Хозяйственная история графини Ретель

Но…

Также я должен предать тела убитых боевых товарищей огню.

Пусть у меня тело трясётся в агонии, горит и стонет, но тела своих людей так я не оставлю.

Среди обломков нахожу огниво и кремень. Нахожу флягу с водой и худой мешок с хлебом.

Снимаю с дерева тела.

Собираю ветви, складываю их в погребальный костёр. Мёртвых кладу друг с другом. Оружие вкладываю в холодные руки.

Высекаю искры и развожу костёр.

Долго гляжу, как огонь сначала с неохотой, а после уже жадно поглощает тех, кто ещё совсем недавно был жив.

Пока огонь освещает округу — я ищу оставшиеся целыми вещи. Всё, что может мне пригодиться. Походный мешок нахожу бесформенной кучей в кустах неподалеку. Его содержимое разбросано. Но я собираю и заталкиваю всё обратно.

Верёвка, кусок вяленого мяса, ещё один нож и тёплая шкура, покрытая въевшейся грязью.

Сгибаться больно. Перед глазами периодически темнеет. Голова идёт кругом, но я ещё держусь.

Не забываю и про котелок — мятый и почерневший. В нём мы отрядом варили еду и вместе ели из него…

Снова гляжу на костёр, что озаряет темноту леса и говорю простуженным голосом:

— Мы с вами ещё встретимся, друзья. А до тех пор, прощайте.

Гляжу на котелок и говорю совсем тихо:

— Отныне нас только двое, ты да я. Только мы остались живы…

Засовываю его в походный мешок и направляюсь от этого места прочь так быстро, как только могу.

Иду на север, туда, где как мне кажется, меня ждут.

Инмарий, верни мне память, ибо без памяти я и не человек вовсе.





* * *


Изабель Ретель-Бор

Ну конечно же, я имела представление о местных дорогах. Но представлять — это одно, а видеть и чувствовать всю эту «прелесть» на своей шкурке — совершенно другое.

Одним словом, дороги в графстве Ретель-Бор — сплошное горе.

Еду я вместе с Элен и Омаром в деревню «Виселки» к его отцу — целителю.

Ехать до места назначения — часа три.

И у меня ей-ей, после десяти минут тряски возникло стойкое ощущение, что прибудем мы лишь наполовину живыми.

Когда по сухому, летом — возможно и быстрее будет. А вот сейчас, когда осень и близится скорее зима… Непролазная грязь. Это же, сколько карет тут убилось! И бедные кони! После поездки по этим дорогам и кареты и коняки — это калеки.

— А что же будет, когда дожди пройдут сильные, да когда снег сходить начнёт? — задаю риторический вопрос.

Элен и Омар вздыхают.

— В дождливую осеннюю пору все деревни как неприступный замок, отрезаны от лежащего рядом мира.

Угу, думаю про себя, всё графство, как забытый остров в океане, как станция Северный полюс. Одни. И помощи хрен дождёшься. Всё нужно своими ручками делать. Ну не дело это, такие дороги! Не дело!

Хоть грязеход бери и придумывай. Только на чём он ехать-то будет?

На чём, на чём? На коняшках тех же несчастных.

Ещё через пять минут у меня начинается сильная головная боль, будто ансамбль ударных собрался у меня в голове и начал свой концерт: «Бум-бум! Тюк-тюк! Дык-дык! Дзынь-дзынь!»

Теперь ясно, почему Элен так удивилась моему стойкому желанию поехать в «Виселки».


— Графинюшка, ты же не жалуешь поездки в карете. Плохо переносишь дорогу, — говорит она мне, пока я распоряжаюсь подать экипаж и собрать еды в дорогу, да гостинцев и побольше. Не только одного отца Омара угощать буду.

Я ей отвечаю:

— Надо, мамушка. Надо ехать. Есть такое выражение — свой дом и людей надобно защищать и оберегать от любых бед и напастей. И кто я буду такая, если стану сидеть безвылазно и не знать, как народ в графстве моём живёт.

— Да как живёт-то? — пожимает Элен крутыми плечами. — Как обычно живёт…

— Я в ответе за них и за их судьбу…

А когда карету мне подали, мой энтузиазм немного снизился.

Транспорт выглядел, мягко говоря, ужасно.

Не в смысле, что грязный и неухоженный. Вовсе нет. Замок и все прилегающие к нему постройки, а также кареты, тщательно вымываются, отскребаются и чистятся.

Магия голоса оказалась действенной в этом деле. Приказы выполняются только так.

В общем, повозка выглядит так, словно вот-вот развалится, едва тронешь её пальцем. Да и внешне, карета та ещё «красотка» — коробка из дерева с узёхонькими отверстиями, которые сейчас наглухо закрыты ставнями.

Кареты делают здесь из дерева и железа, правда, оббивают кожей и покрывают позолотой (вот уж совсем этого не понимаю, потому как позолота на потрескавшемся дереве и проржавевшем железе выглядит весьма сомнительно и непрезентабельно) и украшают родовыми гербами. На моей карете был изображён всё тот же угрюмый пейзаж, да парящий ворон.

Запрягают карету двумя парами лошадей. Но для таких дорог, как мне кажется, нужно быков запрягать, а не стройных коней.

О рессорах тут ещё никто и не догадался.

Представьте, будто вас запихнули в просторную коробку и начали, остервенело трясти и бросать. Удовольствие ещё то, скажу я вам.

Сиденья, хоть и мягкие, с виду, но во время поездки всё седалище отменно отбивается.

Поездишь так несколько раз и весь позвоночник себе разболтаешь к чёртовой матери!

Ну уж нет! Так не годится!

В голове тут же заработали шестерёнки.

— А зимой как ездить будем? — спрашиваю Элен.

Та смотрит на меня удивлённо, но отвечает:

— Так же, графинюшка.

— Или верхом, — добавляет с улыбкой Омар.

Качаю головой.

И беру себе на заметку срочно сделать утеплённые сани.

А ведь в моём мире на Руси ещё с незапамятных времён были сани.

Сани сверху и кругом крепко будут закрыты и укутаны, так что ни малейший ветер не сможет проникнуть в них. Для долгих поездок, в самих санях внутри будет постелена тёплая постель, в которой можно будет лежать день и ночь во время пути, а в ногах — нагретые каменные плиты или медные фляги с горячей водой, чтобы теплее было в санях. В такой спальне можно ехать и день, и ночь, не выходя из саней, разве что за надобностью…

Свою идею пока не озвучиваю.

Да я пока вообще ничего не озвучиваю, что уже задумала.

И ещё мысли появились проложить по графству трассу. Дорогу большого значения. Будет эта трасса, так сказать, артерией, соединяющей все деревни между собой.

«Пора выходить в широкий мир», — усмехаюсь про себя.

Как сделать асфальт — знаю. Даже кирпич знаю, как делать надо.

Но всё упирается лишь в людей.

Будут люди — будет дело делаться.

Конечно, построить дорогу силами графства, дело совсем не лёгкое. И всё же если пугаться любого дела, то лучше всего ни за что не браться. Да и назовите мне хоть одно лёгкое дело на всё белом свете. Как говорится: глаза боятся, а руки делают.

Пока едем, я размышляю о том, что ещё нужно сделать и попутно говорю с Элен и Омаром.

Отца Омара зовут Керуш.

И отлучили его от гильдии за свободомыслие.