Хюгге

По мнению Трин, определенную роль в сохранении этой традиции играет цена на датскую недвижимость.

– После Второй мировой войны недвижимость стала более доступна, и сегодня в домах большинства датчан есть отдельные столовые. В других странах многие молодые люди могут позволить себе лишь комнатку в крохотной квартирке, где невозможно собраться всем вместе. Конечно, им поневоле приходится ужинать в ресторанах.

Я рассказала Трин о своих впечатлениях от домашних ужинов, на которые нас приглашали: там всегда подавалось три блюда, на столе были искусно сложенные салфетки, а трапеза затягивалась до полуночи. И это обычная вечеринка?

Трин рассмеялась и подтвердила, что в Дании придают большое значение достойному приему гостей для совместной трапезы.

– Датчане обычно целый день планируют прием гостей, с удовольствием готовят еду и развлечения, а когда вся трудная работа выполнена, любят сидеть и болтать часами. В этом мы не похожи на вас, англичан, – наши посиделки сложно назвать «вечеринкой».

Я призналась Трин, что очень удивилась, когда гости, которых мы пригласили на ужин, приехали к нам в шесть вечера, а разошлись лишь в час ночи.

– Это было довольно утомительно!

– Понимаю, но гостеприимство играет важную роль в Дании. Мы гордимся им и получаем от него удовольствие.

– А делает ли это вас счастливой датчанкой?

– Я бы оценила свое счастье на «восемь» из десяти. Мы – одна из лучших в социальном отношении стран. Живем в безопасности, у нас бесплатное образование и масса других преимуществ, – сказала Трин, а потом добавила. – Но людям все равно нравится жаловаться.

– Почему? У вас же все есть!

Наблюдение Трин показалось мне довольно любопытным. Я подумала, а могут ли люди вообще быть абсолютно счастливыми, или в человеческой природе (хотя бы в пасмурном Северном полушарии) есть нечто такое, что заставляет жаловаться на жизнь и находить в этом удовольствие? Я считала, это чисто британская черта – ворчать на погоду, мусор и современную молодежь, но эта тенденция оказалась международной. Желание жаловаться объединяет нас, позволяет почувствовать себя братьями и сестрами и понимать, что жизнь других народов не столь уж идеальна.

«Может, жалобы на жизнь – это лишь продолжение закона Янте? – на меня вдруг снизошло озарение. – Если нам не на что жаловаться, мы начинаем хвастаться. Но кому же понравится, когда люди хвастаются? По крайней мере, в Дании».



Вернувшись в Ютландию и закончив свои культурные и кулинарные изыскания, я отправилась в любимую местную пекарню, чтобы утешиться одним из тех датских деликатесов, которые здесь до сих пор готовят идеально. Я отправилась за стиквилльской булочкой. Прошло уже девять месяцев, а меня все еще завораживали названия традиционной датской выпечки. Кроме kanelsnegle, то есть «улитки с корицей», здесь был spandauer, «дурной глаз пекаря», – в центре этой булочки красовался кружок желтого крема, напоминавший бельмо (приятного аппетита!). Еще была булочка с маком frogsnapper, «жаба-кусака» (вряд ли кто-то помнит, почему этот завиток получил такое название).

Английская газета предложила мне изучить датскую выпечку, и я с энтузиазмом принялась выполнять это приятное задание. Я обратилась к Андерсу Грабову из Датской ассоциации пекарей. Моей целью было узнать, не являются ли тающие во рту датские булочки ключом к пониманию вечного счастья (по крайней мере, мне так казалось) и почему датская выпечка славится на весь мир. Андерс ответил не задумываясь:

– Потому что наши булочки великолепны! Когда пробуете датские булочки за границей (а мне часто приходится это делать), то становится понятно, почему мы знамениты на весь мир. Пекарское искусство неразрывно связано с национальными традициями. На протяжении сотен лет датские пекарни ежедневно колдуют над своими особыми булочками.

Андерс сказал: чтобы овладеть профессией пекаря в Дании, нужно учиться три года и семь месяцев.

– Мы гордимся этим искусством и своим мастерством. И печем лучшие булочки на планете – недаром во всем мире их называют «денишами»! Никто не умеет делать их лучше, чем мы.

Я призналась Андерсу, что он тратит свое красноречие на человека, который давно уже все понял.

– Значит, булочки играют важную роль в народной культуре? – спросила я, вспомнив «утреннюю еду» Лего-Мена и его коллег.

– Очень важную, – согласился Андерс. – У нас есть множество блоггеров, которые рассказывают о своих успехах и делятся собственными рецептами. Телевизионные кулинарные шоу, посвященные выпечке, пользуются огромной популярностью, достаточно вспомнить хотя бы “Den Store Bagedyst” («Большая выпечка») или «Сладкую жизнь» и “Kagenkampen” (что переводится как «битва тортов» – хотела бы я в ней поучаствовать!) Метта Бломстерберга.

– Но может ли обычный датчанин сам приготовить нечто подобное?

Андерс на минуту задумался.

– Я бы так ответил: любой местный житель знает рецепт какой-нибудь булочки, а поскольку выпечкой у нас занимаются и мужчины, и женщины, то каждый датчанин может приготовить датскую булочку.

Эти слова прозвучали для меня музыкой небес. Я дождаться не могла, когда смогу сказать Лего-Мену, что в следующем месяце жду от него восхитительную kanelstang (булочку с корицей и марципаном, которую совсем недавно для себя открыла). Я поблагодарила Андерса за то, что он уделил мне время, но, прежде чем оставить его в покое, мне нужно было выяснить еще кое-что.

– А скажите, – начала я, краснея от смущения, – сколько булочек в среднем съедает датчанин?

Настало время признаний: с момента переезда в Данию я не могла удержаться, чтобы не съедать ежедневно хотя бы одну булочку. Отказаться от этой привычки удалось лишь временно, из-за утреннего токсикоза, вызванного беременностью. Но не спешите меня осуждать, лучше посетите датскую пекарню. Чтобы попробовать все виды датских булочек, вам понадобится немало времени. Все девять месяцев, что мы провели в Дании, я была не в состоянии устоять перед их корично-заварным искушением.

– Ну вот, к примеру, если я съедаю булочку в день… – я старалась говорить максимально спокойно, – это будет считаться нормальным?

Мгновенная реакция Андерса показала мне все, что хотела узнать:

– Булочку каждый день? Вау!

Но потом, видимо, сообразив, что ему надлежит пропагандировать потребление датских булочек, Андерс дал задний ход.

– Я бы сказал, что типичный датчанин не ест по булочке в день, хотя, возможно, я бы это приветствовал. Большинство датчан едят булочки по выходным. Все усаживаются завтракать: яйца всмятку, свежий хлеб и булочка в качестве лакомства.

Вот незадача!

– Но у нас существует и другая традиция – по пятницам сотрудники офисов вместе едят булочки.

– Да? – обрадовалась я.

– Полагаю, строители едят булочки каждый день… – Тут я всерьез задумалась о смене карьеры. – Некоторые люди одержимы здоровым образом жизни и вообще не едят выпечку. – Такой путь явно не для меня. – Но в среднем датчане едят булочки один-два раза в неделю.


– То есть однозначно не каждый день? – мне хотелось добиться ясности во имя собственных артерий, хотя и с тайной надеждой, что Андерс меня разубедит.

– Точно не каждый, – ответил он. – Во имя здоровья.

– Понятно. Надо завязывать.



Распрощавшись с Андерсом, я с тоской уставилась на длинный ряд восхитительных «улиток» и почувствовала, как рот наполняется слюной. Сделав над собой усилие, купила ржаного хлеба и вышла с чувством собственного достоинства. Я вернулась в пустой дом. Машина Лего-Мена стояла на месте, но самого его не было видно. Не выбежал мне навстречу и наш пес, который всегда с радостью колотил хвостом по моим ногам и несколько минут вертелся вокруг меня как оголтелый.

Поняв, что у меня есть полчаса покоя, я принялась записывать свои наблюдения, а параллельно раздумывала, что бы такое сделать с ржаным хлебом на ужин. К моему удивлению, ноутбук оказался включенным. Разбудив монитор, я увидела несколько страниц, посвященных экологически чистой пище: «Путеводитель по природе», «Сезонная еда: Сентябрь» и сайт Лаборатории нордической еды «Путеводитель по экологически чистым продуктам».

О боже…

Я думала, что, когда рассказывала Лего-Мену о Бене и изысканиях «Лаборатории нордической еды» в дикой природе, он меня не слушал. Даже представить не могла, что он попытается побольше разузнать о поедании муравьев, сверчков и бог знает чего, вернувшись домой.

Размышляя, чем бы скрасить наш ужин, я выглянула в окно, поджидая мужа и собаку, желательно в чистом виде. Примерно через час показались путники. Один – высокий, широкоплечий, в резиновых сапогах и с загорелым от постоянных прогулок лицом. Другой – маленький, юркий, с пушистым хвостом. Когда они подошли к дому, я увидела, что Лего-Мен тащит черный пластиковый пакет – такие мы обычно использовали, чтобы убирать за собакой.

На этот раз муж держал пакет над головой, как почетный трофей. Другой рукой, в которой был зажат собачий поводок, Лего-Мен энергично вращал (я почти слышала музыку “Rocky” Билла Конти), а потом нанес несколько энергичных ударов в воздух. Как ответственной собаковладелице мне было приятно, что у собаки хорошо работает кишечник, но стоит ли этим гордиться?

Ухмыляющийся муж гордо прошествовал мимо мусорного бака и вошел в дом прямо со своей добычей.

– Ты же не собираешься тащить это на кухню, верно? – спросила я, с ужасом глядя на пакет. – Думаю, это слишком даже для «Лаборатории нордической еды».

Тут муж раскрыл пакет и продемонстрировал его содержимое.

– Моллюски? – я наморщила нос, уж очень силен был запах моря. Он распространился по всему дому.

– Да! Я нашел отмель с мидиями! Прямо рядом с пляжем!

– Что?

– Был отлив, и я увидел в море маленький островок. Сначала мне показалось, что это галька, но собака побежала туда, и я пошел за ней.

– И…

– Это оказалась не галька – это были мидии!

– Здорово! И ты просто… – я старалась подобрать нужное слово, – собрал их?

– Да! Не знаю, нужна ли для этого лицензия…

– Ну, мы же в Дании…

– Именно! Но рядом никого не было, поэтому я набил карманы.

Я только сейчас заметила, что карманы брюк Лего-Мена подозрительно оттопыриваются, а мокрые пятна стремятся соединиться прямо в области паха.

– Потом вспомнил про собачьи пакеты и использовал один из них не по назначению! Уверен, этого нам хватит на ужин! – Он с гордостью поднял пакет.

Звучало отлично, но, опасаясь отравиться, я отклонила идею экологичного ужина во имя моего нерожденного ребенка и честного ржаного хлеба, который я нарезала, пока Лего-Мен чистил несколько дюжин черных раковин от водорослей и песка.

– Ты уверен, что их можно есть?

– Да, если створки плотно закрыты и раскроются, когда мы будем их варить. Такие мидии обычно съедобны.

– Обычно?

Лего-Мен кивнул, не отвлекаясь от дела:

– Я все выяснил в Google. Шансы на диарею, рвоту, паралич или смерть очень малы…

– Отлично…

– Случаи неврологического отравления крайне редки.

– Превосходно…

Лего-Мен когда-то встречался с врачихой, и иногда мне кажется, что его легкомысленное отношение к болезням связано с его тайным убеждением, будто это он прошел семигодичное обучение в медицинском институте.

– А кроме того, – он кивнул на очищенные с помощью кухонной мочалки раковины, – в магазине за них пришлось бы выложить кучу денег.

Через полчаса мы дружно ужинали. Я ела сэндвич с сыром и помидором на ржаном хлебе, а перед моим охотником-собирателем стоял котелок с мидиями, от которого шел восхитительный аромат соуса из белого вина с луком-шалотом и домашней петрушкой. Бен, Бо и Трин гордились бы моим мужем.

– Ну и каков же вердикт? – спросила я, когда Лего-Мен отведал свои первые честно добытые морепродукты.