Хюгге
Часть 33 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Именно, – подтвердил Кристиан. – В странах, где есть развитая система социального обеспечения, всегда существует высокий уровень доверия. Впрочем, в Дании он вовсе не порожден социальным государством.
Кристиан изучал материалы, начиная с 1930-х годов, и сказал, что Дания стала социальным государством только в 1950-е годы. Однако даже в самом начале ХХ века в стране отмечался очень высокий уровень доверия.
– Судя по всему, именно доверие позволило нам создать социальное государство, а не наоборот. Датчане согласились платить высокие налоги, так как доверяли своему правительству, считая, что оно сможет правильно распорядиться деньгами. Система в целом работает, и датчане счастливы, потому что у них высокий уровень доверия.
– Но откуда же берется доверие?
– А это вопрос на миллион долларов!
Впрочем, директор центра социальных исследований из университета Южной Дании Клаус Петерсен полагает, что ему известен ответ на этот вопрос.
– Все скандинавские страны являются лютеранскими и отличаются развитой социальной демократией. С 1930-х годов у нас сложилась потрясающая атмосфера сотрудничества, которая привела к созданию Скандинавской модели социальной политики, – сказал мне Клаус по телефону. – Дания невелика, но вместе с остальными скандинавскими странами мы чувствуем себя в безопасности и доверяем друг другу. Международные исследования неизменно отмечают высокий уровень доверия в государствах Скандинавии, а Данию по уровню безопасности называют второй страной мира – по этому показателю она уступает только Исландии (но там еще холоднее, еще темнее и еще дороже жить!). В сравнении с периодом 1990-х годов количество датчан, ощущающих социальную безопасность, в настоящее время выросло. Следом за датчанами идут норвежцы. Об этом свидетельствуют данные, полученные датским криминологом Раннвой Меллером Томсоном.
По мнению Клауса Петерсена, на ощущение безопасности оказывают влияние небольшие размеры страны:
– Все датчане знают друг друга. – Я подумала, он выражается фигурально, но Клаус заверил, что его слова близки к истине, ведь в Дании проживает всего пять с половиной миллионов человек. – Наша страна всегда была маленькой, и миграция нам практически неизвестна, благодаря чему у нас сложилась общая датская идентичность.
Звучало прекрасно, но, как всегда в подобных случаях, я слегка расстроилась: вряд ли что-нибудь из почерпнутой мной информации удастся применить где-нибудь в другом месте, помимо крохотной Дании. Потом я узнала о работах Петера Тистеда Динесена, научного сотрудника факультета политологии копенгагенского университета. Петер изучает проблемы социального доверия. Я позвонила ему и долго мучила своими вопросами, пока бедолага не согласился поделиться со мной своей гипотезой. Основными факторами доверия, по мнению Петера, являются культура доброжелательного отношения к государству и образованность датчан.
– Мы живем в очень справедливом обществе с эффективными государственными институтами. У нас практически отсутствует коррупция и ко всем людям относятся одинаково, – сказал Петер. – Большинство датчан чувствуют заботу государства, поэтому доверяют ему.
Международные организации, такие как Transparency International[78], отмечают, что Дания является наименее коррумпированной страной Евросоюза, а ее правительство считается самым ответственным в мире. В большинстве стран люди не доверяют политикам и партиям, но в Дании они имеют удивительно хорошую репутацию. Здесь политиков считают «нормальными людьми», и их не возносят на пьедестал, с которого так легко падать. Даже министры ведут себя как обычные обыватели. Они очень доступны, в чем я имела возможность убедиться в ходе своих исследований. Политический телесериал «Правительство» сформировал представление о датских министрах как о самых обычных людях, сталкивающихся с теми же проблемами, что и остальные граждане. Этот сериал помог преодолеть растущую апатию избирателей и стимулировал их активнее участвовать в различных опросах, о чем говорят исследования Копенгагенской школы бизнеса.
– В последние годы доверие в нашей стране укрепляется, – сказал Петер. – Когда я вместе с Кимом Маннемаром Кондерсковом из Орхусского университета работал над статьей, нам удалось выяснить, что уровень доверия с 1979-го по 2009 год вырос на 68 процентов. При этом 79 процентов датчан утверждают, что доверяют большинству людей.
Откуда возник такой резкий рост доверия? Может, в Дании что-то добавляют в воду? Я подозрительно взглянула на свой полупустой стакан. Впрочем, у Петера нашлось объяснение получше.
– Если посмотреть на выходцев из стран с низким уровнем доверия, получающих у нас образование, то можно увидеть, что со временем их уровень доверия поднимается до средних значений, – утверждает Петер. – Интересно, что между мигрантами в первом поколении и потомками мигрантов тоже нет различий. Такой результат я приписываю работе наших социальных институтов.
Получается, что сама жизнь в датском обществе способствует развитию доверия, а вовсе не традиции или нечто унаследованное датчанами от родителей. Я решила, что это прекрасно. Живя по-датски, я смогу развить в себе доверие, а доверие поможет мне стать более счастливой. Когда ты доверяешь системе и понимаешь, что она не пытается тебя обмануть, то платить налоги гораздо проще. Процесс расставания с деньгами становится даже радостным, потому что им найдется хорошее применение. Я пришла к выводу, что не против уплаты налогов (по крайней мере, пока), если они будут способствовать реализации свободной от коррупции датской мечты.
У девушки, которая росла в Британии времен Маргарет Тэтчер, произошла полная переоценка ценностей. Я всегда отличалась независимым характером, но теперь начала понимать, что это качество оказалось вынужденным: просто у меня никогда не было подушки безопасности. В Дании все обстоит иначе. Я увидела преимущества здешней жизни и научилась ослаблять контроль, поняв всю ценность гармоничного соотношения личной жизни и работы.
Но отказаться от старых привычек нелегко. В июле, узнав, что двое моих бывших коллег получили новую работу, серьезную и важную, о которой, как мне казалось, всегда мечтала, я почувствовала разочарование и раздражение. И начала судорожно загружать посудомоечную машину, разбила тарелку, а потом завыла, обращаясь к небесам: Почему?! Спустя некоторое время я опомнилась и осознала, что больше не участвую в гонке. Я могу писать статьи и книги, встречаться с друзьями и выгуливать собаку на пляже, скоро у меня появится ребенок. Теперь я ЖИВУ. Могу заснуть без бокала вина и больше не нуждаюсь в интернет-шопинге, чтобы пережить очередную неделю. До беременности я похудела, даже не заметив и не придав этому значения (несмотря на многочисленные «улитки»!). Это произошло не потому, что ограничивала себя в еде. Просто я обрела душевный покой, и такая сделка показалась мне очень хорошей.
Вскоре нам предстояло решить, хотим ли мы остаться в Дании. Должен ли наш (на 80 процентов) мальчик, зачатый в этой стране, прожить здесь свой первый год? Или нам лучше увезти его из Нарнии? Я уже приготовилась составить список всех «за» и «против», когда в дом ворвался Лего-Мен. Его приход всегда производил на меня впечатление.
– Очередной напряженный день? – поддразнила я мужа, имея в виду, что еще только половина пятого.
– Очень напряженный, – ответил он, раздеваясь и сгружая на пол в кухне огромное количество пакетов. Поздоровавшись со мной должным образом, он принялся ставить прозрачные емкости на обеденный стол.
– Что ты делаешь?
Муж сказал, что хочет собрать макет Сиднейского оперного театра из конструктора «лего» – естественное занятие для 30-летнего профессионала во вторник вечером!
– Ты знала, что Сиднейский театр спроектировал датский архитектор Йорн Утзон[79]? – спросил Лего-Мен, раскрывая пакеты и вытаскивая оттуда белые кирпичики. Он заявил, что если не воплотит в жизнь свой проект прямо сейчас, то, когда родится ребенок, на это точно не будет времени.
– Ты чертовски прав! – пробормотала я, а потом добавила: – С собакой не хочешь погулять? Или ты слишком занят своими игрушками?
– Это не игра, а строительство!
Муж не впервые пытался убедить меня в том, что между двумя этими занятиями есть огромная разница.
– Такие наборы предназначены исключительно для взрослых! Видишь? – Муж с гордостью показал наклейку на коробке: «12+». – Они даже называются «Архитектура LEGO», а дети вообще не знают, что такое архитектура, – и он с головой погрузился в «строительство».
Я смотрела на склонившегося над столом Лего-Мена. Светлые волосы, знакомый прищур за стеклами очков в черной квадратной оправе… Он уютно устроился в кресле Арне Якобсена под мягким светом лампы Пола Хеннингсена. В комнате звучала музыка датской поп-группы “Alphabeats”, ее диск муж поставил на датскую стереосистему Bang & Olufsen. Лего-Мен что-то бормотал себе под нос, подпевая музыкантам и периодически делая глоток из специального датского стакана для пива с двойными стенками. Стоит ли говорить, что пиво тоже было датским. Да, и мы абсолютно убеждены, что «Карлсберг» во вторник в пять вечера зимой – совершенно нормальное явление. Никогда еще не видела Лего-Мена таким домашним. Глядя на мужа, я боролась с искушением взять у него мазок со щеки, чтобы проверить на наличие гена 5-НТТ.
Может быть, ребенок унаследовал от него ген счастья? Может, именно поэтому наш (на 80 процентов) сын никогда не спит и постоянно лягается? Может, он веселится внутри меня? В нем играет серотонин, и он точно знает, что снаружи его ожидают дивные «улитки».
Я точно знала, что Лего-Мен хочет остаться здесь, но все еще не была уверена, что тоже этого хочу. Может быть, и удастся вырвать девушку из оков британского цинизма, но вот вытравить британский цинизм из девушки совершенно нереально… Вероятно…
Что я узнала в этом месяце:
1. Датчане не возражают против своих запредельно высоких налогов.
2. Ведь за деньги счастья все равно не купишь.
3. Стать счастливым поможет доверие и жизнь по-датски (у-р-р-р-а!!!).
4. Лего-Мен в глубине души – викинг.
13. Рождество
God Jul!
Не следует думать, что скандинавы настолько холодные люди, что даже праздники у них проходят сдержанно и спокойно. Нет, Рождество в Дании – Великое Событие. А начинается оно в 20.57 в первую пятницу ноября.
Мы с Лего-Меном едва закончили ужинать в Большом Городе, как вдруг с улицы донесся громкий рев. Выглянув из окна в надежде понять, что же происходит, мы увидели лишь несколько молодых людей, веселившихся возле фонтана с порнографическими пони, – картина, которую можно наблюдать в любом городе мира. Но через несколько секунд опять послышался вопль. Он несся по улицам, а к нему присоединялись все новые голоса. Очевидно, СЕЙЧАС ЧТО-ТО ПРОИЗОЙДЕТ. И это в городе, где вообще ничего не происходит.
Послышался рев двигателя, а потом появился грузовик с установленными на нем стереосистемой и часами с обратным отсчетом времени. Из грузовика неожиданно повалила какая-то странная субстанция. Огромные белые клубы взлетали в воздух и хлопьями медленно опускались на землю. Вскоре вся улица оказалась покрыта белым одеялом.
– О! Это же снег! – радостно воскликнул Лего-Мен.
Со времени последнего снегопада прошло около двух дней, и восторг Лего-Мена объяснялся перспективой испытать недавно купленный навороченный костюм для зимних прогулок. Но оказалось, что это вовсе не снег, а какое-то иное вещество белого цвета.
– Мне кажется… – начала я неуверенно, потом моргнула, прищурилась и, догадавшись о происхождении субстанции, закончила: – Это пена!
Чтобы узнать профессионально созданную пену, мне не понадобился опыт двухнедельных развлечений на Костадель-Соль. Улицы и площади сразу приобрели невероятно праздничный вид. Расплатившись, мы вышли на улицу, чтобы разглядеть все получше.
Грузовик остановился, борт опустили, и мы увидели девушек, одетых в голубые мини-костюмчики, и мужчин в комбинезонах того же цвета. Они окружали невысокого темноволосого ослепительно улыбающегося человека. Несмотря на то что в Ютландии темнело в половине четвертого, на нем были темные очки-авиаторы.
– Это что, Том Круз? – Лего-Мен, прищурившись, рассматривал невысокую фигуру.
Поскольку я была слишком трезвой для подобных предположений, то попыталась мягко поправить мужа:
– Мне кажется, это должен быть… – Я была уверена, что самый знаменитый сайентолог мира не может приехать в ютландскую глубинку на выходные.
Грузовик сопровождала толпа веселящейся молодежи. Все кричали и размахивали предметами, словно позаимствованными из фильма «Топ Ган». На всех были колпаки Санта-Клауса и пластиковые очки-авиаторы. Вперед вышли девушки – все в костюмах стюардесс! Лего-Мен был потрясен.
– В «Топ Ган» нет никаких стюардесс! На боевых истребителях стюардесс не бывает! Это совершенно непрактично! Не говоря уже о том, что не нужно…
Фактические неточности привели мужа в ярость, и он никак не мог успокоиться, но я чувствовала, что нас ждет нечто более увлекательное. Когда «Мэверик»[80] и его подружки стали швырять в толпу стеклянные бутылки с пивом, восторг собравшихся стал нарастать. Пена таяла, и покрытый мыльным раствором асфальт становился очень скользким, поэтому удержаться на ногах было довольно трудно. Тем не менее полураздетые стюардессы и датский аналог Тома Круза продолжали запускать стеклянные ракеты.
Рядом со мной стояла трезвого вида женщина, и я поинтересовалась у нее, что происходит. Оказалось, все празднуют J-Dag. В этот день во все города Дании на конных повозках торжественно доставляют праздничное пиво, julebryg, ну, по крайней мере, так происходит в Копенгагене. В Большом Городе для этой цели использовали украшенный грузовик.
День праздничного пива знаменует собой неофициальное начало рождественского сезона в Дании. В барах и ресторанах такое пиво начинают подавать с девяти вечера. Рекламные команды пивоварен раздают сотни бесплатных подарков и кружек пива – так начинается праздник.
– Пока мы здесь, я должен это попробовать, – заявил Лего-Мен, с завистью глядя на тех, кто уже добыл себе праздничное пиво. Я хотела упрекнуть мужа в конформизме, – не стоит закрывать глаза на столь пошлое обращение с любимым фильмом ради бесплатного пива, – но он уже скрылся в толпе.
– Будь осторожен! – крикнула я, уклоняясь от стеклянных гранат, наполненных пивом.
Лего-Мен вернулся с видом победителя. Над головой, словно футбольный кубок, он держал заветную бутылку праздничного пива.
– Молодец!
– Спасибо, – кивнул муж, принимая заслуженную похвалу, а потом открыл бутылку и сделал большой глоток.
– Ну?..
– Крепкое… отдает лакрицей…
Я невольно поморщилась:
– Боже, они всюду добавляют эту дрянь!
Зазвучали песни: более всего они напоминали пивной гимн на мотив “Jingle Bells”, но исполняемый на датском. В толпу опять полетели новые пивные снаряды.
– У датчан потрясающая координация, – заметила я. – Похоже, ни одна бутылка не разбилась.
– Ну да, или они очень любят пиво, – ответил Лего-Мен, делая второй глоток. – Честно говоря, пиво отменное. Разбить бутылку такого пива – настоящее преступление.
Когда «Том Круз» и его команда избавились от своего груза, машина уехала, а все собравшиеся переместились в ближайший бар. Мы встретили Хелену К. и Викинга и продолжили веселье. Чувствуя себя неприлично трезвой, я попыталась представить, что занимаюсь важным исследованием нравов коренного населения. Но очень трудно постичь суть антропологического феномена, когда все, с кем пытаешься поговорить, уже изрядно (имею в виду, действительно много) выпили и исторгают запах лакрицы. Приблизительно через час я оставила Лего-Мена и отправилась домой, а на следующее утро позвонила добрым людям, чтобы они рассказали мне про необычный праздник.
– Все началось с телевизионной рекламы, – сказал мне Йенс (опять!) Бекке из компании Carlsberg, выпускающей пиво марки “Tuborg”, в том числе и праздничное julebryg. – Она появилась в 1980 году. В анимационном ролике показали Санту и оленя Рудольфа, которые, позабыв о рождественских обязанностях, гонялись за грузовиком с пивом “Tuborg” под веселый мотивчик “Jingle Bells”.
Посмотрев этот ролик на YouTube, я поняла, что Санта и его помощник – типичные алкоголики. Но успех рекламы превзошел все ожидания, и ее стали показывать каждую зиму.
– Пожалуй, это единственная реклама в мире, которая совершенно не изменилась за тридцать с лишним лет, – сказал Йенс.
Не изменилось и пиво. Крепкое праздничное пиво (крепостью 5,6 градуса) – это купаж трех разных сортов. Считается, что оно отлично подходит к копченой рыбе, селедке, свинине, утке… и праздничному пиву julebryg.
Кристиан изучал материалы, начиная с 1930-х годов, и сказал, что Дания стала социальным государством только в 1950-е годы. Однако даже в самом начале ХХ века в стране отмечался очень высокий уровень доверия.
– Судя по всему, именно доверие позволило нам создать социальное государство, а не наоборот. Датчане согласились платить высокие налоги, так как доверяли своему правительству, считая, что оно сможет правильно распорядиться деньгами. Система в целом работает, и датчане счастливы, потому что у них высокий уровень доверия.
– Но откуда же берется доверие?
– А это вопрос на миллион долларов!
Впрочем, директор центра социальных исследований из университета Южной Дании Клаус Петерсен полагает, что ему известен ответ на этот вопрос.
– Все скандинавские страны являются лютеранскими и отличаются развитой социальной демократией. С 1930-х годов у нас сложилась потрясающая атмосфера сотрудничества, которая привела к созданию Скандинавской модели социальной политики, – сказал мне Клаус по телефону. – Дания невелика, но вместе с остальными скандинавскими странами мы чувствуем себя в безопасности и доверяем друг другу. Международные исследования неизменно отмечают высокий уровень доверия в государствах Скандинавии, а Данию по уровню безопасности называют второй страной мира – по этому показателю она уступает только Исландии (но там еще холоднее, еще темнее и еще дороже жить!). В сравнении с периодом 1990-х годов количество датчан, ощущающих социальную безопасность, в настоящее время выросло. Следом за датчанами идут норвежцы. Об этом свидетельствуют данные, полученные датским криминологом Раннвой Меллером Томсоном.
По мнению Клауса Петерсена, на ощущение безопасности оказывают влияние небольшие размеры страны:
– Все датчане знают друг друга. – Я подумала, он выражается фигурально, но Клаус заверил, что его слова близки к истине, ведь в Дании проживает всего пять с половиной миллионов человек. – Наша страна всегда была маленькой, и миграция нам практически неизвестна, благодаря чему у нас сложилась общая датская идентичность.
Звучало прекрасно, но, как всегда в подобных случаях, я слегка расстроилась: вряд ли что-нибудь из почерпнутой мной информации удастся применить где-нибудь в другом месте, помимо крохотной Дании. Потом я узнала о работах Петера Тистеда Динесена, научного сотрудника факультета политологии копенгагенского университета. Петер изучает проблемы социального доверия. Я позвонила ему и долго мучила своими вопросами, пока бедолага не согласился поделиться со мной своей гипотезой. Основными факторами доверия, по мнению Петера, являются культура доброжелательного отношения к государству и образованность датчан.
– Мы живем в очень справедливом обществе с эффективными государственными институтами. У нас практически отсутствует коррупция и ко всем людям относятся одинаково, – сказал Петер. – Большинство датчан чувствуют заботу государства, поэтому доверяют ему.
Международные организации, такие как Transparency International[78], отмечают, что Дания является наименее коррумпированной страной Евросоюза, а ее правительство считается самым ответственным в мире. В большинстве стран люди не доверяют политикам и партиям, но в Дании они имеют удивительно хорошую репутацию. Здесь политиков считают «нормальными людьми», и их не возносят на пьедестал, с которого так легко падать. Даже министры ведут себя как обычные обыватели. Они очень доступны, в чем я имела возможность убедиться в ходе своих исследований. Политический телесериал «Правительство» сформировал представление о датских министрах как о самых обычных людях, сталкивающихся с теми же проблемами, что и остальные граждане. Этот сериал помог преодолеть растущую апатию избирателей и стимулировал их активнее участвовать в различных опросах, о чем говорят исследования Копенгагенской школы бизнеса.
– В последние годы доверие в нашей стране укрепляется, – сказал Петер. – Когда я вместе с Кимом Маннемаром Кондерсковом из Орхусского университета работал над статьей, нам удалось выяснить, что уровень доверия с 1979-го по 2009 год вырос на 68 процентов. При этом 79 процентов датчан утверждают, что доверяют большинству людей.
Откуда возник такой резкий рост доверия? Может, в Дании что-то добавляют в воду? Я подозрительно взглянула на свой полупустой стакан. Впрочем, у Петера нашлось объяснение получше.
– Если посмотреть на выходцев из стран с низким уровнем доверия, получающих у нас образование, то можно увидеть, что со временем их уровень доверия поднимается до средних значений, – утверждает Петер. – Интересно, что между мигрантами в первом поколении и потомками мигрантов тоже нет различий. Такой результат я приписываю работе наших социальных институтов.
Получается, что сама жизнь в датском обществе способствует развитию доверия, а вовсе не традиции или нечто унаследованное датчанами от родителей. Я решила, что это прекрасно. Живя по-датски, я смогу развить в себе доверие, а доверие поможет мне стать более счастливой. Когда ты доверяешь системе и понимаешь, что она не пытается тебя обмануть, то платить налоги гораздо проще. Процесс расставания с деньгами становится даже радостным, потому что им найдется хорошее применение. Я пришла к выводу, что не против уплаты налогов (по крайней мере, пока), если они будут способствовать реализации свободной от коррупции датской мечты.
У девушки, которая росла в Британии времен Маргарет Тэтчер, произошла полная переоценка ценностей. Я всегда отличалась независимым характером, но теперь начала понимать, что это качество оказалось вынужденным: просто у меня никогда не было подушки безопасности. В Дании все обстоит иначе. Я увидела преимущества здешней жизни и научилась ослаблять контроль, поняв всю ценность гармоничного соотношения личной жизни и работы.
Но отказаться от старых привычек нелегко. В июле, узнав, что двое моих бывших коллег получили новую работу, серьезную и важную, о которой, как мне казалось, всегда мечтала, я почувствовала разочарование и раздражение. И начала судорожно загружать посудомоечную машину, разбила тарелку, а потом завыла, обращаясь к небесам: Почему?! Спустя некоторое время я опомнилась и осознала, что больше не участвую в гонке. Я могу писать статьи и книги, встречаться с друзьями и выгуливать собаку на пляже, скоро у меня появится ребенок. Теперь я ЖИВУ. Могу заснуть без бокала вина и больше не нуждаюсь в интернет-шопинге, чтобы пережить очередную неделю. До беременности я похудела, даже не заметив и не придав этому значения (несмотря на многочисленные «улитки»!). Это произошло не потому, что ограничивала себя в еде. Просто я обрела душевный покой, и такая сделка показалась мне очень хорошей.
Вскоре нам предстояло решить, хотим ли мы остаться в Дании. Должен ли наш (на 80 процентов) мальчик, зачатый в этой стране, прожить здесь свой первый год? Или нам лучше увезти его из Нарнии? Я уже приготовилась составить список всех «за» и «против», когда в дом ворвался Лего-Мен. Его приход всегда производил на меня впечатление.
– Очередной напряженный день? – поддразнила я мужа, имея в виду, что еще только половина пятого.
– Очень напряженный, – ответил он, раздеваясь и сгружая на пол в кухне огромное количество пакетов. Поздоровавшись со мной должным образом, он принялся ставить прозрачные емкости на обеденный стол.
– Что ты делаешь?
Муж сказал, что хочет собрать макет Сиднейского оперного театра из конструктора «лего» – естественное занятие для 30-летнего профессионала во вторник вечером!
– Ты знала, что Сиднейский театр спроектировал датский архитектор Йорн Утзон[79]? – спросил Лего-Мен, раскрывая пакеты и вытаскивая оттуда белые кирпичики. Он заявил, что если не воплотит в жизнь свой проект прямо сейчас, то, когда родится ребенок, на это точно не будет времени.
– Ты чертовски прав! – пробормотала я, а потом добавила: – С собакой не хочешь погулять? Или ты слишком занят своими игрушками?
– Это не игра, а строительство!
Муж не впервые пытался убедить меня в том, что между двумя этими занятиями есть огромная разница.
– Такие наборы предназначены исключительно для взрослых! Видишь? – Муж с гордостью показал наклейку на коробке: «12+». – Они даже называются «Архитектура LEGO», а дети вообще не знают, что такое архитектура, – и он с головой погрузился в «строительство».
Я смотрела на склонившегося над столом Лего-Мена. Светлые волосы, знакомый прищур за стеклами очков в черной квадратной оправе… Он уютно устроился в кресле Арне Якобсена под мягким светом лампы Пола Хеннингсена. В комнате звучала музыка датской поп-группы “Alphabeats”, ее диск муж поставил на датскую стереосистему Bang & Olufsen. Лего-Мен что-то бормотал себе под нос, подпевая музыкантам и периодически делая глоток из специального датского стакана для пива с двойными стенками. Стоит ли говорить, что пиво тоже было датским. Да, и мы абсолютно убеждены, что «Карлсберг» во вторник в пять вечера зимой – совершенно нормальное явление. Никогда еще не видела Лего-Мена таким домашним. Глядя на мужа, я боролась с искушением взять у него мазок со щеки, чтобы проверить на наличие гена 5-НТТ.
Может быть, ребенок унаследовал от него ген счастья? Может, именно поэтому наш (на 80 процентов) сын никогда не спит и постоянно лягается? Может, он веселится внутри меня? В нем играет серотонин, и он точно знает, что снаружи его ожидают дивные «улитки».
Я точно знала, что Лего-Мен хочет остаться здесь, но все еще не была уверена, что тоже этого хочу. Может быть, и удастся вырвать девушку из оков британского цинизма, но вот вытравить британский цинизм из девушки совершенно нереально… Вероятно…
Что я узнала в этом месяце:
1. Датчане не возражают против своих запредельно высоких налогов.
2. Ведь за деньги счастья все равно не купишь.
3. Стать счастливым поможет доверие и жизнь по-датски (у-р-р-р-а!!!).
4. Лего-Мен в глубине души – викинг.
13. Рождество
God Jul!
Не следует думать, что скандинавы настолько холодные люди, что даже праздники у них проходят сдержанно и спокойно. Нет, Рождество в Дании – Великое Событие. А начинается оно в 20.57 в первую пятницу ноября.
Мы с Лего-Меном едва закончили ужинать в Большом Городе, как вдруг с улицы донесся громкий рев. Выглянув из окна в надежде понять, что же происходит, мы увидели лишь несколько молодых людей, веселившихся возле фонтана с порнографическими пони, – картина, которую можно наблюдать в любом городе мира. Но через несколько секунд опять послышался вопль. Он несся по улицам, а к нему присоединялись все новые голоса. Очевидно, СЕЙЧАС ЧТО-ТО ПРОИЗОЙДЕТ. И это в городе, где вообще ничего не происходит.
Послышался рев двигателя, а потом появился грузовик с установленными на нем стереосистемой и часами с обратным отсчетом времени. Из грузовика неожиданно повалила какая-то странная субстанция. Огромные белые клубы взлетали в воздух и хлопьями медленно опускались на землю. Вскоре вся улица оказалась покрыта белым одеялом.
– О! Это же снег! – радостно воскликнул Лего-Мен.
Со времени последнего снегопада прошло около двух дней, и восторг Лего-Мена объяснялся перспективой испытать недавно купленный навороченный костюм для зимних прогулок. Но оказалось, что это вовсе не снег, а какое-то иное вещество белого цвета.
– Мне кажется… – начала я неуверенно, потом моргнула, прищурилась и, догадавшись о происхождении субстанции, закончила: – Это пена!
Чтобы узнать профессионально созданную пену, мне не понадобился опыт двухнедельных развлечений на Костадель-Соль. Улицы и площади сразу приобрели невероятно праздничный вид. Расплатившись, мы вышли на улицу, чтобы разглядеть все получше.
Грузовик остановился, борт опустили, и мы увидели девушек, одетых в голубые мини-костюмчики, и мужчин в комбинезонах того же цвета. Они окружали невысокого темноволосого ослепительно улыбающегося человека. Несмотря на то что в Ютландии темнело в половине четвертого, на нем были темные очки-авиаторы.
– Это что, Том Круз? – Лего-Мен, прищурившись, рассматривал невысокую фигуру.
Поскольку я была слишком трезвой для подобных предположений, то попыталась мягко поправить мужа:
– Мне кажется, это должен быть… – Я была уверена, что самый знаменитый сайентолог мира не может приехать в ютландскую глубинку на выходные.
Грузовик сопровождала толпа веселящейся молодежи. Все кричали и размахивали предметами, словно позаимствованными из фильма «Топ Ган». На всех были колпаки Санта-Клауса и пластиковые очки-авиаторы. Вперед вышли девушки – все в костюмах стюардесс! Лего-Мен был потрясен.
– В «Топ Ган» нет никаких стюардесс! На боевых истребителях стюардесс не бывает! Это совершенно непрактично! Не говоря уже о том, что не нужно…
Фактические неточности привели мужа в ярость, и он никак не мог успокоиться, но я чувствовала, что нас ждет нечто более увлекательное. Когда «Мэверик»[80] и его подружки стали швырять в толпу стеклянные бутылки с пивом, восторг собравшихся стал нарастать. Пена таяла, и покрытый мыльным раствором асфальт становился очень скользким, поэтому удержаться на ногах было довольно трудно. Тем не менее полураздетые стюардессы и датский аналог Тома Круза продолжали запускать стеклянные ракеты.
Рядом со мной стояла трезвого вида женщина, и я поинтересовалась у нее, что происходит. Оказалось, все празднуют J-Dag. В этот день во все города Дании на конных повозках торжественно доставляют праздничное пиво, julebryg, ну, по крайней мере, так происходит в Копенгагене. В Большом Городе для этой цели использовали украшенный грузовик.
День праздничного пива знаменует собой неофициальное начало рождественского сезона в Дании. В барах и ресторанах такое пиво начинают подавать с девяти вечера. Рекламные команды пивоварен раздают сотни бесплатных подарков и кружек пива – так начинается праздник.
– Пока мы здесь, я должен это попробовать, – заявил Лего-Мен, с завистью глядя на тех, кто уже добыл себе праздничное пиво. Я хотела упрекнуть мужа в конформизме, – не стоит закрывать глаза на столь пошлое обращение с любимым фильмом ради бесплатного пива, – но он уже скрылся в толпе.
– Будь осторожен! – крикнула я, уклоняясь от стеклянных гранат, наполненных пивом.
Лего-Мен вернулся с видом победителя. Над головой, словно футбольный кубок, он держал заветную бутылку праздничного пива.
– Молодец!
– Спасибо, – кивнул муж, принимая заслуженную похвалу, а потом открыл бутылку и сделал большой глоток.
– Ну?..
– Крепкое… отдает лакрицей…
Я невольно поморщилась:
– Боже, они всюду добавляют эту дрянь!
Зазвучали песни: более всего они напоминали пивной гимн на мотив “Jingle Bells”, но исполняемый на датском. В толпу опять полетели новые пивные снаряды.
– У датчан потрясающая координация, – заметила я. – Похоже, ни одна бутылка не разбилась.
– Ну да, или они очень любят пиво, – ответил Лего-Мен, делая второй глоток. – Честно говоря, пиво отменное. Разбить бутылку такого пива – настоящее преступление.
Когда «Том Круз» и его команда избавились от своего груза, машина уехала, а все собравшиеся переместились в ближайший бар. Мы встретили Хелену К. и Викинга и продолжили веселье. Чувствуя себя неприлично трезвой, я попыталась представить, что занимаюсь важным исследованием нравов коренного населения. Но очень трудно постичь суть антропологического феномена, когда все, с кем пытаешься поговорить, уже изрядно (имею в виду, действительно много) выпили и исторгают запах лакрицы. Приблизительно через час я оставила Лего-Мена и отправилась домой, а на следующее утро позвонила добрым людям, чтобы они рассказали мне про необычный праздник.
– Все началось с телевизионной рекламы, – сказал мне Йенс (опять!) Бекке из компании Carlsberg, выпускающей пиво марки “Tuborg”, в том числе и праздничное julebryg. – Она появилась в 1980 году. В анимационном ролике показали Санту и оленя Рудольфа, которые, позабыв о рождественских обязанностях, гонялись за грузовиком с пивом “Tuborg” под веселый мотивчик “Jingle Bells”.
Посмотрев этот ролик на YouTube, я поняла, что Санта и его помощник – типичные алкоголики. Но успех рекламы превзошел все ожидания, и ее стали показывать каждую зиму.
– Пожалуй, это единственная реклама в мире, которая совершенно не изменилась за тридцать с лишним лет, – сказал Йенс.
Не изменилось и пиво. Крепкое праздничное пиво (крепостью 5,6 градуса) – это купаж трех разных сортов. Считается, что оно отлично подходит к копченой рыбе, селедке, свинине, утке… и праздничному пиву julebryg.