Хозяйка Кладбища

— И можешь меня отвезти, куда мне надо? — сидеть дома всю ночь мне уже расхотелось. Читать нельзя, спать тоже не получится — кровати нет и не предполагается, и что остаётся делать? Перечитывать письма или складывать из них самолетики?

— Если надо, хозяйка, отвезу. Чо ж не отвезти–то, — подтвердил Никко.

Я взяла со стола письмо, и прочитала адрес некромантов.

— Нехорошее это место, хозяйка… — сказал Никко. — Но знаю я его. Знаю.

— Едем.

В конце концов, отсиживаться не вариант. Уверена, мои конкуренты сейчас точно так же развивают свои профессии. И мне нужно как минимум не отстать.





* * *


«Логово» некромантов оказалось небольшим зданием–башней в восточной части города, там где богатые кварталы уже заканчивались и снова начинались дома победнее. На самом верху горел зеленый огонь, перемигиваясь с желтым огнем портового маяка на другой стороне города.

Никко довез меня туда и помог спуститься с телеги. Освещая себе дорогу фонарем–черепом, я вошла в черный мрак за воротами этого дома. Часы на ратуше начали отбивать полночь. Несколько мгновений черноты уже не пугали, я переждала их и ступила на мощеный двор башни некромантов.

Около входной двери стоял человек. Я подошла к нему и протянула письмо.

— У меня есть приглашение, — сказала я. Но он даже не попытался ответить мне, только стоял, глядя своими огромными, обведеннымb черными кругами глазами и скалясь во все зубы. Я попыталась найти взглядом его подсказку, и поняла, что привратник давно и бесповоротно мертв. Перед входом стоял наряженный в парадный костюм скелет.

Стараясь не слишком сильно стучать зубами от налетевшего холодного ветра, я вошла внутрь с последним ударом часов. За дверью оказалась лестница, и можно было пойти как вверх, так и вниз. Посмотрев вверх, я не увидела никаких дверей — да и откуда им там взяться, если это башня? Стена и лестница, упирающаяся в площадку на крыше. Так что я пошла вниз, благо оттуда раздавались звуки болтовни и звон посуды.

Пир во время чумы? Вечеринка у хозяина ада? Как же трудно иногда подобрать описания происходящему вокруг.

Лестница, по которой я спускалась, заканчивалась ровнехонько в центре зала, в котором собралось человек двадцать, не больше. Собрание на две трети состояло из мужчин неопределенного возраста — может пятьдесят лет, а может и все пятьсот. Дамы, наоборот, молодились: ни одной больше двадцати пяти дать было невозможно, хотя когда я мельком заглянула к одной из них в подсказку, оказалось, что ей восемьдесят семь лет! И у всех, абсолютно всех были гербы, но какие–то незнакомые.

— Вы только посмотрите, кто пришел! — обратил на меня внимание один из мужчин. Выглядел он импозантно: черный камзол или фрак обтягивал сухую высокую фигуру, под ним, на шее и запястьях, виднеется кружево рубашки, черные обтягивающие штаны заправлены в черные же сапоги. Из украшений — трость с набалдашником в виде черепа и почему–то ярко–малиновый плащ с большой брошью у горла. На броши — камея в виде все того же черепа, только на этот раз не человеческого, а, похоже, козлиного. Головного убора у этого человека не было, и можно было разглядеть лысый череп, выглядывающий из венчика коротких седых волос. Вытянутое лицо его выражало самую искреннюю степень радушия.

Он подошел ко мне, когда я замерла на ступеньках, не решаясь присоединиться к компании.

— Ну что же вы, — манерно обратился этот старик ко мне, — проходите, располагайтесь! К нам давно уже не приходил никто из Мейнланда. Расскажите новости, поделитесь впечатлениями… Вы ведь такая юная, и уже ступили на наш тяжкий путь. Это ведь ваша первая жизнь?

— Что значит «первая»? — удивилась я. — И разве это место не в Мейнланде?

Одна и дам улыбнулась, показав идеальные белые зубы.

— Конечно нет, это Ксар. Столица некромантии. Сюда прибывают на учебу все, кто хочет повысить свой ранг в этом непростом ремесле.

— Но я же никуда не ездила! Я вошла в дом и спустилась по лестнице…

Дама посмотрела на меня со снисхождением во взгляде.

— Вход сам перемещает всякого входящего сюда. Если, конечно, у входящего есть письмо, — объяснила она. — И вы будете оставаться с нами еще весь год…

Как год? В реальном времени? Я не выбирала игру, в которой и в самом деле придется провести годы жизни за учебой! Что за дичь и сумасшествие?

— Не стоит паниковать, — сказал первый старик, — Там, — он поднял палец, указывая куда–то вверх, — никто не заметит вашего отсутствия.

Год и вправду пролетел незаметно. Зал конклава некромантов мне так и не удалось покинуть, пока не истек срок, так что пришлось много–много раз выслушать всех собравшихся там. Наружу, в столицу, тоже выхода не было. Оставался только полигон и общение с «колегами». Кое–что из из разговоров я даже запомнила на будущее.

Увы, хоть собравшиеся были игроками, но пообщаться на неигровые темы не получилось вовсе.

Наконец дверь на лестнице открылась, и я смогла уйти обратно. Коллеги–некроманты также начали подниматься, исчезая за дверью. Когда я вышла, за моей дверью никого не оказалось, только темное и холодное помещение башни. Я развернулась и снова попыталась открыть дверь. Но она не поддалась.

На улице шел снег. Часы на ратуше отбили один раз, и затихли. В городе царила зима. Никко все так же стоял около ворот, ожидая меня. И вскоре я уже грелась около домашнего очага. А рядом с щитом на стене появился новый сертификат — мне был присвоен второй ранг в профессии. Теперь я с гордостью могла именовать себя «Собирательницей костей»!

Кое–как разбирая, я прочитала обе новые книжки по ремеслу и торговле, подняв каждый навык на один уровень. В дневнике некроманта ничего нового не появилось, так что он остался лежать в поясе.

Утром я собралась идти на кладбище, но перед моим взглядом появился таймер, и подсказка нежно пропела:

Вы должны явиться в суд! Если не явитесь вовремя, то будете признаны виновной и заключены в тюрьму!

Знать бы еще, где этот суд. Хотя, универсальное такси я себе уже купила. Кликнув Никко, я потребовала отвезти меня туда.

— Так суд же в ратуше проходит, хозяйка, — удивился возница.

— Мне нельзя опаздывать, — чуть голосом нажала я.


Возница вгляделся в меня, несколько раз мелко поклонился, и начал выводить лошадь с участка.

— Канешна, хозяйка, канешна. Вмиг домчу.

Но перед выходом с участка меня опять остановили сборщики налогов. Они точно рассчитали суммы моих вчерашних продаж (и откуда только узнали?) и оставили меня практически без денег. Я вчера и так серьезно потратилась на улучшение кладбища, так теперь и вовсе осталась с парой десятков марок.

Суд занимал всё северное крыло ратуши. Я показала письмо и под хмурые взгляды стражи была проведена в зал.

Людей там было немного, и все незнакомые. Одна девушка, с гербом (на красном поле крупная синяя хризантем или звезда со множеством лучей) на одежде разве что представляла интерес. В дальнем от входа конце зала была высокая кафедра, на которой стоял судейский стол на три места и две конторки по бокам от него для помощников судьи — секретаря и начальника городской тюрьмы. Судьи, как и помощников в зале еще не было.

Народ ходил по залу, собираясь в небольшие группки по двое–трое и что–то живо обсуждал. на меня внимания если и обращали, то только для того, чтобы тут же отвернувшись начать неразборчиво шептаться с собеседником.

— Вы представляете, первый раз за столько лет…

— Невероятно, прям сразу после запрета кто–то осмелился…

— Вот и бери в аренду… как бы самого не привлекли.

Я ждала, периодически ловя на себе то заинтересованные, то неприязненные взгляды. Перебьются. Захотят пообщаться — подойдут. Я здесь ни с кем не знакома, и насколько помню правила приличия, то незамужней девушке не пристало заговаривать с незнакомцами первой.

— Всем встать, суд идет! — донеслось от кафедры.

Народ послушно повернулся туда, да и я тоже.

Судья Джан Галеаццо уселся в центре. Справа от него расположился Архиепископ Адам, слева — незнакомый мне человек, подсказка которого сообщала что он Петер Джакопо, «Скотник» (ранг 3) и состоит в гильдии Хозяйственников.

Интересный расклад.

— Вызывается обвинитель! — объявил секретарь, занявший свое место за конторкой.

Вперед выступила та самая девушка с гербом. Я внимательно присмотрелась к ней.



— Вызывается обвиняемый!

Я шагнула вперед, и замерла перед кафедрой. Выпрямилась, расправила плечи. За что получила шепотки за спиной («и ведь не боится ничего!», «и не таких жгли!», «соплячка»), и равнодушные взгляды судейской коллегии.

— Слово предоставляется обвинителю!

Алисия подняла правую руку.

— Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды!

Судья кивнул, принимая ее клятву. Она продолжила, указав на меня.

— Эта женщина — порождение ада! Прошедшей весной она проникла на кладбище моего троюродного дяди и убила его, а затем присвоила кладбище! Кроме того, она занималась проклятой некромантией, запрещенным дьявольским искусством, и подняла из небытия смерти как моего дядю Ендола Латуо, так и еще одного человека! Так же эта женщина вела незаконные сделки с горожанами, склоняя их купить и использовать колдовские предметы — Браслеты Влияния! И последнее. Эта женщина — еретичка! Она не соблюдает каноны нашей матери–церкви, попрает божественный порядок и не ходит на службу!

— Обвиняемая, вам есть что сказать? — предоставил мне слово Джан Галеаццо.

Я скопировала жест Алисии, и повторила слова клятвы.

— Я невиновна! — заявила я. — Первое. Я никуда не проникала, тем более на кладбище. Меня похитили и пытались похоронить живьем! И я не убивала старика Латуо. Наоборот, он пытался меня убить, но не рассчитал свои силы и упал в могилу, где и умер. Я к нему даже не прикоснулась! Второе. Я не присваивала кладбище, эээ… Я даже не представляю себе, почему оно стало моим. — Я замешкалась, пытаясь выразить словами механику игры, присвоившей мне это кладбище.

— Видимо, эта земля определила вас как ближайшую родственницу покойного владельца, и вы стали ее хозяйкой, — помог мне Галеаццо, посмотрев на архиепископа. — Так бывает, не правда ли?

Архиепископ кивнул.

— Да, святая земля может сама решить, кто ее новый владелец. Но некромантия… — он осуждающе покачал головой.

— Я не занималась некромантией! — возразила я. — Я не умею ни колдовать, ни призывать духов, ничего такого. А что мертвецы на кладбище иногда сами встают, так то не моя вина. Я как раз хотела прийти в церковь, чтобы пригласить отца Еноха прочитать очищающую молитву. Но до меня дошли слухи, что мне в церкви рады не будут. И я решила не надоедать святым отцам своим неуклюжим присутствием. И я не еретичка! Я даже слушала проповедь служителя на улице вчера утром!

— Это все? — спросил судья.

— Нет. Осталось обвинение в незаконной продаже и склонение к использованию колдовских предметов, — встрял архиепископ. — Хотелось бы услышать мнение обвиняемой.

Я посмотрела на него. Ну конечно я помнила про это обвинение. Вовсе незачем было повторять его еще раз.

— Уважаемые судьи, лицензированию подлежит только продажа на рыночном лотке соответствующих гильдий. Но я не совершала продаж или покупок на рынке.

— Почему же тогда в городе появились эти браслеты? И многие видели, как вы отдавали их в обмен на деньги, — не уступил архиепископ

— Вот именно, что отдавала в обмен. Я не выставляла эти вещи на рынок. Если они там появились, значит кто–то другой их выставил. И кроме того, я никого не склоняла к использованию браслетов. Их можно носить и как личное украшение.

Достав из кошелька последний браслет, я показала его и надела на свою руку. Ничего не произошло.