Книги Мертвых

– Где ты был? Почему так задержался?

– Имел возможность убедиться, сколь нелегко поймать ветер. Во всем городе ни одного нюень бао. В последний раз их видели здесь позавчера утром. Они поднимались на борт баржи, которая затем двинулась по реке в сторону дельты. Очевидно, болотные жители покинули Таглиос аккурат перед тем, как исчезла Радиша и ты повредила пятку.

Душелов аж зарычала. Ей не нравились напоминания об этом позорном случае. Достаточно того, что сама пятка напоминала о нем.

– Нюень бао – упрямый народ.

– Это всем известно, – согласился Могаба.

– Я посещала их дважды, каждый раз они вели себя так, будто плохо понимали, о чем я говорю. Что ж, придется прочесть им еще одну проповедь. И устроить облаву на болотах, переловить всех, кто прибыл туда в последнее время.

Ясное дело – те из Отряда, кто уцелел, затаились на болотах. Этот вывод прямо-таки напрашивался. Нюень бао и прежде принимали беглецов. Сейчас многое говорило в пользу того, что дело обстоит именно так. Большая часть Отряда на баржах спустилась по реке, а оттуда рукой подать до реки Нагир – главной судоходной магистрали, ведущей на юг.

Душелов загорелась этой идеей. И выбежала из комнаты, охваченная энтузиазмом подростка. Могаба сидел, разглядывая остатки своей еды, которые еще не убрали. Один из слуг подобострастно сказал:

– Мы надеялись, что ты пожелаешь продолжить трапезу, о великий. Если нет, сейчас же все уберем.

Могаба поднял взгляд на угодливое лицо человека, который, едва появившись на свет, уже горел желанием служить. И все же, как ни странно, вдруг возникло и тотчас погасло ощущение, что этот человек прикидывает, куда бы лучше ударить кинжалом.

– Убери, я не голоден.

– Как пожелаешь, о великий. Гириш, унеси объедки к выходу, где мы раздаем милостыню. Не забудь сделать так, чтобы нищие поняли: Протектор заботится о них.

Могаба наблюдал за уходившими слугами и гадал, откуда взялось подозрение, что собеседник лицемерит. Что-то такое было в его мимике… С другой стороны, он не сделал ничего выходящего за рамки поведения преданного слуги.

Душелов направилась прямо в свои покои. Чем больше она думала о нюень бао, тем сильнее ярилась. Как бы проучить этих людей? Не исключено, что до восхода солнца они успеют что-нибудь придумать. Ночь террора, учиненного Тенями, вынудит болотное племя как минимум уважительнее относиться к угрозам Протектора.

Понимавшая себя лучше, чем казалось сторонним наблюдателям, Душелов задалась вопросом: с чего это вдруг она так разбушевалась, почему вышла за рамки своего обычного своенравия и раздражительности? Она рыгнула и заколотила себя кулаком в грудь, чтобы рыгнуть снова. Может, еда была слишком пряная? Ну вот, начинается изжога. И немного кружится голова.

Она взобралась на парапет, где у нее хранились два последних во всем мире летающих ковра. Ничего, болотные обезьяны заплатят ей и за изжогу. На обед были блюда народной кухни нюень бао – крупные безобразные грибы, еще более уродливые угри, множество неизвестных овощей в жгучем соусе и, конечно, обязательный рисовый гарнир. Любимое блюдо Радиши, по этой причине подававшееся часто. Протектора меню не интересовало, поэтому на кухне все осталось по-прежнему.

Душелов снова рыгнула. Внутри пекло все сильнее.

Она запрыгнула на больший ковер, и тот заскрипел под ее тяжестью. Протектор приказала ему лететь вниз по реке – и быстро.

Она преодолела уже несколько миль, поднявшись на высоту четыреста футов и обгоняя мчавшихся голубей, как вдруг затрещал испорченный каркас ковра. Едва одна из деталей сломалась, давление на остальные стало слишком велико. За несколько секунд ковер развалился.

А затем полыхнуло так ярко, что заметила половина города. Последним, что увидела Душелов, летя по дуге к поверхности реки, было кольцо из огромных букв, сложившихся в слова: «Воды спят».



Незадолго перед тем, как за окном полыхнуло, Могаба с удивлением обнаружил на своем аскетичном ложе запечатанное письмо. Рыгая и радуясь тому, что съел не так уж много острой пищи, он сломал воск и прочел: «Мой брат не отмщен». Потом его внимание привлекла та самая вспышка за окном. Он прочел и лозунг, возникший в небе. На протяжении нескольких последних лет Могаба прикладывал титанические усилия, чтобы овладеть грамотой. И ради чего – ради вот этого?

Что теперь? Неужели Протектор погибла? Или просто хочет, чтобы все так думали, а сама где-то спрячется?

Он опять рыгнул и опустился на койку. Его мутило – ощущение совершенно непривычное. Могаба никогда не болел.





58





На военном кордоне, к которому мы вышли на южном конце перевала, с нами беседовал юнец из местных, болтливый и высокомерный. Возраст мешал ему вести себя напыщенно и официально, хотя старался он изо всех сил. На самом деле его гораздо больше интересовали новости издалека, чем контрабанда или разыскиваемые преступники.

– Что творится на севере? – спросил он. – Совсем недавно тут прошло много беженцев. – Он небрежно осмотрел наши скудные пожитки, но не стал рыться в них.

Гота и Дой затараторили друг с другом на нюень бао, сделав вид, что не понимают говорящего по-таглиосски парня. Я пожала плечами и ответила на джайкурском. Этот диалект достаточно близок к таглиосскому, чтобы нам более-менее понимать друг друга, но собеседник был явно разочарован. А я не испытывала ни малейшего желания тратить время на обмен сплетнями с каким-то чиновником.

– О других ничего не знаю, а на нашу долю выпали одни лишения и страдания. Из года в год жили в кромешной нужде. Услышали, что на юге не так безнадежно, и решили наконец покинуть юдоль печали нашей.

Я надеялась, что офицер решит, будто я имела в виду конкретную землю, и не догадается, что эти слова – «юдоль печали нашей» – в веднаитской религии означают место, куда люди попадают после смерти, прежде чем предстать перед Богом.

– Говоришь, уже многие прошли тут до нас? – спросила я, постаравшись, чтобы голос звучал встревоженно.

– Да, совсем недавно. Поэтому я и испугался – вдруг что-то надвигается?

Он беспокоился за устойчивость империи, с которой связал судьбу. Я не удержалась от небольшой выходки.


– По слухам, в Таглиосе снова появился Черный Отряд и объявил войну Протектору. Но об этом Отряде вечно рассказывают всякие страсти. Полная чепуха. А если даже и правда, нам-то какое дело?

Юнец совсем приуныл и пропустил нас, утратив к разговору всякий интерес. Мне до парня тоже не было никакого дела, но должна заметить: из всех чиновников, с кем мы сталкивались, он единственный более-менее серьезно относился к своим обязанностям. Но и он делал это лишь в надежде преуспеть.

– Подумать только! – пожаловалась я. – Всю дорогу придумывала легенду, но так и не пришлось прибегнуть к ней. Ни разу. Всем плевать на свои обязанности.

Согласно этой сложной легенде, Лебедь был моим вторым мужем, Гота – матерью покойного первого супруга, а Дой – ее двоюродным братом; и всем нам довелось пережить войну. Эта история годилась для любого края, где долгое время шли бои. Там такие ущербные семьи были явлением распространенным.

Дой улыбнулся, подмигнул мне и исчез на сильно пересеченной местности у дороги. Пошел откапывать оружие, которое мы спрятали перед кордоном.

– С этим надо что-то делать, – заявил Лебедь. – Когда повстречаемся с очередным служивым, я подойду и вправлю бездельнику мозги. Мы исправно платим налоги, поэтому вправе ожидать от наших чиновников большего усердия.

Тут встрепенулась Гота и обозвала Лебедя конченым болваном и на таглиосском, и на языке нюень бао. «Лучше заткнись, – велела она ему, – а то от тебя отречется даже бог дураков». После чего закрыла глаза и снова захрапела.

В последнее время Гота беспокоила меня. Казалось, из нее капля за каплей вытекает жизнь. По мнению Доя, она втемяшила себе в голову, что ей больше незачем коптить небо.

Может быть, Сари удастся пробудить в ней волю к жизни? К примеру, если напомнить, что наша цель – освобождение не только братьев Отряда, но и Тай Дэя.

Кстати, я сама нет-нет, да и задумывалась с тревогой о последствиях наших действий. Все эти годы я была занята делом, готовилась. И вот теперь впервые мне пришло в голову: а что реально это будет означать, если мы добьемся успеха? Наши погребенные товарищи никогда не были образцами здравомыслия и праведности. Без малого два десятилетия они томятся в ледяных пещерах – вряд ли у них не остыла любовь к нам, живущим в этом мире.

А еще не стоит забывать о страже-демоне Шиветье и о другом существе, которому поклоняются Нарайян Сингх и Дщерь Ночи. Пусть оно зачаровано, сковано сном, но нельзя недооценивать исходящей от него угрозы. Не говоря уже о тайнах и опасностях самого плато. И о множестве других, пока что нам неизвестных.

Только Лебедь имел какое-то представление об этом, но от него толку было мало. Точно так же, как от Мургена на протяжении всех этих лет, хотя его опыт радикально отличался от пережитого Лебедем. Мурген постиг, что такое плато Блистающих Камней, сразу в двух мирах. Лебедю же оно более ясно виделось из нашего мира. И все, что он там углядел, врезалось ему в память. Даже спустя столько лет он способен описать приметные детали местности подробнейшим образом.

– Почему ты никогда не рассказывал об этом?

– Не потому, что намеренно скрывал, Дрема. Просто в этом мире очень немногое делается по доброй воле. И если бы старина Лебедь поделился имеющимися сведениями, что он получил бы в благодарность? Приказ вернуться туда в качестве проводника шайки непрошеных гостей? Которые наверняка расшевелят все дерьмо, разозлят обитающих там духов. Ну что, скажешь, я не прав?

– Ты не так глуп, как прикидываешься. Сомневаюсь, что ты видел там каких-то духов.

– Может, это не те, кого встречал Мурген, если ему верить, но это не означает, что я не чувствую, как они крадутся поблизости. Подожди, ты тоже почувствуешь. Попробуй-ка уснуть ночью, зная, что голодные Тени бродят в считаных шагах. Как будто ты в зоопарке, где все хищники отделены от тебя решеткой, которую ты не видишь и даже не ощущаешь, а следовательно, не можешь определить, насколько она надежна. Ладно, хватит, от этой болтовни только нервы портятся.

– Возможно, мы туда и не доберемся, если Ключ фальшивый или уже неисправный. Тогда нам останется только то, что ты предлагаешь: обзавестись пивоварней и притвориться, будто мы никогда не слышали о существовании Протектора, Радиши и Черного Отряда.

– Успокойся, душа моя. Тебе чертовски хорошо известно, что Ключ настоящий. Плетеный Лебедь влип, спасибо твоему богу, моим богам и черт знает чьим еще. И что бы нас ни ожидало, они постараются, чтобы это был наихудший вариант из всех возможных и чтобы он не обошелся без моего участия. Мне бы следовало сбежать при первой возможности и сдать тебя ближайшему княжескому патрулю. Но ведь тогда Душелов узнает, что я еще жив. И как же мне выкручиваться, когда она спросит, почему я не сдал тебя тремя-четырьмя месяцами раньше?

– С большой долей вероятности ты станешь покойником, даже не добравшись до чиновника, который удосужится тебя выслушать.

– Твоя правда.

Вернулся Дой с оружием. Мы разобрали его и пошли дальше. Лебедь продолжал упражняться в красноречии, причем в жалобных тонах: он-де не кто иной, как первенец богини невезения. Горазд он на драматические мантры.



Пройдя по дороге полмили, мы увидели небольшой сельский рынок. Несколько стариков и юнцов, от которых по причине возраста было мало проку на полях, топтались тут в надежде заработать на путниках, оголодавших и поизносившихся на горной дороге. Самым ходким товаром у них была свежая еда, но едва ли не с большим удовольствием они снабжали всевозможными слухами – разумеется, в обмен на свежие новости. Особенно их интересовало происходящее по ту сторону Данда-Преша.

Я спросила девчушку, которая вполне сошла бы за младшую сестру таможенного офицера, нашего недавнего собеседника:

– Из тех, кто здесь недавно проходил, ты кого-нибудь запомнила? С гор должен был спуститься мой отец и подыскать место для нашего лагеря. – Я подробно описала ей Нарайяна Сингха.

Девочка мне попалась легкомысленная, если не сказать бестолковая. Наверное, затруднилась бы даже вспомнить, что ела нынче на завтрак. И уж тем более не помнила Нарайяна. Но отправилась искать того, кто мог бы вспомнить.

– Эх, почему я ее не встретил достаточно молодым для женитьбы? – посетовал Лебедь. – Вот подрастет и станет очень хорошенькой. Красотка без мозгов – чем не сокровище?

– Купи ее. Вырасти. Воспитай, как тебе хочется.

– Увы, я уже не тот, что раньше.

А кто из нас тот, что раньше, подумала я. Даже о Сари этого не скажешь.

Я ждала. Лебедь продолжал что-то бубнить. Дой и Гота слонялись вокруг, дядюшка обменивался сплетнями с местными, матушка приглядывалась к товарам. В итоге она купила костлявую курицу. Одна позитивная черта у нашей команды, без сомнения, имеется – никаких запретов на пищу, поскольку среди нас нет ни гуннитов, ни шадаритов. Только вот Гота – никак ее не отвадить от стряпни… Может, пока она будет спать, мне убить и зажарить курицу?

Вернулась девочка и привела очень древнего старика. От него тоже не было никакого толку. Чувствовалось, что он очень хочет угодить, но… поручиться за то, что Нарайян раньше нас не прошел перевалом, он не мог.

Одна надежда – на Мургена и его возможности.

Я не успела закончить разговор, дивясь тому, что неплохо владею языком, а Гота и Дой уже начали спуск по дороге. Гота, похоже, устала от верховой езды. А ослу уж точно пора отдохнуть.

– Это твоя питомица? – спросила девочка.

– Это осел, – ответила я.

Они тут что, ослов никогда не видели?

– Вижу, что осел. Я спрашиваю про птицу.