Книги Мертвых

У трупа был именно такой вид.

– Да. – Гоблин осторожно толкнул мертвеца, тот слегка повернулся. – Ничего не осталось. Мумия.

– Обыщи его, дурень, – прозвучало за моей спиной. – Может, он нес письмо.

Я оглянулась. Одноглазый стоял, опираясь на свою безобразную черную трость. Время от времени он вздрагивал – то ли от изнеможения, то ли от холода. Вообще-то, он ехал верхом на осле, привязанный, чтобы не свалиться, если задремлет, что с ним случалось нередко в последнее время.

– Перенесите его на обочину, – потребовала я. – Чтобы не задерживать движение. До привала нам еще примерно восемь миль. – Эти восемь миль я взяла с потолка, но факт оставался фактом – задерживаться не следовало. Мы подготовились к этому походу лучше своих предшественников, и все же наши ресурсы были небезграничны. – Лебедь, когда подойдет мул с палаткой, отведи его в сторону.

– Зачем?

– Нужна волокуша. – (Все, кто меня слышал, смотрели недоумевающе.) – Мы по-прежнему Черный Отряд. А значит, не бросаем своих.

Это никогда не было истиной в полной мере, но нужно в любых обстоятельствах работать на идеал, если не хочешь, чтобы он померк. Закономерность столь же древняя, как и само денежное обращение, утверждает, что хорошие монеты обязательно будут вытеснены плохими. То же самое относится к принципам, к этике, к нормам морали. Если всегда идти по легкому пути, то при необходимости вряд ли решишься на трудный шаг. Надо делать то, что считаешь верным. Конечно, если знаешь, что верно, а что нет. В девяноста девяти случаях из ста ты знаешь, что нужно делать, просто выдумываешь отговорки, потому что правильные поступки очень нелегко даются и причиняют много неудобств.

– У него нагрудная эмблема. – Гоблин показал серебряный череп, чей единственный рубиновый глаз как будто светился внутренней жизнью. Очень изящная вещь, сделанная талантливыми руками Синдава. – Возьмешь его себе?

Таков был обычай, возникший еще в те времена, когда Отряд получал свои первые нагрудные знаки из рук Душелов, а Капитан был просто молодым наблюдателем отрядной жизни и носил птичье перо в волосах. Эмблемы павших переходили к новобранцам – в расчете на то, что эти парни будут знать свою «родословную» и хранить память о погибших.

Это своего рода бессмертие.

Я подскочила, а Сари испуганно ойкнула. Мне припомнилось, что нечто похожее в прошлый раз было с Мургеном. Хотя тогда лишь он один это «услышал». Я задумалась. Пожалуй, нужно с ним посоветоваться.

Целая команда обеспечивала транспортировку туманного прожектора настолько бережно, насколько это вообще в человеческих силах. Даже Тобо было строго-настрого велено приноравливать свой шаг к движению этой группы, которая несла едва ли не самый ценный наш груз.

Тобо, правда, не слишком хорошо выполнял этот приказ.

Мимо проскрипели повозки. Несколько животных пугливо отпрянули от останков Синдава, но не настолько далеко, чтобы сойти с безопасного пути. Подумалось, что они чуют опасность лучше меня, – мое-то спасение зависит лишь от интеллекта. Только черный жеребец, казалось, остался равнодушен к судьбе Синдава.

Зато покойником очень заинтересовалась белая ворона. Может, знала его и теперь оплакивает?

Чепуха, конечно. Если только это не Мурген в облике птицы, угодивший, как предположил кто-то, в ловушку вне своего времени.

Прошел шри Сантараксита, ведя осла, на котором сидел копиист Баладита. По пути этот последний читал книгу, совершенно не замечая происходившего вокруг. Может, он просто ничего не видит на удалении? Или не верит в существование мира за пределами своей книги?

К его запястью была привязана веревка другого осла. Бедное животное шаталось под грузом, состоящим в основном из книг и разного библиотечного скарба. Среди книг были и Анналы, в том числе и украденные мною из библиотеки.

Сантараксита подошел ко мне:

– Я в восторге, Дораби! Пережить такие удивительные приключения в моем возрасте! Столкнуться со всеми этим древними, сверхъестественными, живыми артефактами, с ужасными колдунами и таинственными силами! Все равно что шагнуть на седые страницы Вед.

– Рада, что доставила тебе удовольствие. Этот человек когда-то был нашим братом. Его приключение разобралось с ним примерно четырнадцать лет назад.

– И его еще не растащили на куски?

– Здесь выживает только то, что плато считает стоящим выживания. Здесь нет ни мух, ни стервятников.

– Но есть вороны.

Он указал на птиц, круживших в отдалении. Я и сама обратила на них внимание, потому что они не издавали никаких звуков и лишь немногие находились в воздухе. Не меньше дюжины сидело на каменных столпах. Самые ближние маячили в нескольких сотнях ярдов по курсу.

– Они здесь не ради пиршества, – сказала я. – Это глаза Протектора. Вскоре вернутся к ней и доложат, что мы делаем. Если приземлятся после наступления темноты, то умрут точно так же, как Синдав. Эй, Лебедь! Давай-ка пройдись вдоль всей колонны, скажи, чтобы никто не вздумал стрелять в ворон. Еще понаделают дыр в дороге, которая защищает нас от Теней.

– Нет, ты точно желаешь, чтобы я попал в черный список Душелов?

– О чем ты?

– Кажется, она еще не знает, что я жив. Вороны ее просветят.

Я засмеялась:

– Сейчас тебя меньше всего должно волновать отношение Душелов. Руки у нее коротки.

– Кто знает?

И он пошел предупредить людей, чтобы обращались с крылатыми соглядатаями так же бережно, как со своими домашними любимцами.

– Странный человек, интригующий, – заметил Сантараксита.

– Странный – да, в каком-то смысле. Но он чужак, – может, в этом все дело?

– Здесь все мы чужаки, Дораби.


Что верно, то верно. Еще как верно! Я и с закрытыми глазами чрезвычайно остро ощущала чуждость этого плато. По правде говоря, не глядя на него – даже сильнее. С закрытыми глазами я чувствовала, что оно осознает мое присутствие так же, как я – его.

Едва тело Синдава погрузили на волокушу, я зашагала дальше рядом с Сантаракситой. Библиотекарь продолжал восхищаться – всем, кроме погоды.

– Здесь всегда так холодно, Дораби?

– И это даже еще не зима. – Возможно, будет еще гораздо холоднее.

Он знал о снеге только понаслышке. Лед же, по его представлениям, это то, что падает с неба в сезон дождей во время яростных гроз.

Лебедь не припомнил, чтобы в прошлый раз, когда он здесь проходил, было так холодно. Но тогда было другое время года и совсем другие обстоятельства путешествия.

Готова поспорить на что угодно: плато нечасто слышало плач страдающих от колик младенцев или собачий лай. Кто-то из ребятишек протащил через Врата пса, а теперь уже ничего не поделаешь.

– Сколько мы тут пробудем?

– Вот вопрос, который еще никто не решился задать. Ты лучше меня знаешь ранние Анналы. У тебя было несколько месяцев на их изучение, а я еле-еле успеваю писать свои. Что там сказано об этой равнине?

– Ничего.

– Неужели ни слова о том, кто ее создал? И для чего? Тут, конечно, какую-то роль сыграла Кина. Так же как и Вольные Отряды Хатовара, и этот демон Шиветья. По нашим предположениям, именно он находится в крепости, которая впереди. Охраняет сон Кины. До сих пор, правда, он делал это не слишком успешно, судя по тому, что один из королей древности, по имени Райдрейнак, загнал тогдашних обманников в те же самые пещеры, куда Душелов заманила Плененных. Нам известно также, что Книга Мертвых имеет ко всему этому какое-то отношение. Еще дядюшка Дой говорит, не приводя убедительных доказательств, что нюень бао – потомки какого-то другого Вольного Отряда. Однако все знают, что дядюшка Дой и матушка Гота иногда говорят вещи, не укладывающиеся в рамки традиционного знания.

– О чем ты, Дораби?

Судя по выражению лица, мне удалось удивить Сантаракситу в очередной раз. Усмехнувшись, я продолжала:

– Я перебирала все это в уме снова и снова, каждый день, двадцать раз на дню. Просто обычно занимаюсь этим молча. По правде сказать, была у меня надежда, что и ты добавишь что-нибудь в этот салат. Неужели ничего? Мы из первых рук узнали, что до крепости добираться три дня. Мне почему-то кажется, что она расположена в самом центре плато. Нам известно, что существует сеть защищенных дорог и кругов, находящихся на перекрестках. А если имеются дороги, значит они куда-то ведут, верно? Лично я делаю вывод, что должны быть по крайней мере еще одни Врата Теней. Что скажешь?

– Ты поставила саму нашу жизнь в зависимость от предположения, что существует другой выход с плато?

– Вот именно. Все равно обратного пути у нас нет.

Снова тот же озадаченный взгляд. Такой же возник и у Суврина, который обогнал нас и услышал мои последние слова.

– Хотя я всю свою жизнь прожила среди гуннитов, – сказала я, – их самые мрачные легенды мне неизвестны. А о других, более древних и не столь широко распространенных, культах я знаю еще меньше. Вы что-нибудь слышали о стране Неизвестных Теней? Она, похоже, имеет какое-то отношение к таким высказываниям: «Все зло умирает там бесконечной смертью» и «Призываю небеса и землю, день и ночь».

– Ну, что касается последнего, то здесь все просто, Дораби. Это обращение к высшей сущности. Иногда оно принимает такую форму: «Призываю землю и ветер, море и небо». Или даже такую: «Призываю вчера и сегодня, вечер и утро». Эти формулы легко запоминаются, их можно произносить, не вдумываясь в смысл, если вера требует повторять их ежедневно определенное число раз. Не сомневаюсь, что и у веднаитов, не пренебрегающих обязанностью молиться, тоже есть что-нибудь коротенькое в этом духе.

Меня охватило чувство вины. За последние полгода я свои религиозные обязанности исполняла просто отвратительно.

– Ты уверен?

– Нет. Но звучит правдоподобно, согласись. Тут все дело в легкости. Ты спрашивала насчет гуннитов. Я не слишком хорошо разбираюсь в нюансах догматики различных культов.

– Понятно. А что скажешь насчет Каменного Солдата, Костяного Воина или Солдата Тьмы?

– О чем ты, Дораби?

– Не важно – раз у тебя не возникает никаких ассоциаций. А теперь пробегусь-ка я вперед и еще раз скажу Тобо, чтобы шел помедленнее.

Проходя мимо черного жеребца и белой вороны, я опять уловила хихиканье и шепот: «Сестра, сестра…» Птица слышала весь наш разговор с Сантаракситой. Вероятнее всего, это все же не Мурген и не творение Душелов, но она, несомненно, интересуется делами Черного Отряда и порой даже пытается предостеречь нас. Вид у нее такой, будто ее полностью устраивает, что мы движемся на юг и не имеем возможности повернуть назад.

За моей спиной шри Сантараксита остановился, чтобы вместе с Баладитой изучить поверхность первого каменного столпа, на котором искрились золотые буквы.

Это своего рода бессмертие.





73





Забившись в свои норы, жители бывшего Тенеземья следили за тем, как взбешенная ведьма продвигается к перевалу через Данда-Преш. Там, где проходила Душелов, возникал слух, что Кади возродилась и вновь явила себя миру.

Перед очевидцами предстала богиня в своем наиболее ужасном виде. Нагая, если не считать пояса, с которого свисали сушеные фаллосы, и ожерелья из детских черепов. Черная кожа с оттенком полированного красного дерева. Полное отсутствие волос. Клыки вампира, две пары рук, рост под десять футов. Счастливой она не выглядела, и люди спешили убраться с ее пути.

Она была не одна. По пятам за ней, спотыкаясь, тащилась еще одна женщина, белая, совсем молодая. Пяти с половиной футов ростом, красивая, несмотря на царапины, синяки и грязь. Лицо лишено всякого выражения, но в глазах пылает неизбывная ненависть. На ней ничего не было, кроме плечевой сбруи, к которой крепился канат десяти футов длиной. Этот канат с другой стороны был соединен с ржавой железной клеткой, плывущей позади девушки в воздухе. В клетке сидел тощий старик, весь израненный, в ожогах, со сломанной ногой. Девушка, буксировавшая клетку, не издавала ни звука, даже когда чудовище подгоняло ее ударом хлыста. Возможно, она была лишена дара речи.

Это незадачливый Нарайян Сингх угодил в ловушку Гоблина, а не та, для кого она предназначалась.

В клетке рядом с обманником лежала большая переплетенная книга. Ветер играл страницами, потому что у Сингха не хватало сил держать ее закрытой. Иногда ветер, расшалившись, вырывал страницу и уносил прочь.