинский перевал, а рядышком город Свидник, в котором есть музей, посвященный той бойне на перевале, которую устроили советские танкисты нацистской сволочи. Там эти танки представлены. Поинтересуйтесь – до Свидника тут километров девяносто всего…
Дядечку перекосило, и он отпрыгнул от меня, как черт от святой воды. А я зло усмехнулся. Я ж упоминал, что не раз ездил этим маршрутом. Так что и в музее успел побывать, и у памятника на Дуклинском перевале фотографировался. Ну, на котором наша «тридцатьчетверка» давит гусеницами немецкую «четверочку», уныло опустившую вниз ствол орудия… А вот интересно, это все в прямом эфире шло или как? Впрочем, хрен кто там поймет, что я тут болтал на русском… А в следующее мгновение ко мне подскочил наш куратор и оттащил в сторону.
– Фу-ух… молодец! – Он сорвал с головы кепку и вытер вспотевшее лицо. – Молодец – хорошо врезал немцу. Только не надо больше, хорошо? Не говори больше ни с кем… ну кроме тех, кого я сам к тебе подведу. Ладно?
– Да я что, хотел, что ли? – пробурчал я. – Я ж думал – этот как раз из ваших…
Короче, когда мы вышли на старт – меня потряхивало. А адреналин просто из ушей пер. Так что я наклонился к Аленке и тихо прошептал:
– За мной не тянись – беги как сможешь.
Ее глаза сразу же стали испуганными. Одна, среди такой толпы, в чужой стране… Но мне точно надо было сжечь адреналин. Так что я виновато улыбнулся и произнес:
– Выбесил меня этот немец, – после чего наклонился и коротко чмокнул в щеку. – Все будет хорошо, не волнуйся. Если совсем плохо станет – просто переходи на шаг или вообще сходи с дистанции и иди к финишу, хорошо?
Она нервно сглотнула, но затем молча кивнула. А через несколько секунд раздался выстрел из стартового пистолета…
Октябрь в Европе – это совсем не то, что он же в России. Местный октябрь больше напоминает наш сентябрь. Если вообще не август. Потому что здесь пока еще большая часть деревьев стояла зелеными. Хотя вчера наш сопровождающий из «соцсомольцев» рассказывал, что какие-то из Кошицких марафонов стартовали в снегу. Но, слава богу, этот год оказался теплым… Этот молодой чех или словак вообще нам буквально уши прожужжал про этот марафон. Он и такой, он и сякой, он и старейший, и такие известные бегуны в нем участие принимали, и сякие… А с особенной гордостью он привел слова тренера легендарного эфиопского бегуна Абебе Бикила (да-да, того самого, который выиграл какой-то олимпийский марафон, пробежав его босиком), шведа Онне Нисканена: «В Бостоне марафонцы соревнуются. Биться они едут в Кошице».
Биться я здесь, в Кошице, совершенно не собирался. Даже после того, как этот немец меня разозлил. Но как-то оно со старта пошло само собой. Меня просто подхватила энергетика толпы, и я впал в какой-то транс. Энергия во мне просто плескалась и ходила волнами – то едва не захлестывая меня с головой, то уходя в ноги, отчего они делались какими-то легкими, невесомыми… Когда пошли на второй круг, я в какой-то момент оказался в одиночестве. Где-то впереди меня бежала какая-то группка спортсменов, которую я понемногу догонял, а те, с кем я бежал до этого, как-то потихоньку отстали. Ноги и руки работали сами собой. А голова была чистой и свободной от мыслей. Мне просто было хорошо!
Короче, этот марафон я неожиданно для себя выиграл…
Домой мы вернулись на три дня позже, чем планировалось. Потому что после моей победы на марафоне меня сразу же закружил целый сонм всякого разного – интервью в газетах, выступлений на радио и телевидении. Причем на телевидении я подсуетился и в разговоре вставил, что я, кроме того, что спортсмен – еще и писатель. И что у меня вышло уже две книги и готовится к изданию третья. Ну да, там же, в «Лениздате». Она была продолжением второй. Циклы и романы с продолжением здесь пока были не то что не очень модны, но считались прерогативой маститых писателей. Для молодых же нечто подобное считалось вызовом. Но в оставленном мной будущем это было стандартной практикой. Так что я привык писать именно так. И две мои первые повести, которые потом составили мою первую книжку, также были написаны как продолжение одна другой… А под конец завернул, что ах как мне жалко, что чешские читатели не имеют возможности познакомиться с моим творчеством. Потому как пишу я в очень популярном жанре – фантастике… После чего меня тем же вечером отыскал представитель чешского молодежного издательства и с ходу предложил заключить договор на издание моей книжки в Чехословакии. Ну да на это и был расчет.
Договор я подписал. А также открыл счет в чешском сбербанке, на который мне потом должны будут перечислять гонорар в чешских кронах. Вернее, часть гонорара, причитающуюся именно мне. То ли пять, то ли пятнадцати процентов… Все остальное забирало государство. Но и это было очень круто! Потому что возможность легального доступа к любой иностранной валюте для СССР было сродни манне небесной. Ибо даже купить валюту было чревато «уголовкой». За подобное, квалифицируемое как «валютные спекуляции», давали от трех до пятнадцати лет с конфискацией, а если в особо крупных размерах – то и смертную казнь! И хотя валюта соцстран котировалась куда ниже долларов, марок, франков или фунтов стерлингов, она обменивалась на совсем другие чеки[9], главным в этом было совершенно другое. Как просветили меня местные «соцсомольцы», иностранный гражданин, имеющий счет в чехословацком банке, имел право вполне себе законно обменять в этом банке валюту своего государства на чешские кроны… Эта норма, естественно, была принята больше под европейцев – австрийцев, немцев, швейцарцев, ну чтобы получить в распоряжение государства побольше того, что здесь и сейчас пока еще вполне заслуженно именовалось «твердой валютой», но данный закон никаких разделений между валютами и иностранцами не делал. Так что я под него тоже вполне попадал. То есть я получал возможность совершенно легально поменять рубли на кроны, не ограничиваясь нормативами, спускаемыми Госбанком СССР! Так что при следующей поездке в Чехословакию, буде она, конечно, состоится, мы будем уже не так сильно ограниченны в финансах. Ну, если сможем провезти с собой некоторое количество рублей, что тоже после определенного порога было вполне себе уголовным деянием.
На сам же гонорар я особенно не рассчитывал. Увы, население Чехословакии всего около пятнадцати миллионов человек. Так что вряд ли меня издадут тут хоть сколько-нибудь большим тиражом. И гонорар будет соответственным. Особенно если помнить, что я получу от него весьма небольшую часть…
Мой разговор с «немцем» имел свои последствия. Как выяснилось, репортаж действительно шел в прямом эфире. И кое-кто из тех, кто его смотрел, знали русский язык. Более того, несколько немецких коммерческих телестудий, фрондерствующих в сторону федеральной власти, потом еще и «перепостили» его, причем уже с переводом. Так что в ФРГ разгорелся скандал, который докатился и до нас. Меня вызвали в органы, немножко поругали, немножко похвалили, но, от греха подальше, за границу больше решили не выпускать. И это несмотря даже на то, что чехи выпустили-таки мою книжку и пригласили автора на начало продаж… Да я узнал о том, что моя книжка вышла на чешском, вообще случайно! Ну не сволочи ли?! Но деваться было все равно некуда. Выехать за границу советский человек мог, только имея так называемую «выездную визу», которая выдавалась только с разрешения, как это называется, компетентных органов. А по поводу меня у них была строгая установка «стоп»! Так что я сидел и не дергался.
В мае я снова побежал. Но уже не марафон, а эстафету. На этот раз за организацию ставшего уже традиционным (как-никак уже третий раз проводится) Забега Победы взялись куда более компетентные люди, так что все было устроено по куда более высокому разряду. Во-первых, очередной раз изменился сам маршрут. Теперь мы стартовали от «пушки», а финишировать должны были в Москве, у Кремля, рядом с могилой Неизвестного солдата, до которой от места старта было около семидесяти пяти километров. То есть, кроме всего прочего, это была еще и такая прозрачная аллюзия на весьма скоро стартующую эстафету олимпийского огня… Во-вторых, забег стал международным. Потому что бежать эстафету должны были представители всех пятнадцати республик и всех стран СЭВ и Варшавского договора. Ну почти. По-моему, от Югославии и Румынии никого не было… Причем меня, похоже, начали потихоньку оттирать в сторону от этого вроде как моего начинания. Потому что я должен был лишь стартовать, а вот пересечь финишную ленточку под вспышки фотоаппаратов и прямую трансляцию телевидения доверили какому-то совершенно левому типу. Но я был не в обиде. В конце концов, я и не собирался постоянно заниматься всеми этими забегами. Да и бегом вообще. У меня на мою жизнь были совершенно другие планы…
Конец 1-й книги
* * *
notes
Примечания
1
В 1991 году за рубеж из СССР было совершено 10 819 турпоездок. Из всего СССР. То есть из всех 15 республик. И во все страны. От социалистических Болгарии или Чехословакии и до Индии или Японии. Хотя подавляющее большинство из них, конечно, в страны соцсодружества – от Болгарии до ГДР и Польши. И это, кстати, был рекордный показатель. Например, в 1985-м таких поездок было 4500, а в 1975-м – 2500. Для сравнения: в РФ в не самом удачном для туризма 2015 году (в конце 2014-го курс рубля упал практически в два раза) за рубеж с туристическими целями было совершено 12 с лишним миллионов поездок.
2
«Черными» называли рабочие субботы.
3
Конвенты – встречи писателей, художников, критиков, журналистов, актеров и режиссеров, а также любых других любителей фантастики, регулярно организующиеся из года в год. Начали проводиться еще в конце тридцатых годов в США. Например, один из наиболее престижных конвентов – «Worldcon», на котором вручается престижнейшая премия «Хьюго», проводится с 1939 года. Имеют место быть практически в любой стране, в которой достаточно много любителей фантастики. Так, в весьма небольших Финляндии и Болгарии проводится по два конвента в год. В России постоянно проводятся несколько конвентов. Старейшим является «Аэлита», действующая с 1981 года. Кроме нее в Москве проводятся «Роскон», «Бастион», в Санкт-Петербурге – «Интерпресскон» и «Странник», в Казани – «Зиланткон»… и так далее.
4
Касьян Николай Андреевич (1935–2004) – врач-остеопат, народный врач СССР, популярнейший мануальный терапевт позднего СССР и начала СНГ, настоящий «гуру» остеопатии тех времен.
5
Песня «В землянке», музыка К. Я. Листова, слова А. А. Суркова.