Хозяйственная история графини Ретель
Часть 20 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Незамедлительно вскрываю письма Зеррана.
Читаю одно письмо, затем другое и у меня волосы на голове встают дыбом.
— Ублюдок! — рычу не хуже самого Зеррана и сжимаю руки в кулаки, сминаю пергамент.
Зерран — убийца! В этом нет никаких сомнений!
Именно по приказам Зеррана, бурграф Бертольд едва не лишился жизни. И я уверена окончательно и бесповоротно, что и Изабель «столкнул» со скалы именно он. Сила внушения штука хитрая и незаметная. Но вот незадача — я не Изабель.
Тебе кирдык, козёл зубастый.
В письме Зерран даёт исполнителю чёткие указания — любым способом лишить жизни моего отца.
Подписи нет, но она и не требуется. Почерк у управляющего довольно специфичный и этот гад не отвертится.
У меня отныне не только ноги ходят, у меня и семья появилась — отец есть и мать есть. О матери, правда, ни слова не сказано в письмах, но память Изабель подсказывает, что мама жива и здорова. Бургграфиня Ульена Бертольд.
А за семью я буду бороться ещё яростней, чем за себя, учитывая тот факт, что и себя в обиду давать не собираюсь.
После писем, просматриваю расписки. Имена, что указаны, мне неизвестны. Но суммы просто огромные. Не удивлюсь, если Зерран обманом заполучил эти документы.
Доходы и расходы для меня пока непонятны. Тут нужно разбираться с кем-то сведущим в этой теме, тем более, у меня сейчас такое дёрганное состояние, что не могу сосредоточиться.
Отзываюсь на каждый звук, каждый шорох. Подскакиваю с кресла и замираю, когда понимаю, что ложная тревога.
Прочитываю ещё раз все письма. Зверею окончательно и подхожу к слюдяному окну. Прикладываюсь к нему лбом и шепчу:
— Что же мне делать? Как убедить всех людей встать на мою сторону?
Понимаю, что прятаться вечно не удастся, да и смысл? Мне нужно решать проблему с Зерраном немедленно.
Но как?!
Вдруг, когда мысли окончательно сводят с ума моё сознание, я слышу знакомое карканье.
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
Совсем рядом, словно ворон находится за окном.
Не знаю, как его открыть и тихонько стучу кулаком по слюде.
— Привет… — говорю птице. — Как я тебе сейчас завидую. Ты свободен и не обременён никакими проблемами… А я вот не знаю… что мне делать…
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
— Вот тебе и кар, — вздыхаю и возвращаюсь к столу.
Неожиданно, окно разбивается и рассыпается тысячами осколками слюды. Звон на секунду пугает меня. Резко оборачиваюсь, и мне в лицо хлёстко ударяет резкий порыв ледяного ветра. Ветер сметает со стола все документы!
Вместе с ветром в кабинет врывается ворон со своим громким КА-А-АР!
Ворон кружит по комнате, хлопая огромными чёрными крылами, и плавно садится на стол.
Обескураженно гляжу на птицу.
А он вскидывает на меня суровый и острый взгляд, слегка наклоняет крупную хищную голову. Перья на затылке чуть приподнимаются, и у себя в голове я вдруг слышу посторонний мужской голос!
«Я с тобой, дитя. Ты — под защитой».
Неуверенно смотрю на ворона и шепчу:
— Я не сошла с ума…
«Имя моё — Хеймд».
Не успеваю ничего больше сказать, обдумать или сделать, как дверь в кабинет резко распахивается и в комнату врывается управляющий, с толпой стражников и слуг.
Зерран хищно скалится, противно сияя золотыми зубами и смеясь, говорит:
— Вот и попалась, птичка.
Ворон вдруг взлетает и тяжёлой гирей садится мне на плечо.
Я чувствую его крепкую хватку и остроту когтей, что впиваются в моё плечо.
Глаза у всех изумлённо расширяются, и шелестом раздаётся всеобщий вздох:
— Это же сам…
* * *
— Это же сам Хеймд! Графский ворон! — разносится благоговейный и наполненный страхом шёпот.
Ухмылка сходит с лица Зеррана при виде птицы.
Он глядит на меня недобро, и я холодею внутри от страха.
Компания управляющего таращится то на меня, то на ворона. В их глазах я вижу испуг, надежду, неверие… Много чего вижу. Но самое важное — смятение и сомнение.
«Не тушуйся дитя. Молви голосом своим правду. Разбей чары колдуна».
И я делаю, как нашёптывает мне Хеймд.
Поднимаю взгляд и гляжу на всех свысока. Распрямляю плечи и больше не дрожу от стылого ветра. Магия разносится по крови, уберегая от холода и рождая холод. Чувствую прилив леденящей энергии, и я говорю:
— Я, графиня Изабель Ретель-Бор своим словом и указом снимаю с должности управляющего Зеррана! Убийцы, обманщики и интриганы в моём доме находиться боле не будут!
Вижу, как напрягаются плечи Зеррана. Мои руки покрываются мурашками от подсознательной дрожи. Страх? Или, хуже того, предвкушение победы над сильным противником? Я никогда не была в таких ситуациях, но знаю, что должна делать.
— Приказываю! За преступления, что ты совершил, ты будешь наказан по всей строгости закона! Я отпишу королю и попрошу прислать за тобой нужных людей, что вынесут приговор. А до тех пор — будешь сидеть в подземелье. Стража!
Мой голос разносится по опочивальне звонким и суровым гласом, словно и не человек говорит, а сверхъестественное существо.
Но после моего приказа стража не шевелится. Воины переминаются с ноги на ногу и косятся на Зеррана, который снова начинает глядеть на меня с усмешкой, но теперь не просто злобной, а яростной, словно собирается здесь и сейчас убить меня.
— Не повезло, графиня, — смеётся он. — В замке нет боле твоих людей. Все служат мне, и только мои приказы выполняются.
«Блеф», — коротко говорит ворон.
— Схватить мерзавку! Запереть в каменном мешке! — вдруг приказывает Зерран, сверкая золотыми зубами.
Я вздёргиваю подбородок ещё выше и на каких-то неизвестных мне рефлексах и инстинктах вскидываю одну руку вперёд и потусторонним голосом восклицаю:
— СТОЯТЬ!
Стражники, что уже двинулись на меня, резко останавливаются и замирают, глядя на меня, как на восьмое чудо света.
Моё тело вдруг начинает вибрировать. Кончики пальцев покалывать, словно я сунула их в розетку. Начинаю чувствовать себя так, словно в мою кожу влез опасный и свирепый хищник.
— Да как ты смеешь, душной козёл! На графиню голос повышаешь, да подданных под себя подмять решил! Ты кем себя возомнил, ащеул треклятый? Убить моего отца пытался много раз! Меня скинул силищей своей со скалы! Так может, ты и графа загубил, пёс смердящий?!
От моих восклицаний стража и слуги ахают и глядят на управляющего расширенными, будто блюдца, глазами.
— Ты думаешь, молчать я стану и защититься не смогу? — продолжаю я свою речь. Киваю страже и говорю: — В кандалы его! И в каменный мешок, куда меня хотел бросить! А кто имеет сомнения да желание встать на моём пути — казню без суда и следствия!
Во мне словно зверь дикий сидит и будто он рычит и командует моим голосом. Меня распирает от силы, и я уже явственно ощущаю, как воздух стал льдистым, стены и пол инеем покрываются. Изо рта пар выходит.
Слуги низко кланяются, стража хватает за плечи управляющего и начальник стражи, тоже кланяется мне в ножки и с сожалением говорит:
— Смилуйтесь, госпожа графиня, Зерран нас своей воли лишил и свою волю внушил. Не ведали мы, что творили…
— Для меня ваши слова — пустой звук. Лишь дела докажут обратное.
Управляющий долго глядит на меня и внимательно слушает, всматривается и вновь ухмыляется.
Стряхивает с себя руки стражи и говорит мне:
— Не смеешь со мной ты так, графиня. Я не простой человек. Я мужчина благородной крови, я — маг и служу короне. Меня нельзя сажать в каменный мешок и в кандалы заточать. Сама знаешь — за унижение благородного мужчины женщиной карается жестоко.
Улыбается шире, а потом и вовсе смеётся — издевательски и зло.
— Благородный? — фыркаю я. — Сам придумал и сам поверил?
Читаю одно письмо, затем другое и у меня волосы на голове встают дыбом.
— Ублюдок! — рычу не хуже самого Зеррана и сжимаю руки в кулаки, сминаю пергамент.
Зерран — убийца! В этом нет никаких сомнений!
Именно по приказам Зеррана, бурграф Бертольд едва не лишился жизни. И я уверена окончательно и бесповоротно, что и Изабель «столкнул» со скалы именно он. Сила внушения штука хитрая и незаметная. Но вот незадача — я не Изабель.
Тебе кирдык, козёл зубастый.
В письме Зерран даёт исполнителю чёткие указания — любым способом лишить жизни моего отца.
Подписи нет, но она и не требуется. Почерк у управляющего довольно специфичный и этот гад не отвертится.
У меня отныне не только ноги ходят, у меня и семья появилась — отец есть и мать есть. О матери, правда, ни слова не сказано в письмах, но память Изабель подсказывает, что мама жива и здорова. Бургграфиня Ульена Бертольд.
А за семью я буду бороться ещё яростней, чем за себя, учитывая тот факт, что и себя в обиду давать не собираюсь.
После писем, просматриваю расписки. Имена, что указаны, мне неизвестны. Но суммы просто огромные. Не удивлюсь, если Зерран обманом заполучил эти документы.
Доходы и расходы для меня пока непонятны. Тут нужно разбираться с кем-то сведущим в этой теме, тем более, у меня сейчас такое дёрганное состояние, что не могу сосредоточиться.
Отзываюсь на каждый звук, каждый шорох. Подскакиваю с кресла и замираю, когда понимаю, что ложная тревога.
Прочитываю ещё раз все письма. Зверею окончательно и подхожу к слюдяному окну. Прикладываюсь к нему лбом и шепчу:
— Что же мне делать? Как убедить всех людей встать на мою сторону?
Понимаю, что прятаться вечно не удастся, да и смысл? Мне нужно решать проблему с Зерраном немедленно.
Но как?!
Вдруг, когда мысли окончательно сводят с ума моё сознание, я слышу знакомое карканье.
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
Совсем рядом, словно ворон находится за окном.
Не знаю, как его открыть и тихонько стучу кулаком по слюде.
— Привет… — говорю птице. — Как я тебе сейчас завидую. Ты свободен и не обременён никакими проблемами… А я вот не знаю… что мне делать…
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
— Вот тебе и кар, — вздыхаю и возвращаюсь к столу.
Неожиданно, окно разбивается и рассыпается тысячами осколками слюды. Звон на секунду пугает меня. Резко оборачиваюсь, и мне в лицо хлёстко ударяет резкий порыв ледяного ветра. Ветер сметает со стола все документы!
Вместе с ветром в кабинет врывается ворон со своим громким КА-А-АР!
Ворон кружит по комнате, хлопая огромными чёрными крылами, и плавно садится на стол.
Обескураженно гляжу на птицу.
А он вскидывает на меня суровый и острый взгляд, слегка наклоняет крупную хищную голову. Перья на затылке чуть приподнимаются, и у себя в голове я вдруг слышу посторонний мужской голос!
«Я с тобой, дитя. Ты — под защитой».
Неуверенно смотрю на ворона и шепчу:
— Я не сошла с ума…
«Имя моё — Хеймд».
Не успеваю ничего больше сказать, обдумать или сделать, как дверь в кабинет резко распахивается и в комнату врывается управляющий, с толпой стражников и слуг.
Зерран хищно скалится, противно сияя золотыми зубами и смеясь, говорит:
— Вот и попалась, птичка.
Ворон вдруг взлетает и тяжёлой гирей садится мне на плечо.
Я чувствую его крепкую хватку и остроту когтей, что впиваются в моё плечо.
Глаза у всех изумлённо расширяются, и шелестом раздаётся всеобщий вздох:
— Это же сам…
* * *
— Это же сам Хеймд! Графский ворон! — разносится благоговейный и наполненный страхом шёпот.
Ухмылка сходит с лица Зеррана при виде птицы.
Он глядит на меня недобро, и я холодею внутри от страха.
Компания управляющего таращится то на меня, то на ворона. В их глазах я вижу испуг, надежду, неверие… Много чего вижу. Но самое важное — смятение и сомнение.
«Не тушуйся дитя. Молви голосом своим правду. Разбей чары колдуна».
И я делаю, как нашёптывает мне Хеймд.
Поднимаю взгляд и гляжу на всех свысока. Распрямляю плечи и больше не дрожу от стылого ветра. Магия разносится по крови, уберегая от холода и рождая холод. Чувствую прилив леденящей энергии, и я говорю:
— Я, графиня Изабель Ретель-Бор своим словом и указом снимаю с должности управляющего Зеррана! Убийцы, обманщики и интриганы в моём доме находиться боле не будут!
Вижу, как напрягаются плечи Зеррана. Мои руки покрываются мурашками от подсознательной дрожи. Страх? Или, хуже того, предвкушение победы над сильным противником? Я никогда не была в таких ситуациях, но знаю, что должна делать.
— Приказываю! За преступления, что ты совершил, ты будешь наказан по всей строгости закона! Я отпишу королю и попрошу прислать за тобой нужных людей, что вынесут приговор. А до тех пор — будешь сидеть в подземелье. Стража!
Мой голос разносится по опочивальне звонким и суровым гласом, словно и не человек говорит, а сверхъестественное существо.
Но после моего приказа стража не шевелится. Воины переминаются с ноги на ногу и косятся на Зеррана, который снова начинает глядеть на меня с усмешкой, но теперь не просто злобной, а яростной, словно собирается здесь и сейчас убить меня.
— Не повезло, графиня, — смеётся он. — В замке нет боле твоих людей. Все служат мне, и только мои приказы выполняются.
«Блеф», — коротко говорит ворон.
— Схватить мерзавку! Запереть в каменном мешке! — вдруг приказывает Зерран, сверкая золотыми зубами.
Я вздёргиваю подбородок ещё выше и на каких-то неизвестных мне рефлексах и инстинктах вскидываю одну руку вперёд и потусторонним голосом восклицаю:
— СТОЯТЬ!
Стражники, что уже двинулись на меня, резко останавливаются и замирают, глядя на меня, как на восьмое чудо света.
Моё тело вдруг начинает вибрировать. Кончики пальцев покалывать, словно я сунула их в розетку. Начинаю чувствовать себя так, словно в мою кожу влез опасный и свирепый хищник.
— Да как ты смеешь, душной козёл! На графиню голос повышаешь, да подданных под себя подмять решил! Ты кем себя возомнил, ащеул треклятый? Убить моего отца пытался много раз! Меня скинул силищей своей со скалы! Так может, ты и графа загубил, пёс смердящий?!
От моих восклицаний стража и слуги ахают и глядят на управляющего расширенными, будто блюдца, глазами.
— Ты думаешь, молчать я стану и защититься не смогу? — продолжаю я свою речь. Киваю страже и говорю: — В кандалы его! И в каменный мешок, куда меня хотел бросить! А кто имеет сомнения да желание встать на моём пути — казню без суда и следствия!
Во мне словно зверь дикий сидит и будто он рычит и командует моим голосом. Меня распирает от силы, и я уже явственно ощущаю, как воздух стал льдистым, стены и пол инеем покрываются. Изо рта пар выходит.
Слуги низко кланяются, стража хватает за плечи управляющего и начальник стражи, тоже кланяется мне в ножки и с сожалением говорит:
— Смилуйтесь, госпожа графиня, Зерран нас своей воли лишил и свою волю внушил. Не ведали мы, что творили…
— Для меня ваши слова — пустой звук. Лишь дела докажут обратное.
Управляющий долго глядит на меня и внимательно слушает, всматривается и вновь ухмыляется.
Стряхивает с себя руки стражи и говорит мне:
— Не смеешь со мной ты так, графиня. Я не простой человек. Я мужчина благородной крови, я — маг и служу короне. Меня нельзя сажать в каменный мешок и в кандалы заточать. Сама знаешь — за унижение благородного мужчины женщиной карается жестоко.
Улыбается шире, а потом и вовсе смеётся — издевательски и зло.
— Благородный? — фыркаю я. — Сам придумал и сам поверил?