Хозяйка Кладбища

— Вампа, я ведь говорил тебе, что в моем городе разбоя и грабежей не будет? — спросил этот человек ледяным голосом.

Вампа попытался ответить и сразу же получил еще один удар.

— Вижу, что ты не только не услышал меня, но решил еще и ухудшить свое положение. Два грабежа в городе и разбойное нападение на дороге за сегодня, сразу как только ты вышел из тюрьмы. А теперь ты еще и похищениями решил заняться? Это вроде бы монополия де Конти, разве нет?

Вампа попытался что–то пробулькать, но человек его не стал слушать, а вцепился в волосы разбойника и слегка приподнял его над полом. Их лица оказались на одной линии, и глядя в глаза Вампе этот человек сказал:

— Раз уж тебе гостеприимство городской тюрьмы не пошло за науку, придется погостить у меня. Тащите его в казарму!

Стражники выволокли Вампу.

Человек в доспехах подошел к двери и замер в проходе.

— Госпожа Аджаи, вам не надоело сидеть в том углу? — поинтересовался он, чуть повернув голову в мою сторону.

Так он меня видел! Все это время? Я посмотрела на свой фонарь, но он горел как положено, а таймер, включившийся вместе с режимом невидимости, как раз дотикивал последние секунды. Он не мог меня видеть, не должен был!

Я впилась взглядом в него и подсказка раскрылась.



Вот оно что. Он улучшил свое Тайное знание. Делать нечего, придется общаться.

— Хотела бы я знать, как вы оказываетесь в нужное время в нужном месте, — сказала я, подойдя. Мы молча смотрели на костер, который все еще горел в центре лагеря разбойников.

— Можно сказать, что я владею некоторым даром предсказания. Да и городок у нас маленький, казарма стражи всего одна, и та моя, — наконец озвучил свои мысли Галеаццо.

— Даром предсказания… Как цыганка из лагеря циркачей?

— Не совсем. Старуха смотрит на линии плетения изнутри мира. Я же просто анализирую все происходящее в городе.

— И что говорит вам ваш дар?

— Я вижу два исхода. Второй: послезавтра Вампе рубят голову, — Галеаццо замолчал.

— А первый? Как–то вы нелогично начали отвечать.

— В первом исходе завтра умираете вы. Если, конечно, не успеете подать на Вампу в суд.

Я посмотрела на Галеаццо.

— Если я завтра подам на Вампу в суд, то суд состоится когда?

— Никогда. Вы умрете завтра. Обвинитель в суд не явится, я отпущу Вампу за недостатком улик.

Я отвернулась и перевела взгляд на стражников, споро перекидывающих с телеги на телегу мешки с рудой и зерном.

— Тогда… Я должна подать в суд на него сегодня? — Галеаццо кивнул. — В ратуше? Или как?

— В ратуше. До полуночи.

Значит у меня, по моим прикидкам, еще часа три. Или четыре. Солнце село рано, и уже темно, но по часам еще должен быть день.

— Но у меня нет доказательств!

Галеаццо усмехнулся.

— Достаточно будет, если на суде вы расскажете сегодняшнее происшествие. Но если хотите произвести впечатление на судей, то стоит подготовить доказательства по форме. Вот этой.

Он вытащил несколько сложенных листков и вложил мне в руки.

— А почему вы так уверены, что доказательств хватит для смертного приговора? — Листки перекочевали в мой кошель. Дома посмотрю.

— Потому что Великий инквизитор сегодня ужесточил городские законы.

— Это должно объяснять?

Доспехи Галеаццо исчезли, он остался в простой одежде. Боевой режим завершился? Похоже на то.

— Строгость закона влияет на приговор. Утром, когда я выносил приговор вам, законы были довольно либеральными, мягкими. Я выбрал самое слабое наказание. Кое–кому это не понравилось.

Значит тому, кто завтра окажется на суде, достанется по максимальной планке? Как интересно. А почему Верховный инквизитор? Что он имеет против меня? Кто он вообще такой? Вчера на суде присутствовало довольно много людей, неужели все желали мне смерти? Как им неприятно, должно быть, было слышать приговор.


— Почему вы помогаете мне?

— Вы, госпожа Аджаи, вы — центр урагана. Не успели вы появиться, как на вас напал Сенье, а затем и Адам с сыном и внуком выкатились с претензиями, да еще и тетка ваша… И, что главное, — все они с гербами. А город у нас маленький. Не хотелось бы, чтобы вы, гербовые, в своих разборках уничтожали невинных серых.

Мы, гербовые. Их, серых.

Что–то мне стало зябко. Темнота уже сгустилась в сущий мрак, а ведь вокруг лес.

Стражники закончили перегрузку, оставив только мои черепа–фонари на небольшой ручной тачке, и построили схваченных разбойников. Тех, кто выжил. Трое оставались лежать в лужах подмерзшей крови.

— Этих вы оставляете мне? — я указала Галеаццо на трупы.

— Если они вам нужны, забирайте.

— Так почему вы раз за разом делаете меня своей должницей?

— В этом городе все играют. Ставки высоки — или продолжишь род, с гербом или без герба, или при следующем повороте цикла исчезнешь без следа. Нам, серым, принадлежит город. Вы, гербовые, приходите в начале цикла, и исчезаете с его окончанием. Потом колесо переворачивается, и вы снова возвращаетесь. Иногда с прежними именами. Иногда с новыми. Кто–то здесь проживает уже не первую жизнь.

«Это ведь ваша первая жизнь?» — спросили меня тогда некроманты. Цикл, цикл… Видимо, игровая сессия. Игроки приходят, отыгрывают, и исчезают. А для горожан эта пьеса повторяется раз за разом.

Я взялась за рукояти тачки, Галеаццо махнул стражникам, и мы не торопясь двинулись к дороге.

— Но вы, гербовые, раз взяв, свое не отдаете до конца цикла. Или до смерти рода. Так что скоро город окрасится в разные цвета. Я не хочу отдавать свое, но кто знает, как все повернется, — продолжил он.

У ворот мы распрощались. Отправив Никко к де Конти, я побежала в глубину города.

Но не в ратушу, а домой. Нужно было как можно быстрее переписать доказательства и добавить свои. И просмотреть добычу.

Верный фонарь охранял мой путь в ратушу, и я едва успела положить пачку исписанных листков перед клерком, как ратуша содрогнулась от боя часов. Полночь.

Стражники бесцеремонно вытолкали меня наружу. Откроется ратуша для приема горожан теперь только в шесть утра. Снаружи было тепло, и я с удовольствием вдохнула запах новой весны. Полученных вчера от де Конти и двух захоронений денег едва хватило, чтобы выплатить вчерашние же налоги и штрафы. Вся работа — исключительно на это.

Отвратительно.

Я прикрыла глаза, припоминая свою роскошную жизнь, раньше, до отправки в эту экспедицию. Да, место на «Карсовае» было дорогим. Но ведь я оплатила не только полет до места, но и землю на новой колонии. Мне будет принадлежать весьма солидный кусок, ведь в конце концов я основательница, а не контрактор. Кусок, который я выберу сама, когда мы долетим, и более точная разведка определит лучшие места для расселения. Кусок, на который не сможет претендовать уже никто, кроме моих потомков. Малыши тоже летят. В заморозке. Таким маленьким эмбрионам было бы тяжело перенести полет в капсуле. Осталась сущая малость. Не сдохнуть по дороге.

Стоило мне дойти до дома, как сборщики налогов оказались тут как тут. Теперь уже втроем — к ним присоединился и сборщик штрафов. Получив свои три листка, я поинтересовалась:

— И мне придется каждый раз вас встречать?

Они переглянулись.

— Мы могли бы оставлять требования у управляющего, если вы нам не рады,.. — сказал один из них.

Издеваются? Какой управляющий? У меня хибара и кладбище! А не дворец и десяток заводов! Откуда взяться управляющему? Пока я кипятилась от возмущения, они исчезли, зато вместо них к дому вернулась моя телега.

— Никко, во сколько в соборе служба, которую ведет владелец? — вспомнила я вторую половину приговора. Пять лет! Пять раз мне придется посетить собор, прийти в самое логово чужого рода.

— Да как отцу Еноху удобно будет. Когда в семь утра, когда в восемь, а бывает, что и до полудня не начинает.

То есть мне там еще и дежурить надо, чтобы успеть к началу? А если ему не засвербит совсем?

— А народ ко скольки собирается обычно?

— Да к шести и начинают подходить, чтобы, значитца, до работы успеть. Работа ж по сезону когда как начинается, но даже зимой не позднее девяти надо быть уже в мастерской али на службе. Весной и летом — раньше. Вот и ийдут, а там уж как отец Енох решит, то он службу проводит, то служки ихние…

Я прикинула по времени. И сказала Никко подъезжать после рассвета на кладбище, забирать сколько будет товара и ехать известным маршрутом. И вообще приезжать не в дом, а всегда на кладбище.

Сама отправилась туда же, но через тот самый пролом в стене, где меня почти поймали воры. Лезть в воду на набережной не хотелось, пусть и было бы нужно — «Вонь» от меня все еще не рассеялась.

Фонарь высветил пролом в неповрежденной на первый взгляд кладке стены. Решетка так и осталась незакрытой с осени, и теперь в коридоре за ней хрустели под ногами старые листья. Они валялись кучей около входа, и мне пришлось наступить на нее, чтобы войти. С мерзким писком из кучи выскочило несколько крыс.

Я вздрогнула от отвращения, едва не выронив фонарь, и затем направила свободную ладонь на пищащих хвостатых тварей.

— Блиц! — приказала я. И с моих пальцев слетела молния. Год у некромантов был проведен не зря.

Подняв крысиный трупик, я пошла дальше по коридору.





* * *