Книги Мертвых

– Ты о чем? – спросила я.

– Послушай, если бы Дака убила Тень и кто-то попытался уложить его правильно, он и сам лег бы рядом… Правильно? Значит, Дак умер как-то иначе, еще раньше… – Чувствовалось, что мысли лихорадочно крутятся у Лебедя в голове.

– Это сделала Душелов! – сказала ворона. Точнее, прокаркала, но слова можно было разобрать. – Карр! Карр! Это сделала Душелов!

Нюень бао угрожающе придвинулись к Лебедю.

– Это сделала Душелов, – повторила я им. – Вероятно, с помощью какой-нибудь колдовской ловушки. К тому времени, когда Дак добрался до этого места, она на десять миль опережала всех. Помните, она была верхом? Зная Дака, я могу предположить: он заметил ловушку, когда Бадья уже потревожил ее, и бросился вперед, чтобы спасти друга.

– Если бы Протектор не освободилась, не было бы этой проклятой ловушки и Дак остался бы жив, – зловеще проговорила Гота.

Ее таглиосский в этот момент был безупречен. И гнев, пылающий в глазах старухи, убедил меня, что это не случайно.

– Суен Динь Дак был младшим двоюродным братом моего отца, – тихо сказала Сари.

– Люди, люди, мы уже проходили через это, – напомнила я. – Забыть то, что сделал Плетеный Лебедь, невозможно. Другое дело – простить его, вспомнив, в каких обстоятельствах он находился. Кто из вас всерьез считает, что сам, оказавшись с Протектором один на один, повел бы себя лучше? Не вижу поднятых рук. Но некоторые из вас, конечно же, в глубине души уверены, что не поддались бы. – (Большинство нюень бао не страдали недостатком самонадеянности.) – Ну так докажите это. Сбегайте назад и докажите. Врата вас пропустят. Душелов еще там, она изувечена. Вы быстро обернетесь и догоните нас. – Я помолчала. – Что? Нет желающих? Тогда отвяжитесь от Лебедя.

Белая ворона разразилась насмешливым карканьем.

Судя по выражению лиц, некоторые нюень бао задумались над моими словами, но только не Гота. Она ни разу в жизни не ошибалась – за исключением того единственного случая, когда предположила, что ошиблась.

Лебедь не принимал происходящее близко к сердцу. Причем не только сейчас, но и на протяжении последних лет. У него была самая строгая учительница на свете, и она отлично его натаскала.

– Дрема, ты говорила, что не резон задерживаться, – подал он голос. – А то, боюсь, как бы нам, мясоедам, не пришлось взяться за вегетарианцев, когда у них закончатся байки.

– Бери Ключ, Тобо. Спасибо тебе, Сари.

Она подошла к Готе:

– Матушка, будь с Тобо. Не позволяй обгонять тебя.

Кы Гота проворчала что-то под нос и захромала к мальчишке. Причем довольно резво пошла – как тут не заподозрить, что ее ковыляние – притворство? Вот она нагнала парня и вцепилась в его рубашку. Пока они удалялись, старухин язык молотил без устали. Я не азартна, однако была готова спорить на что угодно: Гота выплескивает на Тобо все, что думает о нас, гнусных предателях.

– Кы Гота, похоже, снова в форме, – сказала я.

Никто из нюень бао не выразил восторга по этому поводу.

Пройдя милю, мы снова наткнулись на останки. И впервые это были останки животных. Сваленные в кучу кости и куски плоти спеклись в единое целое, и невозможно было понять, сколько пало скотины и живой она была собрана здесь или мертвой. Складывалось впечатление, будто вся эта жуткая масса медленно погружается в плато, еще лет десять – и ничего не останется.





79





С наступлением ночи вернулись уродливые духоходцы. На этот раз они действовали энергичнее. Вернулся и дождь, и тоже вошел в раж: призвал на помощь молнию и гром, словно вознамерился не допустить, чтобы мы выспались. Казалось, холодная вода стекает исключительно внутрь круга, где мы разбили лагерь. И это притом что каменная поверхность не имела видимого уклона.

Животные напились от пуза, люди тоже. Рекоход и Ранмаст проследили, чтобы все наполнили мехи и фляги. И едва кто-то во весь голос возблагодарил нашу удачу, посыпались снежинки.

Я все же ухитрилась поспать, но особого удовольствия от этого не получила. То, что творилось вокруг, затрагивало и призрачный мир, вторгаясь в мои сны. Потом дочка Икбала решила пореветь – само собой, до утра. Завыл разбуженный ею пес. Или, может, это он ее разбудил.

Тени так и кишели у защитной стены. Сейчас они больше интересовались пришельцами – то есть нами, – чем во времена Мургена. Он сам в разговоре со мной отметил это обстоятельство.

Тени вспоминали былое – каким-то образом я могла слышать, о чем они говорят, проникая в их сны.

В их кошмары. Тени вспоминали ужасные времена, когда люди, похожие на нюень бао, истязали их и убивали в огромном количестве, а колдуны всех мастей измывались над обезумевшими душами, пока теми не овладела такая жгучая ненависть к живым существам, что они стали набрасываться на всех подряд, даже на столь никчемных тварей, как тараканы. Некоторые Тени, хищные по своей природе, настолько озлобились, что нападали на другие Тени и пожирали их.

В жертву были принесены миллионы. И в заслугу их создателям можно поставить лишь то, что Тени сдержали захватчиков, хлынувших из мира, которым правил безумный колдун. Он провозгласил себя богом и задался целью покорить все шестнадцать миров.

К тому времени, когда Теням удалось остановить поток захватчиков, блистающая равнина была устлана десятками тысяч трупов. При этом многие Тени сбежали в соседние миры, где сеяли ужас и хаос до тех пор, пока Врата не усовершенствовали, чтобы воспрепятствовать проникновению монстров. Движение через плато прекратилось на несколько веков. Потом какой-то гений изобрел защитное поле, прикрыв им дороги и круги, и наступила эпоха вялой торговли.

Тени все видели. Тени все помнили. Они видели и помнили миссионеров Кины, сбежавших из нашего мира, когда Райдрейнак разбушевался вконец. Во всех мирах, до которых им удалось добраться, находились люди, в чьи уши – и сердца – мрачная песнь богини проникла достаточно глубоко. Среди них были даже дети тех, кто создал Тени.

Движение через плато, сдерживаемое угрозой нападения Теней, все же не прекращалось. Не всякий купец был готов рисковать собой на этих трактах. Хождение туда-обратно предельно оживилось, когда мир, который мы называем Хатоваром, начал рассылать во все концы экспедицию за экспедицией – с целью выявить среди других миров наиболее подходящий для проведения вселенской церемонии под названием Год Черепов.

Последователи Кины из других миров тоже приняли участие в этих поисках. Отряды маршировали то в одну сторону, то в другую. Между ними не было никакого уговора; они спорили и дрались; возможно, поэтому результаты экспедиций были мизерными. Но в конце концов удалось прийти к общему согласию: жертвой должен стать мир, который в самом начале столь отвратительно обошелся с детьми Кины. Потомкам Райдрейнака предстояло пожать то, что он посеял.

Отряды, о которых идет речь, вряд ли можно назвать сборищами фанатиков. Очень немногие люди решались пересекать опасную равнину. Большинство солдат были из числа мобилизованных или мелких преступников, получивших шанс искупить свою вину на военной службе, а возглавляли их в основном посвященные жрецы. Войска отправлялись в путь, не рассчитывая вернуться. Возник жуткий обычай – семьи рекрутов, прощаясь со своими Костяными Воинами или Каменными Солдатами, отпевали их заживо, хоть жрецы и сулили скорое возвращение войска.


Те немногие, кому было суждено вернуться, изменились до неузнаваемости: изнуренные, ожесточенные, полные горечи. За это их стали называть Солдатами Тьмы.

Религия Кины, хоть и пустила корни во многих местах, нигде не стала по-настоящему популярной. Этот культ, всегда немногочисленный, с годами окончательно утратил свое влияние. Далее произошло неминуемое: ревностные адепты постепенно превратились в скучных функционеров. Миры один за другим отрекались от Кины и отгораживались от плато. Повсюду наступили темные века. Врата приходили в негодность, и никто их не восстанавливал. Теми же, что оставались исправны, люди не пользовались. Миры состарились, одряхлели и ослабли; они отчаянно нуждались в обновлении. Возможно, последний крупный Отряд, который отправился в путь из одного мира в другой, состоял из предков нюень бао. По-видимому, это были приверженцы Кины, бежавшие от репрессий. Те же, кто остался на родине, сделались отъявленными ксенофобами, они решительно противились всякому иноземному влиянию. Предки нюень бао, Дети Смерти, поклялись со славной победой вернуться в страну Неизвестных Теней. Но их потомки, жившие в безопасном мире по другую сторону плато, естественно, быстро забыли, кто они и для чего они. Лишь горстка жрецов помнила историю своего племени, и то не во всем правдивую.

В моем сознании тихо зазвучал голос: «Сестра, сестра…»

Я ничего не видела, лишь едва ощущала легчайшее прикосновение. Но его оказалось достаточно, чтобы моя душа свернула со своего пути и угодила туда, где царил смрад тления. Море костей окружало меня со всех сторон, и его поверхность кое-где шевелилась, словно это и впрямь была морская гладь, которую тревожили подводные течения.

Что-то странное творилось с глазами – перед ними все искажалось и двоилось. Я подняла руку, чтобы потереть их, и… увидела белые перья!

Нет! Это невозможно! Я никогда не шла по стопам Мургена, а значит, не могла утратить связь со своим временем. Я не позволю! Я сама решаю…

– Карр!

Это вырвалось не из моего клюва.

Внезапно прямо передо мной возникла черная фигура с распростертыми крыльями. Она замедляла свой полет, но приближалась, – ко мне угрожающе тянулись когтистые лапы.

Я крутанулась волчком и сорвалась с ветки, на которой сидела. И вмиг пожалела об этом.

Передо мной, всего в нескольких ярдах, возникла огромная, пяти футов высотой, морда. Темная, как ночная мгла, с жуткими клыками – больше, чем акульи зубы. Из пасти хлынул запах гнилого мяса.

Но злорадная ухмылка слетела с кривящихся черных губ, когда я ускользнула от удара гигантской когтистой руки. Я, Дрема, от ужаса едва не испачкала штаны, но внутри меня сидела птица, которая испытывала совсем другие чувства. Она забавлялась!

Сестра, сестра, финал уже близок. Эта стерва подкрадывается, но ей не застать меня врасплох. Просто не сможет, хотя она об этом даже не догадывается.

Кого это «меня»?

И сразу все прошло. Я снова оказалась в своем теле, на плато; стучала зубами от холода и вспоминала случившееся со мной во сне. И пришла к выводу, что это послание, суть которого проста: Кина знает о нашем приближении. Последние десять лет богиня лишь притворялась спящей. Уж ей ли учиться терпению?

И еще одна мысль возникла у меня. Кину не зря величают царицей Обмана. Очень может быть, все, что я только сейчас узнала, полностью или частично неправда – если Кина научилась проникать в темные закутки моего сознания. Наверняка ей такое по силам, ведь она веками держала население многих княжеств в истерическом страхе перед Черным Отрядом еще до прибытия Старой Команды.

В глубине души ожило и окрепло недоверие ко всему, что меня окружает. И клянусь, я почувствовала, что это обрадовало богиню.





80





Суврин разбудил меня совсем рано. В темноте невозможно было разглядеть выражение его лица, но голос звучал угрюмо.

– Тревога, Дрема, – прошептал он.

И я не могла не поверить ему. Он первый осознал пагубные для нас последствия снегопада. Как-никак повидал этой белой дряни куда больше, чем любой из нас. С другой стороны, Лебедь прожил вдали от снегов достаточно, чтобы состариться.

Хотелось застонать, если не взвыть, но от этого не было бы проку. Прок мог быть только от быстрых и решительных действий.

– Молодец, соображаешь, – сказала я ему. – Ступай направо, буди всех сержантов. Я пойду по кругу налево. – Вопреки ночным кошмарам я чувствовала себя отдохнувшей.

Непогоде были нипочем защитные поля. Снег все падал и падал и стирал границы, отделяющие защищенное пространство от всего остального. Чувствовалось, что и Тени поняли это – и возбудились до крайности, от них прямо-таки веяло кровожадностью. Им не впервой ждать, когда добыча сама упадет в руки. Рано или поздно кто-нибудь ошалеет от страха и выскочит из безопасной зоны.

Но с нами были Одноглазый и Гоблин. И Тобо. Они могли сделать так, чтобы границы проступили отчетливо.

Но для этого им требовалось хотя бы немного света.

Я обходила лагерь, разговаривала со всеми подряд, объясняла, в какой переплет мы попали. Особенно старалась, чтобы это поняли матери. Вроде до всех дошло, что нельзя рыпаться, пока не рассветет.

Вот же диво дивное: никто не совершал глупостей. Как только слегка посветлело, колдуны прочертили линии на снегу.

Я отрядила команды, чтобы сделать эти полосы заметнее.

Все шло так гладко, что мной овладело самодовольство, когда настало время сниматься с лагеря. Но вскоре поняла – вернее, инстинктивно почувствовала, – что день будет очень тяжелым.

Чтобы преодолеть отрезок пути, который лежал впереди, Плененным понадобилось лишь несколько часов. Мы, конечно, будем тащиться гораздо дольше. Разрушенная крепость скрывалась за пеленой снегопада. Вдобавок самым старым и опытным из нас пришлось двигаться впереди, тщательно проверяя каждую пядь. Гоблин и Одноглазый шагали по сторонам дороги, а Тобо – посередине, с Ключом в руках. Колдуны не обгоняли его ни на шаг, просто страховали.

Мы прошли всего-навсего четверть мили, и я уже тревожилась: успеем ли? У нас слишком много ртов и слишком мало припасов. Паек давно урезан до крайности. После крепости надо будет очень быстро пересечь полравнины, оставив позади тех, кому выпадет сопровождать Плененных.

– С этим снегом никакого сладу! – взвыл Гоблин. – Если повалит еще сильнее, быть нам глубоко в заднице.

Святая правда. Вот разразится буран – и все наши проблемы исчезнут разом. Здесь мы и поляжем костьми, сделав Душелов самой счастливой девочкой в мире.