Хвост Скорпиона
Часть 22 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Сами же сказали: тело обнаружено в городе-призраке в нескольких милях отсюда. А кроме Хай-Лонсама, больше городов-призраков в округе нет.
– Как бы то ни было, вы правы. Тело нашел черный копатель.
– Как там оказался мой прадед?
– Именно это мы и пытаемся выяснить, – ответила Кори. – Может, у вас есть какие-то догадки?
Гоуэр покачал головой:
– Понятия не имею. Как он умер?
– Пока непонятно, то ли это было убийство, то ли несчастный случай. У вас в семье что-нибудь рассказывали о Джеймсе Гоуэре? Какие-нибудь слухи, истории?
Джесси Гоуэр посмотрел на Кори с подозрением:
– Нет, ничего такого. Значит, при нем был ценный предмет? Золотые часы?
– Золотые часы? – переспросила Кори.
– Ну да. Карманные часы с созвездиями, выгравированными на пружинной крышке. Хронограф с обратным ходом.
– Какой хронограф? – переспросил Уоттс.
– С обратным ходом. Кажется, в двадцатые годы, когда он был создан, такие часы называли «возвратными».
– Похоже, вы много про них знаете, – заметила Кори.
Гоуэр пожал плечами:
– Отец умел чинить часовые механизмы. Дед очень дорожил этими часами. Они кучу денег стоят.
Немного помолчав, Кори сообщила:
– Да, мы нашли золотой предмет, но не часы, а крест.
– Крест? – Гоуэр явно удивился, что его предок носил при себе религиозный символ. – Сколько он стоит?
– Мы изучаем этот вопрос.
– Я единственный наследник. Золотой крест принадлежит мне. Вы ведь искали законного владельца? Так это я.
Нора подалась вперед:
– Вы нам очень поможете, если вкратце расскажете об истории вашей семьи и взаимоотношениях между родственниками. Так сказать, опишете генеалогическое древо.
– У моего прадеда – вашего покойника – был один сын, Мерфи Гоуэр. Прабабка ушла от мужа и забрала ребенка с собой в родительский дом, то есть сюда. Мерфи Гоуэр – мой дед. Он унаследовал эту землю и женился на Элизе Хорнер, моей бабушке. У них родился один ребенок – мой отец. Его тоже звали Джесси. Некоторое время он жил в Калифорнии, в Калвер-Сити, а потом вернулся и женился на Милисенте, моей матери. Они купили ранчо под Магдаленой, пытались наладить хозяйство. Я жил там до двенадцати лет. Потом ранчо приказало долго жить, мать ушла, я получил стипендию и уехал учиться в Гарвард, отец умер, и я бросил учебу.
– В Гарвард?! – не удержавшись, выпалила Нора.
– Да, в Гарвард. На полную стипендию. И нечего на меня так удивленно смотреть. Я там учился два года, причем на отлично.
В первый раз на лице Гоуэра проступили какие-то краски: он покраснел от стыда.
– Продолжайте, – велела Кори.
– Потом я уехал в Нью-Йорк, пытался написать книгу, но ничего не получалось. Мне нужны были покой и тишина. Поэтому я вернулся сюда, чтобы трудиться над романом. Я и сейчас над ним работаю.
Пауза.
– Как называется ваш роман? – спросила Кори.
– «С прискорбием».
Все помолчали.
– А что с вами случилось потом? – спросила Кори.
В ее голосе вдруг прозвучали резкие нотки.
Бледное лицо Гоуэра пошло пятнами.
– В каком смысле? Ничего не случилось. Развожу кур, продаю яйца. И пишу роман.
– Десять лет?
Гоуэр заерзал на табурете:
– Джеймс Джойс семнадцать лет писал «Поминки по Финнегану».
Кори наклонилась вперед:
– Я имею в виду, давно ли вы пристрастились к наркотикам?
Гоуэр покраснел от гнева и резко вскочил:
– Убирайтесь отсюда ко всем чертям!
Кори встала. Остальные последовали ее примеру.
– Бросайте эту привычку, или долго не протянете.
– Когда мне отдадут крест? – дрогнувшим голосом спросил Гоуэр.
– Сейчас он нам нужен в качестве улики, а потом вы можете заявить на него свои права по стандартной процедуре. При условии, что вы действительно единственный наследник и что вы к тому моменту будете живы.
Все трое вернулись к машине. Гоуэр стоял на террасе и глядел им вслед.
– Да, сурово вы с ним, – заметил Уоттс.
Он осторожно повесил шляпу на проволочную вешалку и сел за руль. Шериф смотрел на Кори с любопытством, и Нора тоже. Подобные вспышки были нехарактерны для агента Свенсон.
– Поступил в Гарвард – и так низко скатился? – с возмущением произнесла Кори. – Это настоящая трагедия! И… – Кори запнулась.
– Говори, – подбодрила ее Нора.
– Я… – Кори снова помолчала. – Я видела такое же дерьмо в своей семье. И я это ненавижу.
22
Кори спустилась по бетонной лестнице в подвал штаб-квартиры ФБР в Альбукерке. Казалось, здание крепко спало: в окнах было темно, парковка пустовала, – впрочем, для пяти часов утра это вполне естественно. Кори проснулась от ночного кошмара, ей снова снилось, как она промахнулась. После этого она долго лежала без сна, но наконец сдалась и встала. Приняв душ, съев батончик мюсли и запив его двумя чашками крепкого черного кофе, Кори села в машину и поехала на работу. Ей не давал покоя скелет мула. Лэтроп настоял на том, что кости животного будет осматривать именно он, и Кори едва удалось мельком взглянуть на них из-за его плеча. В тот раз Кори не стала возражать, рассудив, что осмотр тела Гоуэра гораздо важнее, чем изучение костей мула. И все же у нее оставались вопросы. Особенно ее интересовало, почему животное застрелили. Кори нужно было время, чтобы как следует исследовать скелет в отсутствие назойливого пожилого криминалиста.
Воспользовавшись ключом-картой, она вошла в лабораторию и включила свет. Залежи нераспечатанных картонных коробок и контейнеров у входа успели вырасти, поэтому внутрь она протиснулась с бóльшим трудом, чем обычно. Как выяснила Кори, здесь это было постоянной проблемой. Погрузочная площадка находилась сразу за лабораторией, и все привезенные заказы выгружались в коридор, ставший удобным местом хранения для тех нерадивых сотрудников, которые не спешили распаковывать и забирать свои заказы. За Лэтропом тоже водился подобный грешок: на многих коробках Кори заметила эмблемы компаний, занимающихся поставкой медицинского и лабораторного оборудования.
Кори с трудом проложила себе дорогу к прозекторской. Там тоже все оказалось забито: повсюду теснились смотровые столы с откидным верхом, каталки и всевозможное оборудование. В дальнем углу стоял холодильник с несколькими отделениями. В одном из них на данный момент находились останки Джеймса Гоуэра, а в другом – его мула, вернее лошака. Что за дурацкое слово! Вечно из головы вылетает.
Кори надела халат, перчатки, маску и капюшон и приступила к осмотру скелета. Подкатив к себе один из пустых столов, она отперла ящик, где хранились останки животного. В отличие от владельца, от лошака остался один скелет, ведь его тело находилось под открытым небом. Кори выдвинула ящик и переложила кости на каталку. Прежде чем поставить каталку под лампами, она открыла и то отделение, где хранились останки Гоуэра. Без Лэтропа у нее появилась приятная возможность поработать спокойно, и Кори решила еще раз осмотреть тело. На этот раз никто не будет дышать ей в спину. Мумия, лишившаяся нескольких внутренних органов, по-прежнему лежала в позе эмбриона, выставив перед собой одну руку. Такое неестественное положение тела сразу бросалось в глаза. Даже если человек корчился в агонии, вряд ли он принял бы такую позу. А облезающая лоскутами кожа мумии? Что это – последствия долгих лет, проведенных в засушливой местности? Странно.
Кори вернулась к скелету лошака. Она решила начать осмотр с копыт и ног. Возможно, животное застрелили потому, что оно было ранено или охромело. Пока она работала, тишина в лаборатории становилась все более давящей. Кори привыкла к моргам, заполненным мертвыми телами, однако она так и не смогла избавиться от ощущения, что на самом деле эти люди живы, они просто спят. Особенно сильно это чувство одолевало ее, когда она оставалась в лаборатории одна. А порой ей и вовсе казалось, что покойники бодрствуют и внимательно прислушиваются к каждому шороху.
Но Кори отмахнулась от этой глупой мысли и продолжила осмотр невооруженным глазом. Ни на копытах, ни на костях ног не было ничего примечательного. Ни одной трещины. Таз тоже выглядел целым. А перейдя к грудной клетке, Кори заметила кое-что любопытное. Слева на третьем и четвертом ребре с обратной стороны виднелись пятна – вернее, даже не пятна, а следы, больше напоминающие тени. Кори присмотрелась повнимательнее. Она направилась к шкафу возле входа в лабораторию, где хранились бинокулярные очки. И конечно, несколько коробок загораживали дверцу. Кори с раздражением отодвинула их в сторону. Она достала систему Галилея – конструкцию из двух бинокулярных луп с увеличением 2,5х – и водрузила ее на голову. Подтягивая ремешки по своему размеру, Кори вдруг услышала за спиной приглушенный писк, тихий, но раздававшийся через равные интервалы. Может, очередной грузовик службы доставки подъезжает задом к погрузочной площадке? Нет, для этого слишком рано. Закрыв шкаф, Кори вернула коробки на место.
Увеличение показало, что она права. То, что для невооруженного глаза выглядело легким потемнением на старой кости, при ближайшем рассмотрении оказалось двумя тонкими трещинами в ребрах, тянувшимися параллельно друг другу. Следы заживления отсутствовали. Еще одна травма, полученная перед смертью, к тому же подозрительно напоминающая трещины в ребрах Гоуэра. А вот это уже странно. Неужели всадник упал вместе с лошаком? Что ж, версия вполне правдоподобная. Но она не объясняет, как и почему животное застрелили.
Теперь Кори сосредоточила все внимание на входном отверстии от пули, которое располагалось точно между глаз. Благодаря линзам она ясно разглядела мелкие углубления вокруг края, указывавшие на то, что выстрел был произведен в упор, – видимо, дуло приставили прямо к голове животного. Пуля двадцать второго калибра не смогла пробить череп и осталась внутри, сохранившись в целости и сохранности на протяжении многих лет.
Кори медленно выпрямилась и сняла бинокулярные очки. Она так и не обнаружила ничего, что объяснило бы, почему лошака застрелили. С ногами у него все в порядке, а две тончайшие трещины в ребрах никак не могли покалечить животное. Возможно, удастся обнаружить внутренние повреждения, но Кори в этом очень сомневалась.
Разочарованная результатами, Кори накрыла каталку и откатила ее в сторону, намереваясь осмотреть останки Гоуэра.
И снова ход ее мыслей прервало тихое пиканье. Кори в раздражении огляделась по сторонам. Звук раздавался совсем близко, а значит, никак не мог доноситься с погрузочной площадки. Может, кто-то забыл в лаборатории телефон и теперь сработал будильник? Этот приглушенный звук очень напоминал настойчивый, постоянно повторяющийся сигнал будильника.
Ориентируясь по слуху, Кори направилась к стопке недавно доставленных коробок рядом со шкафом, откуда она взяла бинокулярные очки. Похоже, звуковой сигнал исходил именно отсюда.
Охваченная любопытством, Кори подошла поближе. Дорогу ей загородила каталка, на которой лежали кости лошака, и Кори отодвинула ее в сторону. Писк сразу прекратился, но Кори успела определить его источник: звук доносился из верхней коробки.
На мгновение ей в голову пришла бредовая мысль: вдруг там бомба? Нет, это полная чушь: бомбы пищат только в фильмах. Кори потянулась к коробке, взяла ее и встряхнула – сначала осторожно, потом посильнее. Поднесла коробку к уху.
Тишина.
Да что там такое?
С коробкой в руках Кори направилась к смотровым столам, чтобы при свете ламп прочесть этикетку. Не успела она сдвинуться с места, как из коробки снова раздался писк.
– Как бы то ни было, вы правы. Тело нашел черный копатель.
– Как там оказался мой прадед?
– Именно это мы и пытаемся выяснить, – ответила Кори. – Может, у вас есть какие-то догадки?
Гоуэр покачал головой:
– Понятия не имею. Как он умер?
– Пока непонятно, то ли это было убийство, то ли несчастный случай. У вас в семье что-нибудь рассказывали о Джеймсе Гоуэре? Какие-нибудь слухи, истории?
Джесси Гоуэр посмотрел на Кори с подозрением:
– Нет, ничего такого. Значит, при нем был ценный предмет? Золотые часы?
– Золотые часы? – переспросила Кори.
– Ну да. Карманные часы с созвездиями, выгравированными на пружинной крышке. Хронограф с обратным ходом.
– Какой хронограф? – переспросил Уоттс.
– С обратным ходом. Кажется, в двадцатые годы, когда он был создан, такие часы называли «возвратными».
– Похоже, вы много про них знаете, – заметила Кори.
Гоуэр пожал плечами:
– Отец умел чинить часовые механизмы. Дед очень дорожил этими часами. Они кучу денег стоят.
Немного помолчав, Кори сообщила:
– Да, мы нашли золотой предмет, но не часы, а крест.
– Крест? – Гоуэр явно удивился, что его предок носил при себе религиозный символ. – Сколько он стоит?
– Мы изучаем этот вопрос.
– Я единственный наследник. Золотой крест принадлежит мне. Вы ведь искали законного владельца? Так это я.
Нора подалась вперед:
– Вы нам очень поможете, если вкратце расскажете об истории вашей семьи и взаимоотношениях между родственниками. Так сказать, опишете генеалогическое древо.
– У моего прадеда – вашего покойника – был один сын, Мерфи Гоуэр. Прабабка ушла от мужа и забрала ребенка с собой в родительский дом, то есть сюда. Мерфи Гоуэр – мой дед. Он унаследовал эту землю и женился на Элизе Хорнер, моей бабушке. У них родился один ребенок – мой отец. Его тоже звали Джесси. Некоторое время он жил в Калифорнии, в Калвер-Сити, а потом вернулся и женился на Милисенте, моей матери. Они купили ранчо под Магдаленой, пытались наладить хозяйство. Я жил там до двенадцати лет. Потом ранчо приказало долго жить, мать ушла, я получил стипендию и уехал учиться в Гарвард, отец умер, и я бросил учебу.
– В Гарвард?! – не удержавшись, выпалила Нора.
– Да, в Гарвард. На полную стипендию. И нечего на меня так удивленно смотреть. Я там учился два года, причем на отлично.
В первый раз на лице Гоуэра проступили какие-то краски: он покраснел от стыда.
– Продолжайте, – велела Кори.
– Потом я уехал в Нью-Йорк, пытался написать книгу, но ничего не получалось. Мне нужны были покой и тишина. Поэтому я вернулся сюда, чтобы трудиться над романом. Я и сейчас над ним работаю.
Пауза.
– Как называется ваш роман? – спросила Кори.
– «С прискорбием».
Все помолчали.
– А что с вами случилось потом? – спросила Кори.
В ее голосе вдруг прозвучали резкие нотки.
Бледное лицо Гоуэра пошло пятнами.
– В каком смысле? Ничего не случилось. Развожу кур, продаю яйца. И пишу роман.
– Десять лет?
Гоуэр заерзал на табурете:
– Джеймс Джойс семнадцать лет писал «Поминки по Финнегану».
Кори наклонилась вперед:
– Я имею в виду, давно ли вы пристрастились к наркотикам?
Гоуэр покраснел от гнева и резко вскочил:
– Убирайтесь отсюда ко всем чертям!
Кори встала. Остальные последовали ее примеру.
– Бросайте эту привычку, или долго не протянете.
– Когда мне отдадут крест? – дрогнувшим голосом спросил Гоуэр.
– Сейчас он нам нужен в качестве улики, а потом вы можете заявить на него свои права по стандартной процедуре. При условии, что вы действительно единственный наследник и что вы к тому моменту будете живы.
Все трое вернулись к машине. Гоуэр стоял на террасе и глядел им вслед.
– Да, сурово вы с ним, – заметил Уоттс.
Он осторожно повесил шляпу на проволочную вешалку и сел за руль. Шериф смотрел на Кори с любопытством, и Нора тоже. Подобные вспышки были нехарактерны для агента Свенсон.
– Поступил в Гарвард – и так низко скатился? – с возмущением произнесла Кори. – Это настоящая трагедия! И… – Кори запнулась.
– Говори, – подбодрила ее Нора.
– Я… – Кори снова помолчала. – Я видела такое же дерьмо в своей семье. И я это ненавижу.
22
Кори спустилась по бетонной лестнице в подвал штаб-квартиры ФБР в Альбукерке. Казалось, здание крепко спало: в окнах было темно, парковка пустовала, – впрочем, для пяти часов утра это вполне естественно. Кори проснулась от ночного кошмара, ей снова снилось, как она промахнулась. После этого она долго лежала без сна, но наконец сдалась и встала. Приняв душ, съев батончик мюсли и запив его двумя чашками крепкого черного кофе, Кори села в машину и поехала на работу. Ей не давал покоя скелет мула. Лэтроп настоял на том, что кости животного будет осматривать именно он, и Кори едва удалось мельком взглянуть на них из-за его плеча. В тот раз Кори не стала возражать, рассудив, что осмотр тела Гоуэра гораздо важнее, чем изучение костей мула. И все же у нее оставались вопросы. Особенно ее интересовало, почему животное застрелили. Кори нужно было время, чтобы как следует исследовать скелет в отсутствие назойливого пожилого криминалиста.
Воспользовавшись ключом-картой, она вошла в лабораторию и включила свет. Залежи нераспечатанных картонных коробок и контейнеров у входа успели вырасти, поэтому внутрь она протиснулась с бóльшим трудом, чем обычно. Как выяснила Кори, здесь это было постоянной проблемой. Погрузочная площадка находилась сразу за лабораторией, и все привезенные заказы выгружались в коридор, ставший удобным местом хранения для тех нерадивых сотрудников, которые не спешили распаковывать и забирать свои заказы. За Лэтропом тоже водился подобный грешок: на многих коробках Кори заметила эмблемы компаний, занимающихся поставкой медицинского и лабораторного оборудования.
Кори с трудом проложила себе дорогу к прозекторской. Там тоже все оказалось забито: повсюду теснились смотровые столы с откидным верхом, каталки и всевозможное оборудование. В дальнем углу стоял холодильник с несколькими отделениями. В одном из них на данный момент находились останки Джеймса Гоуэра, а в другом – его мула, вернее лошака. Что за дурацкое слово! Вечно из головы вылетает.
Кори надела халат, перчатки, маску и капюшон и приступила к осмотру скелета. Подкатив к себе один из пустых столов, она отперла ящик, где хранились останки животного. В отличие от владельца, от лошака остался один скелет, ведь его тело находилось под открытым небом. Кори выдвинула ящик и переложила кости на каталку. Прежде чем поставить каталку под лампами, она открыла и то отделение, где хранились останки Гоуэра. Без Лэтропа у нее появилась приятная возможность поработать спокойно, и Кори решила еще раз осмотреть тело. На этот раз никто не будет дышать ей в спину. Мумия, лишившаяся нескольких внутренних органов, по-прежнему лежала в позе эмбриона, выставив перед собой одну руку. Такое неестественное положение тела сразу бросалось в глаза. Даже если человек корчился в агонии, вряд ли он принял бы такую позу. А облезающая лоскутами кожа мумии? Что это – последствия долгих лет, проведенных в засушливой местности? Странно.
Кори вернулась к скелету лошака. Она решила начать осмотр с копыт и ног. Возможно, животное застрелили потому, что оно было ранено или охромело. Пока она работала, тишина в лаборатории становилась все более давящей. Кори привыкла к моргам, заполненным мертвыми телами, однако она так и не смогла избавиться от ощущения, что на самом деле эти люди живы, они просто спят. Особенно сильно это чувство одолевало ее, когда она оставалась в лаборатории одна. А порой ей и вовсе казалось, что покойники бодрствуют и внимательно прислушиваются к каждому шороху.
Но Кори отмахнулась от этой глупой мысли и продолжила осмотр невооруженным глазом. Ни на копытах, ни на костях ног не было ничего примечательного. Ни одной трещины. Таз тоже выглядел целым. А перейдя к грудной клетке, Кори заметила кое-что любопытное. Слева на третьем и четвертом ребре с обратной стороны виднелись пятна – вернее, даже не пятна, а следы, больше напоминающие тени. Кори присмотрелась повнимательнее. Она направилась к шкафу возле входа в лабораторию, где хранились бинокулярные очки. И конечно, несколько коробок загораживали дверцу. Кори с раздражением отодвинула их в сторону. Она достала систему Галилея – конструкцию из двух бинокулярных луп с увеличением 2,5х – и водрузила ее на голову. Подтягивая ремешки по своему размеру, Кори вдруг услышала за спиной приглушенный писк, тихий, но раздававшийся через равные интервалы. Может, очередной грузовик службы доставки подъезжает задом к погрузочной площадке? Нет, для этого слишком рано. Закрыв шкаф, Кори вернула коробки на место.
Увеличение показало, что она права. То, что для невооруженного глаза выглядело легким потемнением на старой кости, при ближайшем рассмотрении оказалось двумя тонкими трещинами в ребрах, тянувшимися параллельно друг другу. Следы заживления отсутствовали. Еще одна травма, полученная перед смертью, к тому же подозрительно напоминающая трещины в ребрах Гоуэра. А вот это уже странно. Неужели всадник упал вместе с лошаком? Что ж, версия вполне правдоподобная. Но она не объясняет, как и почему животное застрелили.
Теперь Кори сосредоточила все внимание на входном отверстии от пули, которое располагалось точно между глаз. Благодаря линзам она ясно разглядела мелкие углубления вокруг края, указывавшие на то, что выстрел был произведен в упор, – видимо, дуло приставили прямо к голове животного. Пуля двадцать второго калибра не смогла пробить череп и осталась внутри, сохранившись в целости и сохранности на протяжении многих лет.
Кори медленно выпрямилась и сняла бинокулярные очки. Она так и не обнаружила ничего, что объяснило бы, почему лошака застрелили. С ногами у него все в порядке, а две тончайшие трещины в ребрах никак не могли покалечить животное. Возможно, удастся обнаружить внутренние повреждения, но Кори в этом очень сомневалась.
Разочарованная результатами, Кори накрыла каталку и откатила ее в сторону, намереваясь осмотреть останки Гоуэра.
И снова ход ее мыслей прервало тихое пиканье. Кори в раздражении огляделась по сторонам. Звук раздавался совсем близко, а значит, никак не мог доноситься с погрузочной площадки. Может, кто-то забыл в лаборатории телефон и теперь сработал будильник? Этот приглушенный звук очень напоминал настойчивый, постоянно повторяющийся сигнал будильника.
Ориентируясь по слуху, Кори направилась к стопке недавно доставленных коробок рядом со шкафом, откуда она взяла бинокулярные очки. Похоже, звуковой сигнал исходил именно отсюда.
Охваченная любопытством, Кори подошла поближе. Дорогу ей загородила каталка, на которой лежали кости лошака, и Кори отодвинула ее в сторону. Писк сразу прекратился, но Кори успела определить его источник: звук доносился из верхней коробки.
На мгновение ей в голову пришла бредовая мысль: вдруг там бомба? Нет, это полная чушь: бомбы пищат только в фильмах. Кори потянулась к коробке, взяла ее и встряхнула – сначала осторожно, потом посильнее. Поднесла коробку к уху.
Тишина.
Да что там такое?
С коробкой в руках Кори направилась к смотровым столам, чтобы при свете ламп прочесть этикетку. Не успела она сдвинуться с места, как из коробки снова раздался писк.