Хозяйственная история графини Ретель

Священнослужитель фигурой очень мал. Невысок и очень худ. Мне едва ли по плечо будет, хотя я сама роста невеликого. На священнослужителе был просторный коричневый балахон с капюшоном, поверх которого на тонкой серебряной цепочке надет символ Инмария. Балахон висит на мужчине, как на пугале, — настолько он тщедушен и мал.

Внешний вид духовного лица мог смутить всякого, пока не наткнёшься на его взгляд.

Умные и мудрые глаза служителя Инмария, казалось, глядят в саму душу.

Лицо мужчины было спокойным, но при этом, немного удивлённым. Весь седой, будто лунь. Но без бороды и усов. Морщинистое лицо светлое и не показалось мне злодейским. Этакий дедушка.

Но, как известно, внешность всегда обманчива.

А вот градоправитель являл собой полную противоположность.

Казалось, что богатые одежды вот-вот лопнут на огромном теле. Даже охабень, в которую он был одет, с прорехами под рукава туго натягивалась на большом мужском теле.

Высокий, толстый, смуглый, черноволосый, с хитрыми глазами и круглым, будто блин лицом, этот человек сразу же вызвал во мне стойкую неприязнь. С таким ладу не будет. Хотя… При своей выгоде, возможно, даже такой станет ручным.

Стою и смотрю на своих гостей. Первая не начинаю говорить. Это они ко мне пришли. Они приказами бросались. Вот пусть первые и начинают базар…

Первым, как самый мудрый, опомнился священнослужитель.

Кланяется мне и говорит:

— Доброго вечера, госпожа графиня. Простите нас за столь поздний визит, да послания, переданного с гонцом. Сами понимаете, такие дела, да в нашем Расторге…

Сразу к делу? Хм. Видимо, любопытство его снедает.

Вежливо киваю ему и отвечаю:

— И вам, доброго вечера, уважаемый Антоний.

Тот удивляется, что я называю его по имени. Думал, что попаду в просак? Ан нет, Агнесс меня просветила.

— Госпожа графиня, добрый вечер, — заговорил теперь и градоправитель и сделал небольшой совсем поклон, но не потому что он толстый, нет, скорее хотел выразить тем самым, что кланяется лишь титулу, а не мне самой. — Рад увидеть своими глазами столь неоднозначную особу, которая сегодня переполошила весь город своим поступком.

И столько в голосе осуждения я слышу! Ну-ну.

— И вам, доброго вечера, уважаемый барон Элфер.

Маркус Элфер — барон и градоправитель поморщился, когда назвала его по имени. Тоже видать, не ожидал.

— Господа, предлагаю перед беседой нам поужинать, — улыбаюсь мужчинам и сажусь во главе стола.

По правую руку от меня садится Агнесс, по левую руку — Эрдан. Рядом с ним — Керуш.

Антоний и Маркус в шоке.

Но священнослужитель не сказав ни слова, молча садится за стол рядом с Агнесс.

Градоправитель краснеет и явно злится так, что сейчас лопнет.

— Барон? Что-то не так? — невинно интересуюсь у него. — Простите за скудность пищи, но, увы, не ждали мы столь высокопоставленных гостей и не подготовились должным образом. Прошу вас, будьте добры, составьте нам компанию, не побрезгуйте вкусить простую, но очень полезную для тела и души пищу.

Градоправитель поджал толстые губы, помялся немного, но сел напротив меня.

Итак, начинается игра.





Глава 22





* * *


Изабель Ретель-Бор

Ужин проходит в тишине, не считая звона столовых приборов, мерное чавканье и прихлёбывание.

Градоправитель ест мало, хотя при его-то размерах уверена, мужчина уплетает целые блюда чуть ли не за раз. Но я знаю причину его скромности. Пища-то не барская, а холопская. Но не смеет барон возмущаться и выказывать своё недовольство. Не тот уровень.


А вот священнослужитель ест с удовольствием и аппетитом. Интересный кадр. Если по поводу барона мне всё ясно и понятно, то этот человек может оказаться волком в шкуре безобидной овцы. С ним нужно быть более осторожной.

Истории про святую инквизицию так и приходят мне на ум.

Чур меня!

Ужин завершён, и мы перемещаемся в кабинет.

Керуш, Эрдан и Агнесс рядом со мной. Агнесс и Керуш заняли места на скамье. Я сажусь в хозяйское кресло и показываю рукой на два удобных кресла для гостей. Антоний опускается изящно и хитро улыбается, глядя на меня.

Барон же плюхается в кресло и чуть-чуть не помещается. Его телеса смешно нависают над подлокотниками, но увы, другого я предложить не могу. Только если он займёт место на деревянной и неудобной скамье, но нет, вон немного задом покрутил и умостился. Интересно, а выбираться как будет? Или как Винни-Пуха придётся тянуть за лапы, точнее руки?

Но это уже его проблемы. Если вместе с креслом уйдёт, то получит счёт за сей предмет. Всё-таки обитель — это не баронские хоромы.

Эрдан остаётся стоять у меня за спиной.

Итак, фигуры расставлены, можно приступать.

Я молчу. Предлагаю начать гостям. Как-никак, они первые начали, вот пусть и держат слово.

В камине трещит и гудит огонь. От сквозняка танцует пламя в факелах, отбрасывая причудливые тени.

Первым говорит священнослужитель.

— Графиня Ретель-Бор, не ожидал увидеть в вас столь юную, хрупкую, но бесстрашную особу. Ваш поступок характеризует вас либо как смелую женщину, либо… как не очень дальновидную особу.

Между строк так и слышу: ты либо храбрая, но дура, либо просто дура.

Коротко улыбаюсь старику и отвечаю:

— Разве помощь в трудный час ближнему своему, которую мы можем оказать и которая в наших силах и возможностях — это дурной поступок, Ваше Высокопреосвященство?

Антоний широко улыбается, польщённый моим обращением к нему. Изабель была весьма набожной, и я прекрасно знаю, как и к кому следует обращаться из духовных лиц.

Антоний ещё не дорос до Высокопреосвященства.

— Просто Преосвященство, дитя, — поправляет он меня, но мягко и беззлобно.

— Думаю, вы скоро достигните своей высоты, — улыбаюсь чуть шире.

Антоний сверкает глазами на меня. Вот как хочешь, так и трактуй мои слова. То ли я пожелала карьерного роста, то ли…

Но мысленно я пожелала ему того, чего он заслуживает по делам своим.

— Коли так думать, то каждый человек нуждается в помощи, графиня, — говорит он назидательно и складывает пальцы в священном символе и ознаменовывает им меня. — Но в любом деле важна грань.

— Вы знаете, где она эта грань, Ваше Преосвященство?

— У каждого она своя, графиня, — после некоторого раздумья отвечает Антоний. — Но разумом вы должны понимать, что своим поступком вносите смуту среди благородных людей. Установленный порядок вы не сможете поколебать, как не сможете спасти всех. И как говорит Инмарий, каждый должен спасаться сам, а также нести выпавшие на свою долю страдания достойно. Про помощь ближнего — то верно, дитя, но не стоит путать все понятия и собирать всё в одну небрежную кучу. Вы не сможете помочь тем, кому судьбой ниспослано страдать, дабы расплатиться по грехам своим из нынешних, прошлых жизней и дурных дел своего рода.

Что за бред?

Градоправитель молчит, только лишь согласно кивает словам Антония.

Смотрю прямо на старика, потом решаю немного раскрыть свои карты.

— Согласна с вами, — говорю смиренно и вижу, как его лицо успокаивающе разглаживается. — И хочу кое-что поведать вам, Ваше Преосвященство. Барон.

— Что же это? — подаёт голос Маркус.

— А то, что я не просто так выкупила всех рабов. Каюсь, не так безгрешна я. Руководствовалась я не только сочувствием к людям, что попали в беду, но и покупала их для того, что мне попросту нужны люди.

Оба хмурятся.

— Зачем? — не понимает меня Антоний.

Вздыхаю, как можно горестней, потом достаю платочек, промокаю глазки и пускаюсь в слезливую историю.

Говорю долго, иногда всхлипываю и пью водичку.

Рассказываю всё, что нужно знать этим мужчинам. Приукрашиваю, естественно. Рассказываю, как была напугана, что на этой почве у меня пробудился магический дар.

Барон и служитель Инмария находятся в лёгком шоке.