Хвост Скорпиона

– У меня возникла еще одна идея, сэр.

– Какая? – спросил Морвуд, доставая телефон.

Кори набрала полную грудь воздуха:

– Нужно обыскать ферму Гоуэров.

– Мы же с вами были там вчера, – сказал Морвуд, набирая номер.

– Нет, сэр, я хочу не просто осмотреть дом, – возразила Кори. – Я хочу провести полноценный обыск.

Морвуд перестал набирать номер и медленно опустил телефон:

– Это еще зачем?

– Думаю, на ранчо больше всего шансов что-то узнать про наш труп. Наш радиоактивный труп.

– Вы видели это место своими глазами. С тех пор как Гоуэров выселили, кто только туда не наведывался – даже сам Роберт Оппенгеймер. Помните, генерал Макгурк сказал, что крышу меняли дважды? Думаете, ремонтом занялись, едва она начала протекать? Этот старый дом три четверти века страдал и от ударов стихии, и оттого, что находился в собственности армии.

Кори чувствовала, что Морвуд еще не все сказал, и молчала, не желая его перебивать.

– Но меня смущает даже не это. В армии свои формальности, и, как правило, для проведения обыска на их территории сотрудникам ФБР нужен ордер.

Кори об этом уже знала. Вот почему она так долго не решалась поговорить с Морвудом.

– Мы этот вопрос уже обсуждали, Свенсон, – в джипе, не далее как двенадцать часов назад. Генерал был настолько любезен, что отвез нас на ранчо лично, как дорогих гостей. Думаете, он будет рад, если в ответ на его доброту мы потребуем ордер на обыск?

– Сэр, учитывая внезапную смерть Риверса и странный визит, который ему перед этим нанесли, генерал нас поймет.

– Что конкретно вы собираетесь искать?

– У Гоуэра наверняка были серьезные причины проникнуть на закрытую военную базу и оказаться поблизости от бывшего семейного ранчо. Может быть, то, что он искал, до сих пор находится в доме: письма, документы, какие-то вещи, забытые в ящике.

Морвуд немного помолчал и наконец вздохнул с досадой:

– Мне надо кое-кому позвонить. А вы пока подумайте, о чем просите. Как следует подумайте.

– Спасибо, сэр.

– Благодарить меня рано. Даже если я позволю вам подать заявление на ордер и решение будет положительным, генерал Макгурк наверняка затаит на вас обиду. Поэтому ползайте у него в ногах, всячески выражая признательность, и делайте все, чтобы его задобрить. Командование полигона Уайт-Сэндс пользуется большим влиянием в наших местах.

– Я все понимаю.

– Ну а пока займитесь какой-нибудь бумажной работой, чтобы успокоиться. На мои нервы это всегда действует благотворно. Встретимся потом.

Морвуд отвернулся и снова взялся за телефон.

Кори поняла, что разговор окончен и пытаться его продолжать бесполезно. Напоследок бросив взгляд в сторону палаты, где лежал ныне покойный Пик Риверс, Кори направилась к лифту, собираясь спуститься в больничную приемную.





27




Кори ехала на пассажирском сиденье джипа, чувствуя, как ветер треплет ее волосы, пока машина несется через луга. После вчерашнего разговора с Морвудом дело продвигалось настолько успешно, насколько возможно при данных обстоятельствах. Морвуд одобрил просьбу Кори о выдаче ордера на обыск – несмотря на сердитую речь, он и сам, наверное, планировал сделать это, – и генерал Макгурк, по-видимому, не возражал, потому что Кори пропустили через главный КПП, едва взглянув на ее бумаги. Она надеялась лично выразить генералу свою благодарность, но за то короткое время, что агент Свенсон провела в штаб-квартире, она его даже мельком не видела. Уже через несколько минут подъехал джип, за рулем которого сидел водитель в форме рядового первого класса (и машина, и шофер оказались почти точными копиями тех, что встречали посетителей военной базы в прошлый раз), и вот спустя примерно час джип сбавил скорость, приближаясь к долине, где стояло ранчо.

От пейзажа, эффектно обрамленного склонами Сан-Андрес, все так же захватывало дух. В этот раз день выдался попрохладнее: в воздухе явственно ощущалось свежее дыхание осени. Водитель подъехал к дому и включил стояночный тормоз. Кори поблагодарила шофера и выбралась из джипа.

– Я, наверное, задержусь надолго, – предупредила она.

– Не торопитесь, мэм, – ответил рядовой. – Я буду ждать на крыльце.

Он поднялся по скрипучим ступенькам, сел в пыльное кресло-качалку и развернул журнал, который до этого был свернут в такую плотную трубку, что смахивал на офицерскую трость. Короче говоря, водитель основательно подготовился к долгому ожиданию. Видимо, других обязанностей у него в этот день не было. Кори обратила внимание на название журнала: «Лодочный спорт». Странный выбор, когда вокруг пустыня.

Сумка Кори была набита оборудованием для сбора улик, бóльшая часть которого, вероятно, была не нужна. Кори вытащила сумку с заднего сиденья джипа и повесила на плечо. Затем она медленно обошла ранчо Гоуэров со всех сторон. Она училась проводить обыск в Переулке Хогана[18] и в других программах Куантико, а также провела один настоящий обыск на месте археологических раскопок – там она и познакомилась с Норой Келли, – но на этот раз Кори чувствовала себя совсем по-другому. Возможно, причина была в уединенности и заброшенности ранчо, но, скорее всего, Кори просто боялась, что зря потратит время и ничего не найдет. Хотя она отчаянно боролась за то, чтобы ее сюда допустили, ей не давали покоя возражения Морвуда. Дом восемьдесят лет простоял заброшенным. Это очень долгий срок. Гоуэра выгнали с ранчо за три года до его гибели. За прошедшие годы дому пришлось выступать в разных качествах, он даже успел приютить на ночь известных ученых. Ну а теперь это всего лишь заброшенный дом, практически не представляющий исторической ценности. Если здесь и было что-то, интересовавшее Гоуэра, то эти предметы давно уже были выброшены или раскрошились в пыль.

И все же некоторые обстоятельства, связанные с делом, пробуждали в душе Кори подозрения. Что, если речь идет о масштабном заговоре? Гоуэр пробрался сюда с неизвестной целью, стал случайной жертвой ядерных испытаний «Тринити», к тому же в это время при нем находился чрезвычайно ценный золотой крест. Откуда Гоуэр его взял? Зачем носил с собой? Человек, который обнаружил тело бедняги, скончался при подозрительных обстоятельствах. В ФБР так и не сумели напасть на след последнего посетителя Риверса. В списках Форт-Блисса никакого офицера военной полиции Беллингейма не значилось, так же как и во всех Вооруженных силах США. Больничные камеры видеонаблюдения запечатлели афроамериканца в опрятной парадной форме военной полиции. Его лицо скрывала белая фуражка. Особенно насторожил Кори тот факт, что этот мужчина, похоже, знал, где находятся камеры. Входя и выходя, он как бы невзначай поворачивал голову в другую сторону или склонялся над клипбордом, который нес в руке. В результате разглядеть удалось только нижнюю часть его лица, и ту неотчетливо. Даже Морвуд нашел это серьезным и основательно насел на патологоанатома, настаивая, чтобы тот провел вскрытие как можно скорее и сделал полный токсикологический анализ.

Кори вернулась мыслями к расположению комнат на ранчо Гоуэров. С чего начать, как систематизировать поиски? Она начала с осмотра загонов, но там ничего не оказалось, даже старого навоза. Затем она направилась к каменному амбару с раскрошившимися стенами. Достав выданную Бюро камеру, Кори добросовестно сделала с десяток снимков хозяйственного строения. Внутри пахло пылью и сеном. На задней стене все еще висели какие-то ржавые инструменты, под ними валялись тюки высохшей люцерны, рядом располагалось несколько пустующих лошадиных стойл. Пол был земляной, и Кори в нескольких местах копнула его носком ботинка, однако ничего не обнаружила. Кто-то нарисовал на стене мишень для игры в дартс: из нее торчала пара ржавых дротиков, изготовленных в те давние времена, когда к ним приделывали настоящие перья. Однако нигде ничего любопытного.


Пора идти в дом.

Она поднялась по ступеням крыльца, кивнула рядовому (тот жадно разглядывал яхту «Бостон Вейлер» длиной двадцать четыре фута), открыла незапертую дверь и шагнула через порог. Прошла через переднюю и оказалась в гостиной, смежной с кухней, на которой давно уже ничего не готовили. Внезапно ее накрыло мощное ощущение дежавю – но не оттого, что она уже побывала здесь два дня назад. Это место напоминало ей о детстве и о старом трейлере в Медсин-Крике, где они жили с матерью. Здесь царила та же атмосфера одиночества, утраченных надежд, несбывшихся мечтаний и многочисленных возможностей, постепенно утекавших, как песок сквозь пальцы. Когда Кори заглянула в кухню, ее посетило особенно неприятное воспоминание: однажды она вернулась домой поздно, надеясь незаметно проскользнуть мимо спящей матери, но ничего не вышло.

«Думаешь, что можешь жить здесь на всем готовом, есть за мой счет, приходить и уходить когда пожелаешь? Да ты же ничего не умеешь, какой от тебя толк? Куда пошла?! Я еще не договорила!»

Теперь их отношения с матерью прервались и вряд ли когда-нибудь возобновятся. Зато Кори наладила отношения с отцом, Джеком. Он жил неподалеку от Национальной зоны отдыха Делавэр-Уотер-Гэп и даже устроился на постоянную работу. Близость и доверие они восстанавливали постепенно, по кирпичику. И все же этот фундамент казался Кори достаточно прочным.

Отогнав воспоминания, Кори снова сосредоточилась на осмотре ранчо. Зачем Гоуэр сюда вернулся? Может, он хотел что-то забрать? Перед испытаниями здесь дневали и ночевали ученые, участвовавшие в Манхэттенском проекте. Вряд ли Гоуэру удалось зайти в дом.

Кори решила начать с кухни, а потом продвигаться дальше. Она обошла помещение, открывая все шкафчики и ящики. Большинство из них пустовало, если не считать дешевых столовых приборов, коробки соли и покрытых ржавчиной мышеловок. Эмалированная печь стояла пустая, пол под ней был покрыт густым слоем пыли. Электричества здесь не было, и все же Кори открыла холодильник. Внутри стояла бутылка молока, содержимое которой давно превратилось из жидкости в чешуйчатую пленку. Кори с трудом отодвинула холодильник от стены, но за ним скрывался лишь еще один слой пыли. Края полинявшего линолеума с некрасивым узором загибались кверху.

Она не спеша осмотрела ванную, потом маленькую комнату, служившую спальней. В последней стоял массивный комод. Кори надеялась, что наткнулась на золотую жилу, но отыскать удалось только пустую скомканную упаковку из-под сигарет, входивших в военный сухой паек, и лежащий в нижнем ящике «Альманах фермера» 1938 года выпуска.

Кори взяла альманах и стала перелистывать выцветшие, покрывшиеся коричневыми пятнами страницы. Ей бросились в глаза бледные пометки, сделанные карандашом: некоторые даты подчеркнуты, возле других стоят галочки. На полях виднелись какие-то записи, но почерк оказался неразборчивым, и она не сумела их прочесть.

Кори ненадолго задумалась. 1938 год. Ферма все еще принадлежала Гоуэру. Даже если пометки делал кто-то другой, страницы альманаха могут стать важной уликой. Она достала из сумки пакет для улик, убрала в него альманах, запечатала пакет и надписала его. Напоследок окинув взглядом спальню, чтобы убедиться, что ничего не пропущено, Кори вышла и направилась в гостиную.

Остановившись в дверях, она набрала полную грудь воздуха. Эта комната оставалась последней. Через свисавшие лохмотьями занавески на грязном окне она видела рядового: парень откинулся на спинку стула так, что тот стоял под опасным углом, и листал свой журнал. Кори постояла немного, чтобы сосредоточиться, затем внимательно осмотрела комнату, пытаясь представить, какой она была восемьдесят лет назад, когда это был обычный жилой дом, а не развалина. Ее глаза задержались на каждом предмете, отмечая обтрепанный диван, стол и два стула, картины в рамках, висящие на потрескавшихся стенах, полки с разными безделушками…

Кори подошла к полкам и изучила каждый предмет по очереди: старые номера «Ридерс дайджест», книги, несколько пустых винных бутылок (возможно, коллекционеры сочли бы их ценными), стопку журналов, ковбойскую шляпу и ту самую доску для настольной игры парчиси, на которую обратил внимание Уоттс.

Она провела пальцем по корешкам книг, оставляя в пыли ровную дорожку. Несколько приключенческих романов Зейна Грея, Библия издательства «Гедеон», позаимствованная из мотеля «Сейдж Браш», основательно зачитанное издание «Старинных легенд Дикого Запада» авторства некого Хаймана С. Цима. Кори взяла эту книгу с полки и стала перелистывать; несмотря на обтрепанность, говорившую о том, что сборник неоднократно перечитывали, здесь не обнаружилось пометок, как в альманахе. И все же книга принадлежала лично Гоуэру, и в ней могли обнаружиться важные подсказки. Кори убрала «Легенды» во второй пакет для улик и направилась к дивану, но, подумав, что внутри наверняка скрывается крысиное гнездо, предпочла расположиться за шатким столом. Деревянная столешница напоминала картину Кита Харинга: она была сплошь изрезана каракулями, рисунками и надписями. Скорее всего, эти художества оставили здесь скучающие солдаты, дожидавшиеся начала учений или испытаний. Взгляд Кори выхватил пару дат: июль 1945, сентябрь 1944. Видимо, их начертили те, кто участвовал в испытаниях «Тринити». Попадались грубые, непристойные рисунки и надписи наподобие «Здесь был Килрой». Однако Кори добросовестно сфотографировала и их тоже. Затем она убрала камеру, вздохнула и осторожно опустилась на стул.

И все-таки она не жалела, что так старалась получить ордер. Зато потом не будет корить себя и мучиться сомнениями, не пропустила ли то единственное, что помогло бы распутать дело. Но скорее всего, когда у Гоуэра отняли землю, он сразу забрал все ценные вещи, особенно если они имели отношение к поиску сокровищ.

Стоп. А точно ли Гоуэр вынес с ранчо все ценное? Зачем тогда он ехал через пустыню 16 июля 1945 года?

После первой поездки на военную базу Уайт-Сэндс Кори многое узнала о базе и о «Тринити». Правнук Гоуэра ошибался: после того как Гоуэр покинул ранчо, правительство всего лишь сдало эту землю в аренду для проведения испытаний. Только позже территории бывших ранчо были изъяты навсегда, и к 1970 году все они стали неотъемлемой частью ракетного полигона Уайт-Сэндс. В 1942 году, когда Гоуэров выселили, у Джима были все основания надеяться, что вскоре ему вернут ранчо, ведь никто не знал, что поблизости от его дома вот-вот взорвут атомную бомбу. Возможно, Гоуэр спрятал что-то в доме и рассчитывал залезть в этот тайник по возвращении.

«Возможно», «вероятно» – и ни одного «наверняка». Пора признать, что обыск ничего не дал. Кори встала. Пора было уезжать.

Ее взгляд скользнул по двум журнальным обложкам, висевшим в рамках на стене. Рамки были самодельные, из грубо обработанной древесины. Такие же мастерил отец Кори, чтобы украсить трейлер. Обложки с фотографиями покрыты шеллаком, чтобы не загибались. За прошедшие годы слой смолы потемнел и потрескался.

Кори подошла к стене. Ей снова вспомнился трейлер ее матери в Медсин-Крике. Мать тоже обклеивала стены всякими безвкусными картинками, но до такого даже она не додумалась. Одной из картинок оказалась обложка журнала «Аризона хайвейс», несомненно самого скучного периодического издания, известного человеку, с черно-белой фотографией кратера вулкана Сансет. Кори узнала его по снимкам, сделанным ее одноклассниками во время экскурсии в Большой каньон. Однако восьмиклассница Кори Свенсон осталась тогда дома. Мать наотрез отказалась давать деньги, сочтя поездку слишком дорогим удовольствием. А то вдруг родительнице не хватит на жизненно необходимые вещи: выпивку и опохмелку…

В другой раме красовалась обложка «Сатердей ивнинг пост» 1936 года. Надпись наверху сообщала Кори, что перед ней иллюстрированный еженедельный журнал, основанный самим Бенджамином Франклином, и стоит он пять центов. Под этими словами была нарисована сцена из вестерна: всадник скачет по тропе в прерии и, выезжая из-за поворота, натыкается на тигровую гремучую змею, сделавшую угрожающую стойку на брошенной винтовке «шарпс-буффало».

Эта картинка, по крайней мере, обещала что-то увлекательное. Кори сняла ее со стены, чтобы получше рассмотреть раму. И тут ее пальцы коснулись чего-то, прикрепленного к обратной стороне.

Кори перевернула раму и увидела сзади приклеенный целлюлозным скотчем листок бумаги. Судя по пятнам, скотч был таким же древним, как и шеллак на картинке. Кори стала осторожно отклеивать листок, но скотч развалился на кусочки. Кори ловко поймала бумагу на лету и перевернула, стараясь касаться только краев. Это был старый черно-белый аэрофотоснимок пустынного пейзажа с долинами, каньонами и высохшими руслами, снятый со значительной высоты.

Оживившись, Кори быстро направилась к сумке, достала пакет для улик, поместила фотографию внутрь и застегнула молнию. Она несколько раз сфотографировала обложку в рамке и спереди, и сзади. Не забыла запечатлеть и усеянный пятнами прямоугольник на стене, обозначавший место, где картинка провисела много десятилетий. Потом Кори вернула раму обратно на гвоздь и еще раз окинула взглядом гостиную. Чутье подсказывало ей, что здесь больше нет ничего интересного. Она повесила сумку на плечо и направилась к двери. Ей предстояла долгая поездка до транспортного управления базы.





28




Сидя в своем удобном, украшенном всевозможными древностями кабинете в старой части Института археологии Санта-Фе, Нора Келли натянула нитриловые перчатки и осторожно вынула фотографию из пакета для улик.

– Это оригинал? – спросила она, взглянув на Кори.

Агент ФБР, беспокойно ерзавшая на стоящем рядом табурете, кивнула:

– Я подумала, что копии недостаточно: вдруг она не передаст всего?

Нора повертела снимок в руках, разглядывая его под разными углами, потом поднесла к носу и осторожно понюхала:

– Старинная фотобумага. Даже пахнет по-настоящему, не то что нынешние фотографии.

– В нашей лаборатории установили, что возраст снимка – семьдесят-восемьдесят лет, – сообщила Кори. – Пока больше ничего не известно, но, когда верну фотографию обратно, эксперты исследуют ее подробнее.

«Так вот почему такая спешка», – поняла Нора. На этот раз, когда Кори ей позвонила, она просто не могла бросить анализ раскопок в Цанкави и немедленно приехать в Альбукерке. Поэтому Кори привезла улику к Норе в Санта-Фе.

– А это что? – спросила археолог, указывая на тонкую полоску скотча, прилипшую к обратной стороне верхнего края.

– Целлюлозный скотч производства «Миннесота майнинг энд мануфэкчуринг компани», приблизительно тысяча девятьсот сорокового года.

Нора кивнула и продолжила осмотр, заметив: