И горы смотрят сверху

Короткие фразы, которые для нас были полны смысла, быстрые взгляды, включающие в себя очень многое, случайные обжигающие прикосновения… Миллионы людей во всем мире ежедневно переживают то же, что переживали мы! И все-таки в наших чувствах было что-то особенное, и мы оба стыдливо и радостно открывали их для себя.

Однажды Рома вызвался проводить меня до дома. Я была смущена и растеряна – совершенно не привыкла к тому, что могу вызывать какие-либо эмоции у мужчин! Но чувствовала, что Рома не обманывает, я действительно ему интересна.

Мы уселись в машину и всю дорогу обсуждали всякую ерунду. Я хотела попросить его остановить машину за два квартала от дома, потому что мне было мучительно стыдно за наш грязный район, засиженный мухами, загаженный кошками и заплеванный людьми. Но Рома настоял на том, чтобы подвезти меня поближе к дому. Мы остановились на стоянке возле небольшого сквера, где по вечерам собирались наркоманы и куда я боялась ступить ногой.

– Ну, спасибо, – сказала я поспешно и несколько нервозно.

Начала отстегивать ремень, запуталась и совсем смутилась.

Он положил мне на ладонь свою большую теплую руку, и сказал:

– Спасибо тебе за все.

Взглянув на него, меня охватило желание прижаться к нему, ощутить на себе его тяжелые руки. Сама того не ожидая, я повисла на его шее и страстно поцеловала.

– Поехали ко мне, – шепнул он.

Я счастливо промурлыкала что-то в ответ.





* * *


…В старом, покосившемся домике, где когда-то находился хедер меламеда Шолейма, недавно открыли избу-читальню. Шолейма и Браху выселили как нетрудовой элемент, домик экспроприировали, а единственная дочь-инвалид вскоре скончалась.

После недавнего декрета Совнаркома о ликвидации безграмотности была создана чрезвычайная комиссия, занимавшаяся этим вопросом, – Грамчека; объявлен массовый культпоход в народ, созданы многочисленные пункты ликбеза.

Лилия сидела за партой и старательно выводила новую фразу, которую выучила на уроке: «Мы не рабы, рабы не мы». Весь класс, состоящий в основном из рабочих и мастеровых, поголовно безграмотных, бубнит монотонно. «Мы не рабы, рабы не мы» – раздается на разные лады, звучит разными голосами. Лиле смертельно надоела эта учеба. Она все-таки не безграмотная, сама выучилась читать в шесть лет! Но правила есть правила. Формального образования у нее нет, еврейская школа была обязательна только для мальчиков, а то, что она – читатель-самоучка, успевшая перелопатить половину местной нехитрой библиотеки, не спасает ее от обязательной учебной повинности.

В основном доступна была литература пропагандистского толка, сочинения Ленина и Маркса, но иногда удавалось выудить что-нибудь поинтереснее: казахские сказки, эпосы. Однажды ей попалась на глаза книжка, на которой крупными буквами было написано «Мифы Древней Греции». Лилия жадно набросилась на чтение, тщательно изучала хитросплетения личной жизни греческих богов, пока на самом интересном месте не обнаружила, что из книги вырвана добрая половина страниц, и чем там закончилась история, приходилось только догадываться.

О том, что она грамотная, прекрасно знал учитель – бывший активный деятель революционного подполья Айдар Заманбеков. Когда-то, вдохновленный идеями коммунистического интернационала, он мечтал о новом будущем для своего народа и призывал казахов избавиться от классовых предрассудком, оставить кочевую жизнь и переезжать в города, учить русский язык и грамоту. Он даже публиковал статьи в местной газете, где рассуждал об актуальных проблемах казахского общества и предлагал способы их решения. В первый раз его посадили в 1915-м. Тогда власти обвинили его в критике царского режима и наложили совершенно непосильный штраф в 1500 рублей. Айдар предпочел заменить штраф арестом и провел в заключении три месяца. В следующем году за критику его посадили уже на год. Но революционная борьба лишь разжигала пламя ненависти к царскому режиму, и когда он наконец рухнул, Айдар оказался в первых рядах казахстанских коммунистов. Он обладал пытливым, быстрым умом и искренне верил в торжество социализма.

Правда, партийную карьеру он делать не стал. Ему хотелось пойти в народ, нести коммунистические идеалы в массы, поэтому Айдар отправился учительствовать. Оклад его был небольшим, работа сложной, а дело благородным.

К счастью, занятия в избе-читальне длились всего три месяца и уже подходили к концу. Занудное изучение букв и написание нехитрых текстов из «Букваря для рабочих» Лилечке осточертело окончательно, поэтому большую часть урока она пялилась на красивого и статного учителя. Он действительно выделялся среди других – на редкость светлокожий, с тонкими чертами лица, крепким, сильным телом, умными черными глазами. Лилечка знала его с детства, а теперь, повзрослев, чувствовала, что начинает в него влюбляться.

Наконец урок закончился, и Лилечка с радостью выбежала на улицу. Были сумерки, солнце скрылось за горами, тускло и тоскливо горели последние отблески уходящего дня. Она чуть поежилась от сентябрьской первой прохлады, вдохнула сырой воздух, как вдруг из темноты появилась фигура мужчины. Лиля испугалась, даже вскрикнула от неожиданности. Но через несколько секунд глаза привыкли к сумраку, и она узнала в человеке, одетом в военную форму, с начищенными до блеска сапогами, Залмана Ициковича.

– Поздно уже, – сказал он командным тоном, даже не соизволив поздороваться. – Я тебя провожу.

Он согнул локоть, подставляя ей, но Лиля отказалась взять его под руку.

– Мне нельзя… – пролепетала она.

– Глупости. Бросай эти патриархальные штучки. Мы сейчас живем в новом мире.

– Но отец увидит… – Она не оставляла попыток отказаться от ухаживаний.

– Сейчас власть другая. Твой отец больше ничего не стоит. Мы теперь у власти.

– Залман, зачем ты пришел?

Он вздрогнул от этого имени. Много лет никто не произносил его.

– Я хотел увидеть тебя. – Он попытался коснуться ее лица, она отвернулась. – Ты стала очень красивой.

– Залман, не надо…

– Ну, ладно. Мне это даже нравится. Твоя скромность тебе к лицу. – Ему все-таки удалось отвести прядь золотисто-рыжих волос от ее щеки. – Это тебе подарок.

Он протянул ей сверток.

– Что это?

– Открой.

Она развернула. В последних лучах солнца блеснула шелковым отливом великолепная ткань.

– Это мне? – не поверила она.


– Тебе. Нравится?

– Очень! – ответила она в восхищении.

– Я хочу, чтобы в этом платье ты была на нашей свадьбе.

Лиля вспыхнула. Ей четырнадцать лет! Она и в мыслях еще не держала никакой свадьбы. Отец никогда не позволит ей выйти замуж за этого ужасного человека. Да и, в конце концов, она его совсем не знает!

– Забирай! – Она отдала ему сверток с тканью. Не без сожаления, конечно. – И уходи отсюда!

– Лиля, погоди! – Он смягчил свой командный тон. Все-таки она девушка, нежное создание. С ней нельзя разговаривать, как с солдатом, нужна деликатность. – Нет, я тебя не тороплю. Ты еще молодая, я подожду пару лет. Но не больше.

Он развернулся на каблуках своих начищенных до блеска сапог, подложил сверток с тканью под правый локоть, зловеще улыбнулся и исчез в темноте.





Глава восемнадцатая




После нашего страстного свидания мы с Ромой решили не торопить события и уж точно не раскрывать наши отношения. Я, как обычно, ходила на работу, он приезжал пару раз в неделю, чтобы навестить мать.

Однажды я, обессиленная, возвращалась домой после долгого рабочего дня. Жара стояла невыносимая, я изнывала от духоты и усталости, больше всего на свете мечтая о том, чтобы зайти в душ, смыть с себя пот и грязь, выпить воды и залезть с ногами на диван. Еще хотелось писать, есть и спать. В общем, я стремилась к одному – вернуться домой побыстрее.

Я сразу заподозрила неладное, когда обнаружила, что дверь заперта изнутри на щеколду. Значит, мама дома и не хочет, чтобы я открыла дверь своим ключом. Интересно, почему? Я недовольно постучала.

Она подскочила к двери, выглянула сквозь щелку. Вид у нее был загадочный и возбужденный.

– Ой, – сказала она, – хорошо, что ты пришла. То есть хорошо, что ты не зашла. То есть, в общем, я не одна.

– Мама, мне неинтересно, с кем ты там. Дай мне зайти домой.

– Не могу. – Мама нервно хихикнула. – Ну, я не одна, понимаешь?

– Мама, я устала. Мне нужно помыться. Пусти меня немедленно!

– Ты не понимаешь, что ли? – взвизгнула она. – Не могу я тебя пустить.

– Мама, мне в туалет нужно! – заорала я.

– Ну ладно, – согласилась она. – Только в туалет и быстро, – сказала она, пропуская меня внутрь. – У меня мужчина, понимаешь?

Хотелось ответить что-нибудь грубое, но сил уже не было, и я побежала в уборную.

Когда я закончила свои дела и вышла на кухню, то обнаружила сидящего на моем стуле мужчину. Он был толстый и лысый, на волосатой руке блестел браслет с фальшивыми бриллиантами.

– Это Алекс, – засуетилась мама.

– Я счастлива, – ответила я и отвернулась от жирного Алекса.

– Ева уже уходит, – сообщила мама своему гостю. Она заискивающе улыбалась, и голос у нее был препротивнейший.

– И не собираюсь, – ответила я.

– Ева! – вскричала мама в гневе. – Как тебе не стыдно!

– Тогда уйду я, – сказал Алекс угрожающим тоном.

– Нет-нет, что ты! – Мама заломила руки, как в бразильском сериале, который мы недавно смотрели с перерывами на мою любимую рекламу.

– Я ухожу. – Алекс поднялся и вопросительно взглянул на меня.

– Я счастлива, – повторила я.

Он медленно поплелся к выходу, видимо, надеясь, что я одумаюсь. Алекс еле передвигался, его огромные толстые ноги с трудом несли жирное тело.

Мама побежала следом, но он неумолимо, хотя и крайне медленно, приближался к выходу.

– Нет, прошу тебя, – умоляюще бормотала она. – Ну, не уходи. Ну, я придумаю что-нибудь. Ну, честное слово.

– Вот когда придумаешь, тогда и поговорим, – веско заметил Алекс и захлопнул за собой дверь.